Станислав Мишнев - Головня

Кинул хозяин палку, матом кроет всю Россию, все законы.

Забился пёс в конуру, дрожит от боли и ярости.

Немчинов вызвал полицию.

Ходили полицейские вместе с Немчиновым по Медвежьему Починку, спрашивали народ, нет ли у кого подозрений, не видали ли чужих машин и т. п. Увы, никто ничего не видел, не слышал, а подозревать – великий грех. Коровник стоит на отшибе – подъезжай да грузи. Потом, какое народу дело, кто подъехал, кто грузит, может, сам Коч грузит?

Больших усилий стоило Немчинову не кинуться с кулаками на первого попавшегося под руку жителя Медвежьего Починка. Что-то противно-гадкое он видел в лицах людей, ему казалось, что они все злорадствуют сейчас, рады, что его ограбили и жалеют, что мало унесли.

– Все довольны, все смеёмся?!

– Господь с тобой, Николай Михайлович! Кто же рад чужому горю?

– Все! Все рады! Ты, ты, ты!!!

За всех ответ держала бабка Вера:

– На земле, милок, есть нечто прочное и возвышенное, чем деньги. Это стыд, это совесть. Такие, как ты, ограбили нас вчистую, мы ведь вас, воров да депутатов, на вилы не садим. А надо бы!

Следователь так и сяк пытал Немчинова: кому тот отгружал этой осенью ягоды, с кем договоры имел, да точно ли три тонны не хватает, да, может, сам чего напутал в своей бухгалтерии?

– Ты кончай это дело! Не надо мне твоих тонких намёков на толстые обстоятельства, ты ищи, ищи, не разводи турусы на колёсах, – горячился Немчинов.

Ягод не нашли. Коч отощал лицом, стал нервным. Обращался он к Пельменю, к Пришивной Голове, те через шоферов, сборщиков металлолома по помойкам, любителей выпить за чужой счет сети бросали, увы, пришли сети пустыми.

– Не обеднеешь, – сказал Пришивная Голова. – Не ты первый, не ты последний. Третьего году меня на десять ульёв обнесли. Ну и что? Потыкался туда – сюда, менты копытом землю рыли, фигу с маслом нашли. Примерную наводку один мужик дал, да за руку не пойман, какой вор? Э-э, брось. Купи хорошего волкодава. Вон есть кавказские сторожевые, восемьдесят кило весом. Такая псина схватит за горло и «маму» выговорить не успеешь.

Характера у Васи Грузила на отчаянные броски хватало. С первым крепким морозом он поехал в город Пермь. Пернатые снежинки провожали в дальнюю дорогу. Самодовольно оглянулся на гараж – в гараже новенькая «Газель» не позволяла сказать что-нибудь гадкое в её адрес.

Вызнал по интернету, что есть в Перми отменные мастера по бересте, по лыку, на заказ сплетут самолёт и пассажиров в салон натолкают. А что до солонок, чайных сервизов, пестерей, туесков – это им как два пальца об асфальт. Особенно славится мастер Кириллов. На выложенном фото – старичок-боровичок, седая копна волос перевязана тончайшим берестяным пояском, к окладистой серебристой бороде можно допускать только девственниц. Пускай Коч, Пельмень да Пришивная Голова ржут, а бизнесмен Грузилов купит на торгах лесную делянку гектаров эдак пять на первое время, березняк заготовит, бересту обдерёт, мастеров по деревням отыщет, и процесс пошёл, как любил говорить экс-президент Горбачев Миша.

Рядом с ним в самолёте сидела краснощекая молодая женщина. Вася Грузило торжествовал. Большие жесткие усы слетели с верхней губы, начали порхать, нагнетая на лицо женщины трепетную струйку воздуха. Первый час полёта он подражал неизвестному мастеру Кириллову. Второй час считал выручку от продажи в Пекине первой партии лаптей: юань надо перевести в доллары, доллары в рубли, учесть инфляцию и прочие издержки. К концу третьего часа пал обессиленной головой на грудь соседки и захрапел, услаждая пространство ядреной мощью переработанного сырья.

