Евгений Келпш - Рожденный в ГСВГ

За деревянным барьерчиком у пишущей машинки сидела Мадонна Луиза Вероника Чикконе и придирчиво разглядывала себя в маленькое зеркальце, зачем-то периодически показывая себе же кончик розового языка. Я молчал, она гримасничала, текли минуты быстролётной жизни.

Облокотившись на барьерчик, я начал пристально разглядывать Нимфу. Первой сдалась она: «Тебе чего, мальчик?» – «Лейтенант Келпш Евгений Валентинович, прибыл для прохождения службы, документы хочу сдать, девочка», – ответил я в тон. «Игорь Иванович, тут к тебе!» – крикнула Нимфа куда-то в стену. В стене приоткрылась дверца, и из неё возник весьма колоритный персонаж с погонами старшего лейтенанта на кургузом, заношенном кителе. Седоватая шевелюра его была всклочена, усы топорщились, бесцветные глаза воспалены, а от бордового лица можно было прикуривать.

В сгустившимся воздухе повис аромат одеколона «гвоздика» и свежайшего выхлопа «зубровки». Нимфа фыркнула, как кошка, и, задержав дыхание, ловко выскользнула из-за барьерчика в коридор и уцокала куда-то копытцами. Я повторил Игорю Ивановичу цель своего прибытия. Он тяжело вздохнул, у меня закружилась голова.

Сев на место Нимфы, он долго рылся в ящиках стола, потом в шкафу, наконец, достал толстый и потрепанный журнал. «Давай документы», – я протянул предписание, аттестаты, удостоверение личности офицера. Заняв боевую позицию, Игорь Иванович как-то собрался, приободрился, в мебели больше руками не блуждал, быстро и аккуратно внес меня в ШДК батальона, ещё в какие-то книги, сделал отметки в аттестатах, поставил, где положено, гербовую печать.

«Теперь Тебе к начпроду, начвещу и к начфину», – обозначил мою траекторию старший лейтенант. «После обеда будет Начальник штаба майор Гензе Генрих Робертович, он исполняет обязанности комбата, представишься ему. А сейчас давай в тыл и финансы, они у нас в подвале».

Я сердечно поблагодарил и покинул помещение. Затворив за собой дверь, прочитал надпись на табличке «Помощник Начальника штаба батальона старший лейтенант Гребенюк И. В.» Спустившись в гулкий и прохладный подвал, я сначала зашёл в финансовую часть. Начфин произвёл приятное впечатление, подтянутый и свежий старлей, без следов пагубных пристрастий на широком славянском лице, быстро принял мои бумаги, тоже внес меня в свои книги и, предупреждая мой вопрос, сказал: «За подъёмными приходи, когда будет приказ по части о Твоём назначении на должность. И не тяни, деньги я держу, да мало ли что».

Воодушевленный таким приемом, отправился искать кормильца и вещевика. На следующей двери была лаконичная надпись «Тыл войсковой части №№. Майор Саакян М. Х.» За дверью что-то происходило, и дверь была заперта. Я постучал, возня за дверью стихла. Я постучал настойчиво, следуя Евангельскому Учению «Стучите, и отворят Вам».

Через некоторое время дверь, действительно, приотворилась, в щели маячил старший прапорщик. Удивленно оглядев мою блестящую персону, спросил вежливо: «А Вам чего?» Я ответил, что ничего, а кого, что я вновь прибывший офицер и нуждаюсь в помощи интендантов.

Из глубины помещения голос с мягким кавказским акцентом предложил мне войти. Взору предстала интересная картина: посреди просторного помещения с несколькими столами, шкафами и сейфами стоял табурет, на табурете лежал чей-то тревожный чемодан. Клубился табачный дым, а вкруг чемодана сидели офицеры и прапорщики, на чемодане же лежали карты, тетрадка с записями, на ближайшем столе графин с водой.

Мне навстречу поднялся высокий, полноватый майор с добрым, очень мягким характерным армянским лицом и протянул мне руку: «Майор Саакян, можно просто Миша, да? В храп играешь? Нет? Ничего, научишься, садись, проходи, да?» На мои резоны про аттестаты сдать он только махнул рукой: «Да все мы тут, да? А начпрод и начвещь у нас вот он – старший лейтенант Саша Баламут, Саша, да?» Старлей с удивительно круглым лицом и глубокими карими глазами, подстриженный «в кружок» – прямо лубочный хлопец такой из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», не вставая, протянул мне руку. «Сейчас, подожди, всё у Тебя приму, кон доиграем только».

«Доиграем только» продолжалось около часа. Какие страсти кипели! Я тихонько наблюдал и мотал себе на ус. За импровизированным ломберным столом действительно, присутствовало всё батальонное интендантство: сам зампотыл товарищ Саакян, начпрод и начвещ Баламут, начальник склада ГСМ батальона, начальники продовольственного и вещевого складов и старший фельдшер.

Играли в «храп» – упрощенную версию покера, играли на деньги, но под запись. Впоследствии я узнал, что игра эта является общебригадной пандемией, взрослые и рассудительные дяденьки сутки напролёт просиживают за картами, проигрываются астрономические суммы если игра идёт «под запись». Но никто не стреляется, потому что заканчивается всё проставкой 2-3-мя «пляшками» – 3-х литровыми банками с самогоном, производства начальника вещевого склада нашего батальона Бори Мазурёнка.

Боря оборудовал в складе производственную линию и гнал продукт в промышленных масштабах, розничная цена составляла 60 рублей за 3 литра. У Бори это был минимальный объём отпускаемой продукции. Самогон был очень высокого качества, Боря творчески экспериментировал с различными травами и ягодами и регулярно отвозил баночек этак 5—6 в Службу кадров ККВО. В итоге в 1991-м году старший прапорщик Мазурёнок был направлен для дальнейшего прохождения службы на Остров Свободы – Кубу. Интересно, из чего он гнал там?

Между тем, всё когда-нибудь заканчивается, закончилась и партия. Выигравший 500 виртуальных рублей Саша Баламут был благодушен и приятно возбуждён. Быстренько разделавшись с моими формальностями, он начал высоко художественно и артистично комментировать свою абсолютную победу.

Проигравшийся майор Миша с армянской горячностью утверждал, что Саше просто повезло, а везёт, как известно, дуракам. Старший прапорщик Мазурёнок молча улыбался и ждал. «Ну ладно, Михал Харенович, давай, так и быть, одну выставляй» – великодушно уступил Баламут. Майор Миша произнёс свою любимую мантру «Э-э, ёлинский-палинский, да?» и полез в сейф. Достал пухлый большой конверт с надписью «питание за наличный расчёт, командировки» и, продолжая причитать, извлёк из конверта шесть 10-ти рублёвых купюр и протянул их Боре. Боря телепортировался.

Сверху донеслась команда «Смирно!» Пришёл и. о. комбата гвардии майор Гензе. Поблагодарив всех присутствующих и благоухая табачным смрадом вместо утреннего английского одеколона, я поспешил на рандеву с командованием.

Гвардии майор Гензе Г. Р. оказался симпатичнейшим фольксдойче, небольшого роста, худощавый, можно сказать даже, миниатюрный, с франтоватыми усиками на круглом лице и все понимающим взглядом прозрачных серо-голубых глаз. Внешне он очень походил на своего тёзку Гиммлера в молодости, да не в обиду или в осуждение воспримутся эти слова. Ну, похож, и всё тут.