Александр Быков - Вологодское разорение

Хозяйство Соколовых бедным не назовешь: во дворе кузница, лавка в Кузнецкой слободе, двое парней-работников и девушка Феклуша – нянька для пригляду за малым и по хозяйству для помощи.

Девушка-сиротка сызмальства жила у родителей Аграфены, которые выкупили бедняжку у одного торговца. Когда Аграфена вышла замуж и родила, Феклуша перешла к ним водиться с малым. Так бывало на Руси частенько: вроде бы что, сенная девка, прислужница, а как своя, близкая. Ведь не кому-нибудь – ей доверен уход за первенцем.

В хозяйстве за всем глаз и надзор нужен, иначе быстро неуправка случится. А если не уследишь, так и до порухи [14] Развал в хозяйстве. большой недалече.

Больше всего времени у хозяйки идет на торговлю: проследить за товаром, всего ли в достатке, радеют ли по службе работники. У Ивана все записано: приход-расход, а она в грамоте едва-едва, да и зачем это бабе в обычной жизни? Но тут хозяйство, хочешь не хочешь – вникай. Хорошо, что помощник есть, Тимоша. Без него Аграфене бы с торговлей не совладать. Парень грамоте обучен, что твой подъячий. Но чтобы, не дай бог, не зазнавался Тимоша, хозяйка к нему со всей строгостью.

Каждый день Аграфена бывает в лавке, иногда по делу, но чаще всего просто для контроля.

– Помогай бог, соседка! – в помещение зашла знакомая, Матрена, жена богатого вологжанина Василья Мологи, имевшего двор поблизости от Соколовых.

– Доброго здравия, с чем пожаловала! Купить что желаешь али только приглядываешь?

– Да нет, по делу я, – озабоченно сказала соседская баба. – Давеча вечор у нас у дома разбой случился, прямо у ворот лихие люди бабу одну пограбили, серьги из ушей вырвали, шубку сняли тафтяную новую, плат узорный отобрали. Я выскочила, собак спустила на воров, так они и убёгли.

– Что творится!

– Не слыхала ли ты чего про это?

– Нет, – покачала головой Аграфена, но потом, что-то вспомнив, добавила: – Обожди-ка, слыхала, как работники смеялись, что какого-то Гришку Мокрого псы покусали и теперь раны на заду у него такие, что и сидеть не может.

– Болит, значит, гузно у супостата! – повеселела соседка. – И поделом ему: он это, вот те крест! – Она истово положила на себя знамение. – Ты уж, Аграфена, порадей добрым людям: как в город пойдешь, зайди на съезжую, там подьячий Ларивон Мальцов, являй ему на злодея Гришку.

– А сама-то что?

– Так твои же работники говорили, не мои, тебе и идти, – сказала соседка.

– Тимошка, точно это вы вчерась про Гришку говорили? – строго спросила Соколова парня-работника.

– Про него. Я сам не видал, но сказывают, что у него на причинном месте все зубы собачьи отпечатались.

– Не врешь? Побожись!

Работник перекрестился.

– Хорошо, Матрена, – ответила Аграфена соседке. – Видать, этот злодей и есть. Я как раз в город собираюсь, так зайду в приказную избу, явлю о разбойнике, нечего православных по ночам грабить.

– Сделай благое дело, – поклонилась Матрена Мологина.

Она уже было собралась к выходу, как вдруг Аграфена, которой хотелось еще посудачить, спросила:

– Что в городе-то слыхать? Я тут по хозяйству управляюсь, новостей не знаю.

– Говорят, в город казну государеву привезли.

– Ну так что, привезли и привезли, эка невидаль, не наше дело.

– Да в том-то и дело, что наше!

– С какого боку?

– Так ведь говорят, в амбарах не соболя вовсе, а злато, серебро и каменья самоцветные, царские.

– Полно, откуда! Царская казна-то, почитай, в Москве.

– Так нет ее там – до того как поляки в Кремль вошли, казну вывезли в Троицкий монастырь, потом в Калязин, а теперь вот к нам.

– Видать, здесь-то сохраннее будет.

– Сохраннее? – соседка замотала головой. – Смотри, если я знаю и ты знаешь, то вдруг и супостат какой проведает?

– Ты это к чему? – насторожилась Аграфена.

– Да боязно мне. Времена лихие, в городе почитай стрельцов не осталось. Твой-от мужик и то в Ярославль подался, и не он один! Коснись чего, защищать Вологду некому!

– У нас воевода есть и дьяк ученый, пусть они думают.

– Скажешь тоже! Воевода князь Оболенский всякий день пьян. Как тут не пить: сидит смекает, чья сила возьмет – ярославского Ополчения али королевичева?

– Слух прошел – кто королевичу не покорится, всех жгут без пощады. – Матрена Мологина вытаращила глаза: – Пан Ходасевич с войском от Москвы идет, пан Лисовский с ватагами.

– Страсти какие говоришь! – Аграфена помолчала и вдруг спросила соседку: – Почем ты знаешь, как зовут этих панов?

– Знаю, люди говорят. Ляхи все на конях, в латах с крыльями, аки ангелы, только нам, православным, они смерть несут. С ляхами черкасы и лихие люди идут. От них тоже пощады не жди.

– Постой, муж мне говорил про черкас. Он с ними воевал в старые годы. Чубатые они, у некоторых в ушах серьги, будто у баб, но дерутся отчаянно. Странно только, что против нас озоруют, ведь они тоже православные.

– Вот-те и православные! Разбойники хуже татей: не токмо людей секут, но и церкви Божии грабят. Нет у них веры, у черкасов окаянных!

– Слушай, – заволновалась Аграфена, – если все так, как говоришь, надо быть настороже. Может, мужиков, кто остался, в дозоры подговорить ходить для охраны? У меня двое работников, я бы отрядила для такого дела, и другие, думаю, тоже. Вот тебе и ратная сила.

– Кто тебя, бабу, слушать будет! – махнула рукой соседка. – На то воевода есть.

– И то правда, – вздохнула Аграфена, – только я все одно, как пойду на разбойника являть, скажу им насчет караулов.

– Помогай тебе Бог, соседка! – Мологина поклонилась и хотела выйти из лавки.

– Постой, купи что-нибудь, не зря же приходила! – остановила ее Соколова.

– Ну разве что булавок, – улыбнулась Матрена. – Надо тебе торговлю сей день направить. Знаю, что первый покупатель без товара уйти не должен, чтобы на весь день торговлишку не испортить.

Матрена, купив булавок, вышла из лавки. Аграфена закончила раскладку товара, ругнула работника за пыль на полке и вышла из лавки по делам.

Она хотела идти в город завтра, но переменила все планы и поспешила в сторону приказной избы.

«Мужа бы моего, Ивана, обязательно бы послушали, – думала она, – а поскольку ныне я за него, должны выслушать и меня».

Когда хозяйка ушла из лавки, парень-работник достал из – под прилавка бересту и стал что-то вырезать ножом. Через час, когда работа была закончена, в лавке появилась сенная девушка Феклуша.

– Выпросилась у хозяйки к церкви сходить, да вот думаю, по пути зайду в лавку, проведаю, чем там Тимоша занимается… – с задоринкой в голосе сказала она.

– Мы, как всегда, в трудах, ежедень, с утра до вечера.