Наталья Гармс - Сколько нужно мужчин, чтобы…

– Представь, ты из милости временно пустила человека в свою квартиру. А потом тот заявляет, мол, теперь это его комната, поскольку он здесь давно живет.

– В Абхазии иначе описывают эту ситуацию.

– Э, не слушай – все врут!

И заодно объяснил также, почему местные мужчины так странно реагируют на приезжих женщин.

– Понимаешь, за иной тбилисской красавицей ухаживаешь-ухаживаешь, но та остается неприступной. А русскую женщину в ресторан сводил, шампанским угостил – и она на все готова!

Подбросил меня до гостиницы и пообещал проводить на автобус.

Из номера я позвонила Кетеван. Но она быстрым полушепотом проговорила, что очень занята – и сегодня, и завтра.

– Не печалься, в следующий раз увидимся! – ободрила я.

Впоследствии и другие сокурсники из братских совреспублик будут ссылаться на чрезвычайную занятость, сделавшую невозможной нашу встречу. Как, например, Марет Пак в Таллине, где я тоже оказалась в командировке. А Валера Мардарь, издали завидев меня на кишиневской улице, и вовсе стал переходить на другую сторону.

С Валеркой я впервые попала на хоккей. Кажется, играли ЦСКА с «Ротором». Мы решили болеть за «Ротор» и так кричали, что мужики, сидевшие поблизости на скамейках, начали нехорошо посматривать. Мардарь сказал, что мы журналисты и готовим материал о психологии болельщиков. «К примеру, вы какие испытываете чувства, когда наблюдаете за матчем?» – порадовал он остроумным вопросом дядьку, беспрестанно хлопавшего себя газетой по колену. Тот сдвинулся по скамейке – от нас подальше. Но взамен прильнул коротко стриженый мордоворот и начал длинно описывать Валерке свои чувства.

«Ротор» проиграл.

В отличие от взрывных южан, Марет поражал пуленепробиваемой невозмутимостью. И способностью сохранять, если и не трезвость ума, то хотя бы вертикальное положение тела, когда остальных тяжкий груз потребленного спиртного уже валил с ног. Иной раз в комнате у мальчиков дым стоял коромыслом: крики, хохот, звяканье стаканов, гитарные всхлипы – и над всем этим, скрестив руки на груди и рассеянно улыбаясь, непоколебимо возвышался Марет.

Под стать ему по росту в нашей группе был только Фархад из Ташкента. Он даже в 30-градусный мороз носил шляпу, хотя я и предлагала одолжить вязаную шапочку Дэма. На мой день рождения Фархад оставил в нашей комнате подарок. С порога я увидела на кровати что-то большое и серое, в крапинку, как будто в подушку уткнулся носом еж. Это была дыня. Как раз выпадали выходные, и родители предложили устроить празднество дома, поскольку Дэм отбыл в Мурманск на практику. И мы с Аглаей улетели в Кишинев (билет на самолет тогда стоил 21 рубль и папа пообещал компенсировать расходы). Поглядывая в окошко на облака, поддерживавшие под крылья наш самолет, дочка поглаживала лежавшую на коленях дыню, словно та была живая.

Вообще-то, Фархаду нравилась Кетеван. А та, по-моему, вздыхала по Марету, хотя и уверяла, что ее никто не интересует – в Тбилиси ждет жених. В нашей шумной компании Кетеван держалась несколько особняком. И зимой очень мерзла. Мы вместе отправились покупать для нее теплое пальто. Изделия совпрома висели тусклыми рядами, и я подумала, что дело наше безнадежно.

Однако же, нашли! Такое длинное пальто с большим воротником и хлястиком, болтавшимся сзади едва ли не на уровне колен. И когда тоненькая Кэт бежала в нем на занятия, прикрывая поднятым воротником медальный профиль, то даже стильно смотрелась. В ответ на «Кэт», она придумала называть меня «Ликой». «Ликой» я потом представлялась редко – держала про запас.

Дато, разумеется, первым поднялся в автобус, проигнорировав прочих пассажиров. Громко поприветствовал водителя и бросил мою сумку на сиденье. После чего велел присматривать за мной устроившемуся рядом дядечке.

– Спасибо тебе! Большое-пребольшое! – я с чувством погладила кармашек на его рубашке.

– Слушай, а почему все-таки ты согласилась со мной покататься? – небрежно спросил Дато, но при этом наклонился к моему лицу и заглянул в глаза.

– Город не успела посмотреть, А ты, как раз, предложил экскурсию. Кстати, с чего бы? – переспросила я.

Он рассмеялся и продиктовал номер своего телефона: «Если возникнут проблемы на обратном пути, звони!»

– Экий разбойник! – проворчал сосед. Дато и, в самом деле, менее всего походил на галерейщика, торговца картинами, каковым отрекомендовался при знакомстве. «А почему вы его зовете «Дато»? У грузин, вроде бы, есть имя Дата. К примеру, роман Чабуа Амирэджиби о грузинском Робин Гуде называется «Дата Туташхиа», – блеснул свойственной советским инженерам начитанностью Алексей Ильич.

Рязанец, он тоже ехал в Армению – восстанавливать коммуникации. С коммуникациями там дело обстояло прескверно. Когда мы добрались до гостиницы (автобус опоздал на несколько часов, причем высадили нас не в центре городка, как обещали, а на окраине, под горой, по которой мы долго тащились в темноте – Алексей Ильич впереди, а я сзади, уцепившись за его сумку), так вот, когда, наконец, мы очутились в гостинице, оказалось, что в ней нет ни света, ни воды, ни тепла.

– Отчего у вас так темно? – спросила я у полной усатой дежурной.

– Гора упала, – сонно откликнулась она.

– А воды почему нет?

– Гора упала, – повторила та.

– Ну, а холодно так почему?

– Я ж говорю, гора упала! – удивилась моей непонятливости дежурная.

Подсвечивая фонариком, Алексей Ильич довел меня до номера. Но поскольку у него еще имелась фляжка водки, а у меня оставалась пачка печенья «Домино», мы употребили провиант по назначению. Глотнув раз-другой из фляжки и похрустев печенинками, решили, что в этаком промозглом склепе разумнее будет спать вдвоем. Завернулись каждый в свое одеяло, и тут же заснули, прижавшись друг к дружке. Я так в джинсах и свитере и спала, да еще «размахайку» сверху набросила. От инженера не вышло никаких неприятностей – одна только польза. Утром, высунув голову из-под пальто, я увидела, что изо рта идет пар. Но мой попутчик уже принес в ковшике воды и даже договорился о чае. В подсобке у дежурной была маленькая плитка с баллоном и что-то в ней разладилось, а Алексей Ильич сумел починить. Я всегда мечтала о таком муже – спокойном, надежном и мастеровитом. А влюблялась в других. То-то и оно!

Вечером Роберт, коллега из районной газеты, повел меня в гости к своим родственникам, некогда жившим в Турции. Тетушка Армела достала пухлый альбом. На фото из той, прежней, жизни, она была молодой, в белом платье с бантом, а мужчина в светлом костюме с «бабочкой» держал над нею зонтик. Угощали бастурмой и кизиловой самогонкой. Говорили, что по крепости она «чистый спирт!». Кизиловой самогонкой я и спасалась от холода в этой поездке.