Александр Снегирёв - Плохая жена хорошего мужа

В таких случаях разводят без явки второго супруга. Когда меня выписали, я прожил дома неделю. Снова записался в зал и регулярно убирался в комнате. Мать рассказала, что в Гольянове барыги торговали героином прямо с инкассаторского фургона. Мы с ней посмеялись над их находчивостью. Отправили брату посылку на зону, погуляли по парку. На следующий день меня забрали в реанимацию с передозом.

Она названивала каждый час, мать сказала, не надо обрывать телефон, у врачей и без них дел полно, если будут новости, они сами позвонят. Выкарабкается – значит выкарабкается, хотя сколько уже можно карабкаться. Она позвонила последний раз, чисто для съёмки голос больничного оператора записать. Откуда я это знаю? Так всё в её фильме есть, сами посмотрите.

Через полторы недели выписали. Снова выгляжу на семьдесят, снова курю в трусах на лестнице.

Как дела?

Ночью выпал зуб. Смотри. В кулаке сжимаю зуб. Зуб на штифте взял ночью и выпал. Чуть не подавился им во сне.

Зачем ты это сделал?

Потому что это лучший способ – заснул, и всё. Не в окно же прыгать.

Тяжело было?

Просыпаться тяжело.

Я посмотрел на неё, как пишут в старых книжках, с «народной хитрецой» семидесятилетнего Кобейна тире Христа и спросил: «Хочешь попробовать?»

Она пробовать не стала, она закончила фильм про художника, её стали звать на фестивали, дали второй приз, дали специальный приз, взяли интервью. Когда снег в Москве застыл на чёрном асфальте серыми ледяными волдырями, она была на тёплом океане. В один из тех дней я умер во сне.

Она заметалась, переполошилась, взяла обратный билет. Рыдала весь перелёт и пересадку. От чужих взглядов спасал капюшон. На кладбище пригласила операторку, сама бы она с камерой в такой день не справилась. Мать её обняла, потёрлась о её щёку блестящей блямбой на шапке и сказала: «Отмучился».

Могила – чувственная земляная щель в белом теле заметённой земли. Гроб, как ракета, отправляется в суглинистый космос. Ещё один мужчина возвращается в лоно матери. Вместо горсти почвы она бросила на гроб крепкий снежок, из которого всё это время выжимала кулаком капли.

Прошло некоторое время, требующееся для психологической реабилитации. Она отрастила волосы, отбелила зубы, проколола филлеры по контуру губ. Теперь она красавица с тонкой тенью над верхней припухшей губой. Она терпеливо отсмотрела все отснятые про него материалы, выбрала лучшие фрагменты. Шестьдесят часов семейной жизни. Она взялась за монтаж, собрала последовательную историю, вырезала его слова «хотел быть хорошим сыном и мужем» – звучит как клише. Она смотрела то, что получилось, и понимала, чего-то не хватает, какого-то акцента. Она вспомнила про кадры прыжка с моста. Бессмысленная выходка, разбитая белая спина, мокрые чёрные трусы.

Она позвонила его матери. Как дела? Как здоровье? Младший вернулся с зоны, поумнел, бросил дурь, пьёт натощак святую воду, устроился на работу, купил автомобиль. Кадров никаких не осталось. Ноутбук, который она на свадьбу подарила, он спустил, а диски, дискеты она на помойку отнесла, когда обои в его комнате переклеивала. Если б узнала, что он с моста прыгал, ей-богу, убила бы.

Фильм пришлось показывать так, без прыжка. Приняли хорошо, никто же не знает, что были кадры, которые она отказалась снимать. Приняли тепло, поучительный фильм о вреде наркотиков. Дали второй приз, сфотографировали для журнала. Она сидит перед ноутом, отвечает на вопросы интервью, экран подсвечивает её красивые губы, над верхней образуется тень. Она гуляет по набережной, смотрит на пешеходный мост, она возвращается в отцовский дом, смотрит на Пикачу. Отец с молодящейся женой и подросшими близнецами переехал на Кипр, дом оставил ей. Она теперь хозяйка, у неё в целом порядок, разве что бассейном она не пользуется. Воду спустила, использует бассейн в качестве кладовки. Осушённый бассейн завален барахлом, в том числе и Пикачу вон выглядывает из-под старых курток. Она вставляет в свои белые зубы сигарету, сжимает сигарету своими пышными губами, затягивает в себя дым. Тень над верхней губой дрожит, она затягивается снова, сжимает белые зубы и думает, что в тот день, когда он прыгал с моста, ей надо было идти вместе с ним.

Первая фраза решающая. Первая фраза должна быть ударной. Женщина в отражении нахмурилась, рот приоткрыт. От раздумий никакой пользы, только морщины. Каждое утро она старается придумать девиз предстоящего дня – первую фразу. Сегодня ничего не приходит в голову.

Она разглядывает себя. Она себя устраивает, даже нравится. Она себя заводит, она понимает своих мужчин, на их месте она бы тоже на себя запала. Она не выносит мозг, не орёт. Она знает, что с мужчинами не надо быть громкой. Кроме определённых ситуаций. Её тело приятно глазу и на ощупь. Её тело не угловато и не слишком округло. Её тело отзывчиво. Её тело готово к употреблению.

Она ходит по квартире раздетой и не закрывает дверь в совмещённый санузел. Она наслаждается тем, что можно и пёрнуть, и засмеяться. Неужели столь прелестная особа способна производить подобные звуки? Обычно к такому склонны мужчины. В чём-то она абсолютный мужчина. Мужчины любят её и за это.

У неё нет физических недостатков, разве что руки и ноги холодные. Но этому есть объяснение: она прямо сейчас стоит босая на кафельном полу без подогрева, а в руке у неё стакан с тонизирующим напитком. Она всегда смешивает себе тонизирующий напиток по утрам. Напиток получается золотистый, под цвет глаз.

Маникюр у неё ещё свежий, на укладку записалась. Ставит стакан, сжимает ладонями груди, ойкает от прикосновения своих же холодных и влажных из-за стакана пальцев. Поднимает груди вместе, затем по очереди и быстро туда-сюда, как бы жонглирует ими. Смеётся.

Если бы она жила с мужиком, в холодильнике была бы колбаса, сосиски, пельмени, водка, пиво, вот это вот всё. Когда живёшь с мужиком, трудно поддерживать форму. Она ест мало, в холодильнике пакет салата (забыла название), помидоры розовые, замоченная с вечера зелёная гречка. Она не морит себя в зале, а тело как у выпускницы.

Она не монахиня, конечно. Поклонников хватает, и некоторым она дарит свою благосклонность. Она рациональна, если видит перспективу удовольствия, не отказывается.

Она заранее сняла платье с вешалки и положила на кровать. Как будто женщина улетучилась невесомым дымком, а платье осталось на одеяле.

Она продевает ноги в трусы, груди вкладывает в лифчик. Застёгивает, расправляет. Она берёт платье за лямки, собирает ткань, заныривает.

Она смотрит на тачскрин – непрочитанные сообщения, неотвеченные звонки. Вчера отключила звук и забыла. Теперь он волнуется: такси ждёт, а она как в танке.