Наталья Гармс - Сколько нужно мужчин, чтобы…
- Название:Сколько нужно мужчин, чтобы…
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- ISBN:978-5-04-161743-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Наталья Гармс - Сколько нужно мужчин, чтобы… краткое содержание
Впрочем, несмотря на все испытания и потери, Берсенева не считает свое поколение «детей оттепели» – веселых пофигистов с комиссарскими шлемами за пазухой – потерянным. И вопреки расхожему мнению, находит тех, кто некогда выступил в защиту родной страны. А также обнаруживает в прошлом нынешней России преимущества, способные обеспечить ее будущее. И попутно определяет: имелись ли у нее самой перспективы в отношениях с двумя известными московскими журналистами, когда их политические убеждения скрестились в непримиримом перпендикуляре, а Мила оказалась – между? И даже проясняет загадку странного убийства мужа, которой не исключалось, что, на самом деле, хотели убить ее. Ну, а после всего этого уже проще ответить и на вынесенный в заглавие вопрос: так сколько же нужно мужчин, чтобы…?
Сколько нужно мужчин, чтобы… - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И потому я всегда искренне праздновала день октябрьской революции, который в советские времена торжественно отмечали 7 ноября, а затем стыдливо задвинули за задники путанных исторических декораций. Ведь не случись этого эпохального события, потрясшего основы мироустройства, мой папа, вряд ли, женился бы на моей маме. И не родилась бы я.
Кстати, именно после ноябрьской демонстрации в Кишиневе, где я училась на журфаке, мой однокурсник Пашка, Глашкин отец, был исключен из комсомола. За то, что, промаршировав в колонне по площади, затем, в подпитии, проволок по земле доверенный красный флаг. И кто-то увидел и донес.
Мне долго пришлось дожидаться в коридоре, пока не закончилось заседание комитета комсомола университета, где припомнили Паше все. И что на предыдущей, первомайской демонстрации он уже совершил недопустимую выходку – перед трибуной с руководством республики вдруг поднял на руках сокурсницу (то есть, меня), и что взамен раскритикованной факультетским начальством стенгазеты «Перегиб» выпустил не менее скандальный «Недогиб» (где я дебютировала со стихотворением об инфузории-туфельке), а недавно сыграл подозрительного Бегемота из произведения сомнительного автора (Булгаков еще не был возвращен широкой публике). Совокупность деяний определила приговор.
По тем временам, изгнание из комсомольских рядов ставило крест на дальнейшей карьере. И кто, как не я, должен был поддержать Пашу в трудную минуту? В эту самую минуту и оказалась зачата Глашка. Тоже, стало быть, дитя революции.
Хотя, по правде сказать, поддержать Пашку рвались многие девицы с нашего факультета. Героическим борцом с системой и диссидентом он не был. А слыл бретером, наповал сразившим несколько курсов журфиксных дам. Между прочим, в паспорте он значился Поликарпом. «Папаня в честь деда назвал – тот священником был! Но как пацану жить с таким именем?» – возмущался Павлов. И когда во дворе, не подобрав для него подходящего прозвища, остановились на «Пашке», был только «за».
«Можно называть просто «Пашей». Так друзья прозвали – у меня фамилия Павлов. И когда парашюты в небе раскрываются, тоже будто окликают – «П-паш!» Тут он резко взмахивал руками перед носом собеседницы, салютуя расцветшим парашютным куполом. Грудь колесом, улыбка разбойничья, а глаза ласковые – и все, очередной жертве каюк!
Отслуживший в ВДВ, высокий крепкий Паша сочинял на лекциях брутальные чернушные сказки. А на прогулках зачитывал километры стихов Вознесенского, Окуджавы, Цветаевой. И на вечеринках громче всех смеялся – над своими и чужими анекдотами. Большое красное яблоко, подаренное им на день рождения моей подружке Ленке Сосновской, та, кажется, запомнила на всю жизнь.
