Марина Линник - На перекрёстке двух миров

Внезапно квартал окончился, и наши путешественники оказались на площади, где базарная суета была в самом разгаре. Шум голосов был настолько громким, что девушка и ее спутник какое-то время были ошеломлены увиденным. Уж очень был силен контраст между тишиной старого города и какофонией, царившей на базарной площади. Торговцы наперебой предлагали свой товар: всевозможные фрукты, благовония, экзотические специи, предметы быта, яркие ткани и многое другое. Зачастую между продавцом и покупателем возникали споры. Однако, покричав друг на друга несколько минут, они все же находили компромисс и расходились с чувством полной удовлетворенности: один из-за того, что ему удалось купить нужную вещь и сбить цену, а второй потому, что он все-таки сумел продать свой товар. Элизабет, никогда не видевшая подобного зрелища (блошиные рынки в Париже не в счет), с любопытством разглядывала снующих и кричащих людей. Разношерстная толпа, состоящая из людей различного вероисповедания, с разным цветом кожи и разными судьбами, собравшихся здесь на торговой площади, вызвала неподдельный интерес у девушки, которая на своем коротком веку так мало еще видела. Но Генрих Херрингтон, видавший и не такое, не дал ей до конца насладиться этим зрелищем. Показав на часы, он предложил продолжить путь, пообещав на обратном пути обязательно сюда еще раз заглянуть.

Протиснувшись между торговыми рядами, они вышли на противоположную сторону площади. Еще раз взглянув на карту, Элизабет промолвила:

– По-моему, нам нужно идти туда, – она показала на безлюдный переулок.

Капитан Херрингтон с сомнением поглядел на племянницу, но, потом, внимательно изучив карту, согласился с ней.

– Ты права, дитя мое. Удивительно, но ты прекрасно ориентируешься в чужом городе. Кто бы мог подумать! Где ты этому научилась?

– У вас, дядя, – просто ответила девушка, с нежностью посмотрев на своего собеседника.

– У меня? – удивился тот. – Не помню, чтобы я тебя и Ричарда этому учил.

– Вы учили нас с Ричи читать карты и всякий раз повторяли, что всегда и везде надо быть внимательными и наблюдательными.

– Что верно, то верно. Но только, пожалуйста, не обижайся, а я всегда считал и считаю, что женщинам трудно до конца сконцентрироваться, и поэтому им не всегда удается делать правильные логические умозаключения.

Девушка весело рассмеялась.

– У, какой вы женоненавистник. Неудивительно, что вы живете один.

– Ты забыла о мадам Маркош, – перебил ее капитан Херрингтон.

– Да, да, я помню мадам Маркош, которая постоянно жалуется на ваше занудство.

– Ну, ладно… Хватит, Бетти, – смущенно проговорил ее спутник. – Не загоняй меня в угол…

– Понимаешь, Бетти, – после минутной паузы молвил ее дядя, – я так много времени проводил в море и так редко, особенно до того времени, как стал вашим опекуном, бывал на суше, что совершенно перестал понимать вас, женщин. А теперь, наверное, поздно. Нет семьи, и уже никогда не будет… Но, нет! Бесспорно, я совершенно не прав. У меня есть семья: у меня есть ты и Ричи. Вы – моя семья. Я всегда считал вас своими детьми, и моя жизнь с вашим появлением стала намного ярче и насыщеннее. Вы – самые дорогие и любимые люди на всем белом свете. И именно поэтому я и отправился в это рискованное путешествие. Единственное, в чем я был не прав, так это в том, что взял тебя с собой. Просто безумие – подвергать тебя тем опасностям, какие могут встретиться нам на пути. Но, реально оценив обстановку, я подумал, что ты и дня не просидишь в душном Париже и все равно приедешь сюда.

– И правильно сделали, – Элизабет подошла в дяде и нежно поцеловала его в щеку. – Если бы вы знали, как мы с Ричардом благодарны вам! После смерти родителей у нас, кроме вас, никого не осталось. И вы своей заботой и вниманием сделали все для того, чтобы мы не чувствовали себя ущемленными. И мы благодарны судьбе за то, что вы есть. Спасибо вам большое…

Глаза у Генриха Херрингтона наполнились слезами. Девушке захотелось его обнять, но он отвернулся от нее.

– Бетти, не надо. Я и так уже расклеился, словно старый, трухлявый пень под весенним дождиком. В последнее время я вообще стал замечать за собой, что стал слишком сентиментальным. Наверное, старею… А вот и нужный нам банк… Да, точно. Именно о нем Ричард писал в своем письме.

Девушка посмотрела в ту сторону, куда указывал капитан Херрингтон, и увидела в здании массивную дверь с надписью над ней: Национальный банк Кении. Убрав карту в рюкзак, она вместе с дядей пошли к входу.

Войдя в небольшой офис отделения банка, они осмотрелись. Спартанская обстановка, ничего лишнего: стойки для клиентов, стенд с информацией о работе и услугах банка, банкомат, стоящий прямо около них, круглый стол, расположенный посередине зала и пара стульев. За стойками сидели два менеджера. Элизабет и Генрих Херрингтон обратились к ближайшему из них.

– Вы говорите по-английски или по-французски? – осведомился капитан Херрингтон сидящего перед ними мужчину.

– Да, сэр. Я бегло говорю по-английски и довольно-таки сносно по-французски, – ответил чернокожий сотрудник банка, лучезарно при этом улыбаясь. – Чем могу вам помочь?

– На мое имя в вашем отделении открыта ячейка. Мы бы хотели забрать ее содержимое и затем закрыть ее. Подскажите, каким манером можно это сделать?

– Нет ничего проще, сэр. Ваш паспорт, пожалуйста.

Генрих Херрингтон протянул ему свои документы. Менеджер с вежливой улыбкой на лице, которая стала визитной карточкой любой коммерческой структуры, взял паспорт и, заглянув в него, с любопытством уставился на своего собеседника.

– Какие-то проблемы? – озадачился Генрих Херрингтон.

Несмотря на внешние хладнокровие и невозмутимость капитана, Элизабет заметила, что дядя нервничает, пусть старается и не подавать вида.

– Нет, сэр. Все в полном порядке. У вас есть ключ от ячейки?

– Да, да, непременно, – с некоторой поспешностью проговорила девушка, вытаскивая из своей сумки и протягивая ключ, присланный ей братом.

Взглянув на него, менеджер жестом указал на дверь, которая находилась в противоположной стене офисного помещения.

– Вам следует пройти туда. Сейчас я позову охранника, и он проводит вас. Пожалуйста, подождите немного.

Негромко крикнув что-то непонятное человеку, который сидел рядом с дверью, менеджер обратился к стоявшей напротив него клиентке.

– Простите, мадемуазель, за любопытство. Это был ваш брат?

Вопрос чернокожего сотрудника банка был настолько неожиданным, что девушка невольно растерялась.

– Простите, я не понимаю, о чем идет речь, – ответила она, стараясь не смотреть в сторону менеджера.

– Я о том молодом человеке, который приходил сюда три недели назад.