Татьяна Акилова - Cтанция

Тепло дома, то есть пока еще терраски, бесконечно радовало и больше ничего не хотелось. Только вот пройти мимо кухни не получилось. Андрей наскоро наделал бутербродов, налил в кружку компот. Тот был на ночь сварен бабушкой из сушеных яблок и клюквы и был еще теплым. Докторская колбаса и компот с клюквенной кислинкой – самый вкусный поздний ужин. И, стань вдруг кто-нибудь оспаривать в этом Андрея, то вышло бы крайне глупо и даже невежественно, бестактно.

В это же время в соседнем доме спала Настя. Ее сон был сладок. Она только-только уснула, а перед этим все думала и размышляла, вдруг бросая свое занятие и пускаясь в пляс бурной и нескромной фантазией. Ей воображалась странная картина, будто бы она, идя за ручку с Андреем по улице подходит к тети Розиному дому, а у дома, сидя на лавочке о чем-то непринужденно разговаривают ее родители. Ей виделось, будто ее мама обрадовалась, увидев их вдвоем, а отец тут же о чем-то заговорил с Андреем. Все слишком красивым и ладным представлялось ей. И даже мелкие черты – яркое, но не слепящее солнце, цветок клевера под ногами, пышная зелень кустов позади, вдоль забора, и главное, но уже совсем не мелкое, а очень важное – улыбающиеся задорные глаза Андрея и свое собственное ощущение счастья, что благодаря впечатлительной натуре Насте удалось испытать и на самом деле, лежа в постели, засыпая. Это была ее фантазия, с которой она уснула, а размышления, не очень веселые, пропитанные пессимизмом остались на потом.

Глава 3

Утро наступило чуть позже обычного, так показалось Андрею в полудреме, и так же подумала Настя, заходя на участок после утренней пробежки. Тонкий наволок расстелился лентой по горизонту и закрыл мир от прямых лучей солнца и утро растянулось. И могло почудиться, что такое утро специально кто-то придумал, чтобы можно было побольше и подольше отдохнуть, никуда не спеша заварить чашку чая или кофе и выпить в удовольствие с печением или пирожным.

Но… Настя стояла и растерянно смотрела вдаль, пока восстанавливалось дыхание. Она уже просто не могла полностью прочувствовать то, что витало в воздухе.

А Андрей, проснувшись от духоты, открыл окно и полусонный, лег обратно и тут же уснул.

И если бы Настя, лишь на полсекунды раньше повернула голову, то сквозь закрывающие стену, но уже редкие, чтобы спрятать окно, ветки вишни, увидела бы Андрея. Возможно, она бы его даже окликнула и не дала бы ему выспаться. Но случайность не случилась. И так Настя дала возможность сну присниться Андрею. Сама, походив взад вперед, присела на скамейку и увлеченно стала продумывать одну серьезную, но несколько наивную мысль.

«Здесь очень хорошо. Даже, наверное, настолько, что жить здесь лучше, чем у нас. Пусть и вода не такая теплая, но нет такой жары…»

Чуть прищурилась, глядя на крохотное облачко, и совсем замечталась.

«Здесь было бы очень хорошо жить!.. Я бы с радостью сюда переехала. Взять и уехать от родителей в восемнадцать лет. Всё равно они уже ничего не смогут сделать. Нужно будет узнать, какие здесь есть медицинские колледжи,» – Настя успела, серьезно сказав про себя эти простые предложения уже примерить к реальности свои фантазийные намерения и просмотреть в голове несколько коротких эпизодов из будущей своей жизни.

Вот она идет, счастливо улыбаясь, в колледж; вот самодовольно смотрит на входящий вызов – ей звонит маму – и берет трубку; а вот, когда занятия закончились, ее навстречу идет Андрей. Он естественно счастлив и улыбается, конечно же светит солнце и всё вокруг прекрасно до такой степени, что можно самой себе позавидовать. Ее наивность и прямолинейность мыслей не знали границ. Настя… Излишне мечтательная, эмоциональная Настя!.. Эти два свойства ее молодой натуры и руководствовали большей частью ее действий. От того она легко могла впадать в крайности, быстро принимать необдуманные спонтанные решения, а позже, сильно разочаровавшись, пуститься ненавидеть весь мир. Всё это было так. Но глупой ее нельзя было назвать. Без жизненного опыта, но умная и старательная, добрая душою. Ее доброта носила фундаментальный характер, и вся ее эмоциональность была окрашена в добрые, пусть порою грустные, тона. Злости в ней было очень мало.

Как только намечталась, Настя разрешила себе с наслаждением вспомнить встречу у пруда. Она как-то смутно видела, что Андрей у пруда был не один. Но на такую мелочь ее сознание долго не стало задерживаться.

– Да-а-аа!.. – грустно вздохнула она.

Своя реальность, которая была сейчас и, которая была возможна, вдруг сопоставилась с фантазией. Настя, будто у нее перед глазами расположилась наглядная картина, как бы для сравнения, плавала на краю обрыва, что разделял два завсегда существующих мира – мир, в котором мы живем и мир, в котором мы думаем, что живем или будем жить. Не доведя до какого-либо логического завершения весь ворох мыслей, Настя решительно поднялась с лавочки и, еще не зная, что будет сейчас делать, пошла в дом.

Сон, которому случайность не помешала присниться

Андрей проснулся от холода. Он начал чувствовать, как ерзает руками и ногами, пытаясь найти чего-нибудь теплое и ухватиться за него, укутаться в нем. Но ничего, кроме сухого шуршания при каждом движении, не получалось. И Андрей разочарованно и устало открыл глаза. Полнейшая потеря себя в пространстве и во времени как бы отнимала возможность свободно мыслить и смотреть вокруг. Но, неизвестно по какой причине, Андрей чувствовал себя не только замерзшим, но и грязным. Грязным больше в том смысле, что провел целую ночь в таком развратном и похабном обществе, что долго теперь сам от себя будет шарахаться и восстанавливать самоуважение и, главное, внутреннее, душевное спокойствие.

Андрей, перестав швыряться, замер. Он пристыл взглядом к обвитой сорняком – березкой – железной сетке. Это был чей-то забор. Сетка была чуть тронута ржавчиной, а березка – на половину сухая, с желто-коричневыми увядающими листьями. Что находилось за сеткой, да и было ли там чего, Андрей не видел и не догадывался углядеть. Он скрупулезно, доходя до какой-то странной навязчивости, всматривался, не моргая, в каждый по очереди листочек на засыхающем сорняке.

– Эй!.. Ты живой?.. – знакомый и, как показалось Андрею заботливый, ласковый голос, послышался откуда-то сверху.

И от одного только этого голоса сразу стало легче на душе. Андрей вдруг блаженно заулыбался и, в упор глядя на коричневатый, завернутый листочек, и перестал его видеть перед собой.

– Ты сошел с ума или умираешь? – голос пропитался тревогой и отчаянием.

Андрей напрягся всем телом, но продолжал, словно точно умалишенный, лежать, смотреть и улыбаться. Он чувствовал, что рядом с ним кто-то стоит и у этого кого-то растет напряжение и страх. И что он сам, продолжая лежать, пропитывается чужим страхом и своей жалостью к кому-то.