Коч новую собаку заводить не стал. Стал держать верного пса в коровнике, возле холодильника. И цепь с него снял. Бабка Вера наотрез было отказалась ходить на скотный двор, мне, говорит, жизнь дороже чужих ягод.

– Нет, нет, нет! Налетят молодчики, пальнут из ружья, а мне это нужно?

Хозяин жалобно конфузится. Ему хочется кричать, а он натянул на лицо маску невозмутимости.

– Баб Вера, кроме тебя нет у меня надежнее человека.

– Нет!

– Сотню накину.

– На сотню нынче две буханки хлеба дадут. Что мне твоя сотня, пшик, да и только.

– Две… Три сотни.

– Ладно. Четыре прибавь.

В сторону Китая ушло семь тонн ягод. Закупщик – очень вежливый азиат с раскосыми глазами, вертелся как змея под вилами, торговался за каждую копейку, всё ссылался на дальность перевозки. Мало того, в каждую решетку совал дозиметр, данные заносил в планшет. У нас, сказал, превышение нормы радиации в продуктах – уголовно наказуемое деяние. Пожелал, чтобы продавец отметил на его карте болото, с которого браны ягоды. Хотелось ему всучить Немчинову мороженую рыбу, вскормленную отходами в зловонных озерах Китая, но Немчинов наотрез отказался от рыбы.

– Да у нас её, этой рыбы, прорва! Ешь – не хочу!

– Вы хотите есть, господа, только львиная доля вашего улова идёт в Южную Азию, – поправил азиат.

– С Дальнего Востока – да, а с севера, с Белого моря – треска, с Баренцова моря-сельдь, пикша, камбала… У нас много рыбы!

– На ваших прилавках лежит выращенный в садках Норвегии по закрытой технологии высококалорийный лосось, вредный для здоровья. Я видел в Мурманске ваш рыболовный флот. Суда старые, ржавые, – возразил азиат.

Тут приезжает в райцентр солидный молодой человек на резвом иноходце, цена которому миллиона четыре, ищет Немчинова Николая Михайловича.

Через Пельменя выходит на Коча, своим глазам не верит:

– Вы не тот Немчинов. У того Немчинова большие усы, во, как ухват бабкин, сам он такой… У нас в колхозе молотобойцем работал молдаванин, он на того молдаванина похож.

– Какой молдаванин? Какой колхоз? Что вы несёте? Я Немчинов! Во всём районе одна такая фамилия. Вы по какому вопросу, собственно говоря?

– По ягодному. Прошлый раз мы с Немчиновым… с тем Немчиновым… быстро утрясли вопрос, я платил наличкой за три тонны… Что с вами, уважаемый?

У Коча затряслись руки, заклокотало в горле, глаза сверкнули огнём.

– То был мой брат, – поджимая дрожащую губу, сказал Коч.

– Что же вы так… Брат так брат. Он удачно продал, я удачно купил, всё по совести, по обоюдному согласию… Или что-то не так?

– Всё так, всё так.

Коч толкнул в Москву десять тонн клюквы разом. Сделку обмыли в местном ресторанчике, разошлись миром. Немчинов обещался закупить у населения на следующий год столько ягод, сколько москвич запросит. Купец обещался закупочные цены поднять с учетом инфляции. Подпивший москвич хотел беседовать с населением на патриотические темы, мол, негоже ягоды, гачу, иван-чай за бесценок поставлять в Китай, надо развивать свои отрасли, свою экономику. Хватил кулаком по мраморной столешнице, подбежала испуганная официантка. Коч официантку успокоил, купцу посоветовал не бузить. Здешние стражи порядка его не знают, чихни он погромче – упекут в кутузку и карманы выхолостят. Народ собирал ягоды и будет собирать, куда ему деться, нищему народу.