Возможно ли было устоять? Я и не устояла. Но уже на свадьбе, в лаконичном белом платьице, бродила одиноко между разудалыми гостями, понимая – это не мой праздник! А ведь мама, как водится, пыталась отговорить от скоропостижного брака. И интеллигентно смущаясь, вопрошала: «Ну, на что вы будете жить? И на какие деньги собираетесь отпраздновать свадьбу? У него, кажется, и приличного костюма нет?» Костюма и денег, точно, не было. Но уже случилась Глашка. А против Глашки, разве, попрешь?
– Вась, а ты про Дему, почему спросил?
– Мано-о-он, – протянул он. – А что это за история была про то, как ты с ним в грузинской командировке распрощалась?
– Не в грузинской, а в армянской. А ты откуда об этом знаешь?
О случившемся я рассказала, то есть не рассказала даже, а так, обмолвилась, только Ленке. В ту ночь мы с ней шастали по летнему Кишиневу из ресторана в ресторан и в одном из них даже сплясали, «шалашиком» составив свои сумочки на полу. И я только начала радостно отрываться – от мозаичного пола с сумками – как Ленка потянула к выходу. Мол, на нас уже стали оглядываться, а мы без мужчин – неудобно. На соседней терраске коротал одиночество осоловевший официант. Да кто-то из знакомых проходя мимо, окликнул нас из темноты. Но мы строго прокричали в теплую звездную ночь, что заняты деловым разговором. Вот тогда, глядя на отражение пестрых фонариков в воде выключенного фонтана, я заметила на Ленкины расспросы о Деме, в последнее время пропадавшем в разъездах, что, собственно, уже распрощалась с ним в своей армянской командировке.
– Там столько всего произошло! Я еще Мошечкину сережку потеряла. Ту, серебряную с лунным камнем, помнишь?
Здесь, я знала, Ленка, как сорока, падкая на все яркое, встрепенется. Однако сама воздержалась от продолжения, молча прихлебывая далее холодное шампанское.
Разочарованно выждав, она поведала собственную грустную историю. И как всегда, рассказывая, увлеклась, так что в итоге вышла с большой буквы История о любви, пусть даже и недооцененной в должной мере ее объектом.
«Он занимается джазом. Необычайно талантлив! И я специально сшила платье, такое, пронзительно-раскованное, посвященное нашей встрече. Хотя этого он, кажется, не понял. Мы ходили на концерт, а потом долго гуляли. И говорили. У нас столько общего! Но у него роковой роман. Из-за этой женщины он ушел из семьи. А теперь не может с ней расстаться. Но и вместе жить оказалось невозможно. Представляешь?» – живописала Ленка. Как хороший репортер, она умела увидеть удивительное в обыденном, а в унылом вислоусом саксофонисте разглядеть романтического героя.
Сама Елена порой выглядела Фекла-Феклой. Но стоило ей нацепить какой-нибудь странный сюртук с оборками да слегка причесаться-подкраситься, и ее огромные врубелевские серо-сине-зеленые глаза маяком манили заблудшие мужские души. Причем их цвет менялся не только в зависимости от тона платья, скажем, но и от того, на какого именно мужчину в данный момент был обращен Ленкин взор. Скажем, Мишане поначалу она сигналила таким отчаянным голубым!
Востроносый востроглазый пузатенький Мишаня немаленькой Ленке едва доставал до плеча, но был строг. Застигнутый врасплох в мастерской – на диванчике с пучеглазой натурщицей, изображаемой им в жизнеутверждающих изумрудных тонах эдакой царевной-лягушкой (для Лены же он приберегал невнятные бурые разводы) – Мишаня устроил разнос за внеурочный визит. Кричал и топал ножками 37-го размера. И тут, наконец, подруга рассвирепела. Рвала холсты в опоганенном любовном гнездышке и швыряла в неверного баночки с краской. И, жаль, не сумела достать кисточками укрывшуюся за диваном перепачканную полуголую лягушонку!
Ленкин муж, рыжий здоровяк Яша тихо любил супругу. Будучи по образованию инженером, он вытачивал на заводском станке уникальные экспериментальные образцы. Но этот сюжет, увы, был давно Еленой отработан.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: