Галина Остапенко - Крест

Когда звучала музыка, кинжалы двигались в руках все быстрее и быстрее. Они то пересекались в воздухе, то расходились, то замирали, то выписывали невообразимые движения, и оставалось только ногами пуститься в пляс. Когда санаторий отмечал свое двадцатипятилетние и со всех концов Советского Союза съехались доктора, мы выступали перед ними с таким концертом. Сначала пели. Голоса у наших ребят были замечательные. И не важно, что мы были прикованы к больничным койкам. Таланты у детей остались здоровыми. И если мы не могли двигаться, то оставалось развивать голоса и руки. Сначала прошёл танец с зонтиками, затем с гирляндами. Началась «Лезгинка». Кинжалы в наших руках мелькали словно настоящие. Один солидный врач с Дальнего Востока не выдержал, выбежал на середину сцены и стал плясать в такт кавказской мелодии. Зрители вытирали слезы, произносили много благодарных слов. Говорили, что такого они еще не видели, чтобы тяжелобольные дети могли танцевать, руками выражать музыкальную тему. Фотографировали наш концерт.

Конечно, такие общественные мероприятия отвлекали нас от болезни, не давали уйти в себя, замкнуться на тяжёлых мыслях. Помню, как вначале не хотела участвовать ни в каких школьных делах. Казалось, что это не вяжется с больницей. Да и как петь или танцевать, если физическая боль не отпускает ни на минуту, если мысль направлена только на одно: сколько ещё терпеть такие муки! Но доктора, воспитатели и педагоги нашли прекрасный способ, как помочь детям бороться с недугом активной жизнью. У нас часто проходили разные литературные викторины, конкурсы. А концерты мы готовили для персонала санатория к каждому празднику.

К большим праздникам нам давали сладкие подарки. Не только к Новому году, но и к Первому мая, Седьмому ноября. Все делалось для детей, для их комфортной в больничных условиях жизни, для их выздоровления. Только сейчас я понимаю, что вот так и должны лечиться дети, годами ограниченные в движениях, оторванные от родного дома. Но больше такого, видимо, не будет. Сейчас все построено на деньгах. А тогда это была сказка. Реальная сказка социализма. Я была в этой сказке, жила в ней, хотя и с болью, слезами, страданиями. Пока с болью.

Вениамин Яковлевич Кузнецов, лечащий врач, был для нас идеалом доктора. Мы его очень любили и между собой называли «папа Веня» или «Витамин». Это был солидный мужчина с добрыми глазами, не очень разговорчивый, но понимающий душу ребёнка. Никогда не повышал голоса на кого бы то ни было. После двух лет лечения в санатории стало ясно, что без операции мне не обойтись, чувствительность к ногам не возвращалась, паралич не отпускал. Всё чаще стала слышать слово – «операция». Меня стали к ней готовить. Папа Веня подолгу разговаривал со мной, успокаивал все возрастающий во мне страх. Операции в то время делали не так часто. Медицинским заведением, курирующим наш санаторий, был Институт хирургического туберкулеза в Ленинграде (ЛИХТ). Специалисты данного института, а также из Москвы приезжали в Кирицы для консультаций, консилиумов. На одном из них решено было, что только операция сможет вернуть моим ногам чувствительность, жизнь. Причина болей была в том, что спинной мозг у меня был сдавлен разрушенными туберкулезом позвонками на уровне верхнего грудного отдела. Все возможные методы, примененные ко мне, не помогли. Осталось последнее – скальпель. В один из зимних дней я была прооперирована. Проснулась в послеоперационной палате поздним вечером. Лежала на животе без подушки. Очень болело горло от трубки. Издалека услышала голос Вениамина Яковлевича, который повторял: «Галя, просыпайся». Я с трудом приоткрыла один глаз и попросила, чтобы он взял меня за руку. Он погладил меня и сказал: «Ну-ка попробуй пошевелить пальцами правой ноги» Я еще плохо соображала после наркоза, но увидела, как он широко улыбнулся. «Папа Веня, пальцы шевелятся?» – спросила я. «Скоро танцевать будем», – довольно проговорил он. Мне была сделана фиксация позвоночника, то есть кусочек моего ребра поставили между сдавливающими спинной мозг позвонками, освободили его. Теперь нужно было ждать, когда мой трансплантат вживется в непривычное для него место.

Четыре месяца, тягостных для меня, я лежала только на животе. Нельзя было поворачиваться на бок, и вообще менять позу. Даже повернуть голову вначале не было сил, помогала сестричка. Самым неудобным в моем положении были туалетные процедуры, ведь всё делалось лёжа на животе. Но все терпение мое искупалось тем, что страшные приступы боли прошли, и я наконец-то после долгих лет стала чувствовать мою бедную ногу. Какое счастье было шевелить пальцами, ощущать, что она жива! Но суставы после долгого пребывания в гипсе перестали гнуться. Предстояла очень болезненная разработка коленных суставов, от которой искры сыпались из глаз от боли и слезы текли сами собой. Но все это было уже не так страшно. Главное – паралич оставил меня. Я больше не страдала от болей, годами изнуряющих моё тело, мозг и душу мою.

Через четыре месяца меня перевернули на спину. Боже! Вся палата стала кувыркаться, меня стошнило. Теперь нужно было привыкать к новому положению – лежать на спине. Но уже без гипса, гипсовых кроваток, без боли. Я была на седьмом небе от счастья! Девочки в палате помогали мне догонять учебные темы, от которых я отстала в послеоперационный период. Учебный год продолжался. Мы учились уже в девятом классе. «Кирицы» стали для меня домом, школой, больницей, дружным коллективом. Люся Погудина из Томской области, я знаю, что у тебя сейчас трое детей, есть внуки. Катя Мохнаткина, как ты живешь на родной Камчатке? Люба Семиделова из Казахстана, как твои дела? А у тебя, Володя Лобанов, все ли хорошо на дальнем Владивостоке? Танечка Рузайкина и Оля Корнюшова, у вас все ли благополучно? Вы из Кемеровской области, рядом друг с другом, наверное, встречаетесь? Слава Ходоренко – ты у нас был самым умным, закончил Минский университет. А сейчас как живешь? Аркадий Ким, помнишь, как мы наперебой занимали очередь за фантастикой?

Из девочек я одна увлекалась чтением научно-фантастической литературы. Мальчишки, зная это, оставляли мне вновь поступившие книги в санаторскую библиотеку. Иван Ефремов, Александр Беляев, Артур Кларк, Айзек Азимов, Александр Казанцев, Герберт Уэллс, Станислав Лем, братья Стругацские – фамилии этих писателей я помню с тех самых школьных лет. Перечитала всё, что было в библиотеке санатория. В определённые дни недели библиотекарь разносила книги по палатам и по нашим заявкам. В годы полёта космонавтов поднялся интерес к астрономии, вопросам полёта к планетам солнечной системы и в дальний Космос. Я мечтала о встрече с инопланетянами, которые научат человечество новым технологиям, скоростным полётам к дальним галактикам. Верила, что всё должно случиться при нашей жизни. Фантазировать я любила и умела. А пока с увлечением «глотала» книги на эти темы.