Никита Новиков - Миша и осень на ферме

– Я им, прохвостам, – рассказывал Петр за обедом, разжевывая очередной кусок курицы, – и говорю: «Пшли вон с моей фермы!»

Курица, по мнению Миши, была суховатой, а суп казался скорее водой, куда накидали овощей, но, осмотрев дом, он на более изысканный обед не рассчитывал. Но угощение, разумеется, похвалил.

– А они, знаешь, что потом сделали? – потряхивая вилкой в руке, продолжал Петр.

Миша, отодвигая пустую тарелку из-под воды с овощами, пожал плечами.

– Новых бандитов прислали! – бросил Петр Иванович. – Говорят: «Мы от губернатора!» – протянул он последнее слово.

– Петя и их прогнал, – понимающе кивала Анастасия. – Петя – наш защитник!

– Всем только и надо, – продолжал Петр, – что ферму нашу отобрать! – он стукнул рукой по столу, что супруга аж вздрогнула. – Сначала амбар утащили, а теперь за всем остальным пришли! Да я им..!

– Петечка, хватит уже, дорогой, – пыталась успокоить мужа Анастасия.

Миша задумался: а ведь действительно: на ферме нужен амбар, а здесь его не было. Рядом с домом, помимо пустых полей, был еще один пустырь, где, по идее, как раз было место для постройки.

– Как могли украсть целый амбар? – поинтересовался Малинин. – Да и кому он мог понадобиться?

– Бандиты и украли! – объяснил Петр. – Которые к нам ходят все время! Однажды они даже змею притащили, чтобы меня запугать! Саныч они его назвали или как там его…

– Петечка, это соседи были, – сказала Анастасия. – Я же говорила, что я их на соседней ферме видела за работой.

– Змею? – уточнил Миша, вспомнив поездку сюда. – Может, Степаныч?

Куриная лапка выпала из рук Петра Ивановича. Глаза Селянова уставились на Мишу, выражая смесь недоверия, ужаса и гнева. Он стиснул зубы, вышел из-за стола и резво зашагал куда-то в глубину дома, оставив Мишу в недоумении.

– Петечка, куда ты? – побежала за ним Селянова.

– За ружьем! Этот сопляк заодно с ними со всеми! – бросил Петр в ответ.

– О, нет… – поморщив нос, прошептал Миша, готовясь к повторению сцены во дворе. Спустя мгновение Анастасия, отговорившая мужа снова браться за ружье, привела Петра обратно за стол.

– Вы уж нас извините, Миша, – сказала Анастасия. – Когда амбар забрали, украли и любимый Петин трактор.

– «Сибирский танкист», – пробурчал Петр, усевшийся на свое место и начавший ковыряться у себя в тарелке. – Марка такая была, – проворчал он.

– Танкист, да, – подтвердила Селянова. – С тех пор Петя очень осторожен стал. Любит он уж нашу ферму очень.

Миша, радовавшийся тому, что на него не будут снова направлять ружье, развел руками:

– Тогда зачем продавать ферму, раз вы ее так любите? – спросил он.

– Потому и продаем, – посетовала Анастасия. – Мы хотим переехать туда, где поспокойнее. Где… – она вздохнула. – Где у нас не будут пытаться что-то еще украсть. Думаем к дочке переехать. У нее муж – важный человек! У него дом с охраной, да и с внуками чаще общаться сможем. Там Петечке спокойнее будет, да и мне тоже.

Петр Иванович в это время грустно глядел в пустую тарелку, оставшуюся от обеда. Миша убедился в своей догадке о том, что идея продать ферму все же принадлежит Анастасии Михайловне.

Селяновы сообщили, что большая часть вещей для переезда уже собрана. Остальное, по словам супругов, собрать они успеют к вечеру, а утром забрать Селяновых заедет их сын. А пока Мише предложили осмотреть угодья фермы, а ночью поспать на диване в гостиной.

Малинин считал, что неплохо бы уже начать ремонтировать дом, но пока бывшие хозяева собирали вещи, он с ремонтом и Селяновы мешали бы друг другу. Поэтому Миша, взяв из сумки самоучитель по сельскому хозяйству, вышел на улицу, где его встретило уходившее за кромки деревьев солнце, и пошел на поле, чтобы подробнее представить, что и как он будет делать с полями дальше.

Когда оставшийся свет от засыпавшего солнца уже не позволял комфортно читать, Миша закрыл книгу и обратил внимание на то, что, помимо светильников дома, освещавших крыльцо, на ферме совсем нет освещения: этот факт помогал ему поверить в то, что амбар кто-то смог украсть. «Хотя… Целый амбар же! – помотал головой Малинин. – Да еще и с трактором!» В недоумении Миша почесал затылок. Он посмотрел в сторону сельской дороги: по его мнению, неплохо было бы и там несколько фонарей установить. «А генератор где для электричества поставить? В амбаре, наверное. Ах, да. Амбара-то нет!» – Миша поморщился. А потом решил убедить себя: построит все, что надо; и отремонтирует то, что необходимо. «Эта ферма обязательно засияет новыми красками! – улыбнулся он. – Краски, кстати, прикупить нужно».

Ночью Миша, лежа на коротком, по его меркам, диване, смотрел в потолок, и не мог заснуть. Ночные птицы здесь были гораздо более говорливыми, чем городские, – и своими трелями не позволяли даже задремать. Помимо птиц, сомкнуть глаз не давал храп, доносившийся со второго этажа – похоже, как минимум одному из Селяновых птичий концерт не мешал.

«Воздухом сходить подышать, что ли?» – задался вопросом Малинин. В следующее мгновение к храпу добавился свист. Миша поджал губы – и закивал в одобрение своей идеи сходить проветриться. Скинув с себя одеяло, Миша, в футболке и трениках безуспешно боровшийся с бессонницей, сел на диван, надел ботинки – и пошел к выходу из дома. Несмотря на темное время суток, в помещении было довольно светло, чему способствовала и ясная погода на улице. Подойдя к двери, Миша, толкнул ее вперед – и закрыл глаза от резкого скрипа. Посмотрев над потолок над собой, он сжал зубы и замер, прислушавшись: храп наверху прекратился. Миша почувствовал себя неудобно – и звучно крикнул:

– Это Миша! Я прогуляться схожу!

Несколько секунд в доме царила тишина. Ох, как же Мише ее не хватало, пока он лежал он диване! Но вскоре по дому вновь разлились уже привычные звуки сна – и Малинин выдохнул, ведь ему не будут вновь угрожать ружьем, по крайней мере, в этот раз.

Закрыв за собой скрипучую дверь, он пошел прочь с крыльца, спустился по ступенькам вниз, поднял голову к небу – и молвил только:

– Ого!

Кристально чистое ночное небо освещалось десятками, нет, сотнями и даже, наверное, тысячами звезд! Каждая уникальна: были яркие, были тусклые, были большие, а были и почти не заметные. Ими, словно здешние поля – пшеницей, было усеяно огромное полотно неба, смотревшее на просторное пространство фермы. Миша глядел наверх, дышал прохладой ночного воздуха и слушал птиц. На самом-то деле они не мешали ему спать – они пели кому-то, жившим на сиявших вдали звездах. И со стороны леса птицам подпевали сверчки, организовав с ними целый хор, певший для обитателей звезд за множество световых лет отсюда. «А слышат ли они, как для них поют? – грустно подумал Малинин. – Они ведь так далеко! А эти поют – и надеются, что не просто так. А вдруг все-таки слышат?» Но адресаты молчали, не отвечая. А Миша думал, что если есть хоть малейший шанс на то, что адресаты слышат или услышат однажды, то надо петь, если умеешь. А если плохо поешь, но очень хочешь, чтобы услышали, то научись петь – и пой. Или пой, как умеешь. Обязательно пой! Утром, днем, вечером и ночью, пока не услышат. И птицы со сверчками пели, будто считали так же, как Миша.