Александр Хрипков - Нью-Йорк – это не Америка

Посвящается нашему другу и соратнику

Шаталову Владимиру Ивановичу, строителю

перестроечного периода и идейному

вдохновителю наших путешествий

У меня есть друг, который старше меня ровно на двадцать лет. И, несмотря на большую разницу в возрасте, связывает нас настоящая мужская дружба. За – вязалась она в начале «лихих» девяностых, основываясь на профессиональных интересах (мы оба инженеры – строители) и окрепшая на основе общей любви к путешествиям.

Мой друг Владимир Аркадьевич начал путешествовать задолго до нашего с ним знакомства. Сначала по просторам Родины, в том числе мототуризм, одним из первых советских рокеров. И даже умудрился однажды побывать в Швейцарии, несмотря на «железный занавес». Был он высоким статным мужчиной, но – сившим небольшую аккуратную бородку архитектора.

Мне как – то рассказывал о своем якобы княжеском ро – де, но общался со мной без всякого высокомерия. Был он несколько раз женат, оставался дружен со всеми своими предыдущими женами, не переставал интересоваться другими женщинами, которых ласково называл «подругами».

«Ну что поделаешь, любит он женщин – сказала как – то одна из его первых бывших жен на одной из уиккендовских посиделок – И мы его тоже любим».

«Я высок, строен, хорош собой и умеренно обаятельный. Не надо меня стесняться» – сказал как – то он своей младшей дочери от последнего брака, ровеснице моим дочерям.

Я же время от времени путешествовал только по Союзу и чаще благодаря командировкам по работе, о дальних, а тем более заграничных путешествиях лишь мечтал.

Девяностые открыли возможность путешествовать по другим странам мира. Мы сразу окунулись в эти новые возможности, завели каждый свой бизнес и параллельно стали путешествовать по миру. К восьмидесятилетию моего друга в нашем арсенале было порядка 15-ти стран, которые мы посетили, среди них такие дальние, как Соединенные Штаты Америки и Австралия. После очередных посещений Владимир Аркадьевич печатал на свои деньги путевые заметки о наших путешествиях, а затем проводил их раздачу друзьям и близким знакомым, торжественно и с пафосом называя эти мероприятия «презентациями», при этом каждый раз заверял меня, что я там у него главный герой.

На свой восьмидесятилетний юбилей он позвал меня к себе в гости на дачу. Это было уже не первое отмечание данного юбилея и на этот раз были приглашены в основном его старые друзья по остаточному принципу. Кроме меня и старых друзей присутствовали его двоюродный брат – пчеловод и парочка, снимавшая часть его дачи и поддерживающая с Владимиром Аркадьевичем дружеские отношения. Я слегка задержался (далековато добираться по пробкам) и поэтому пир уже был в разгаре. После поздравления мне налили штрафную рюмку и предложили бесхитростную закуску, приготовленную, как я понял, наспех и не женскими руками, для чего вручили столовую вилку явно не первой свежести. Я не то, что возмутился (и не такое бывало), но как – то посетовал по поводу свежести предложенной вилки, на что давний друг Владимира Аркадьевича, а так же и давний мой знакомый, бывший сотрудник нашего профильного министерства Борис Бутрамиев, пустился в пространные рассуждения о трех степенях чистоты вилки:

«Вилка имеет 3 степени чистоты. Первая степень чистоты вилки – это когда все промежутки между зубьями вилки четко просматриваются, вторая степень чистоты вилки – когда промежутки между зубьями вилки видны только на половину и третья степень – когда промежутки между зубьями вилки не просматривают – ся вообще. Так, что не переживай, тебе дали вилку не первой, но и не последней свежести.»

Я понял, что замечание мое на счет вилки было не – уместным, поблагодарил судьбу за предоставление мне вилки более гуманной свежести и переключился на спиртное. Незаметно наш разговор перешел на тему путевых заметок Владимира Аркадьевича. Всем нашим собеседникам он, как выяснилось в свое время презентовал их, гордо именуя последовательно выпускаемые тоненькие книжицы: первый том, второй том и так далее. И здесь я вдруг услышал критику в адрес заметок Владимира Аркадьевича.

«Ну что это за заметки: пришли туда, увидели то, зашли сюда – увидели это. Довольно скучно. Мы это и в путеводителях можем прочитать – разглагольствовали брат – пчеловод и бывший министерский работник – Даже путевые заметки по Австралии и Америке в таком ключе не очень интересно читать. Например, в Америке: пришли в Манхэттене на Пятую авеню, увидели небоскреб Эмпайр Стейт Билдинг, с набережной слияния двух рек Гудзона и Ист Риве увидели статую свободы и вчетвером пошли дальше».

Никто не возражал их рассуждениям, но мне, честно говоря, тоже внутренне согласному с этими недостатками его заметок, стало обидно за своего друга. Тем более, что по моим воспоминаниям это было совершенно невероятное приключение и во многом благодаря как раз Владимиру Аркадьевичу. К тому же, хотя это и не очень бросалось в глаза, а я присутствовал в них в качестве одного из главных героев. Мне хотелось скорее реабилитировать его в глазах друзей.

Воспоминания нахлынули и я тут же взялся за это адвокатское дело.

А дело то было в середине девяностых, когда мы уже настолько оперились и осмелели, что решили по – сетить Северную Америку. Наша компания состояла из четырех друзей строителей – архитекторов. В январе оформили визу, в феврале – вылет.

И надо же было мне перед самым вылетом простудиться. Горло болит, температура за 38. Билет сдавать! Об этом даже и думать не хотелось. Что же делать?

Решил ехать, несмотря на хворь – когда потом еще получится. Выпил жаропонижающие, жена, имеющая медицинское образование, дала с собой нужные в таких случаях таблетки и антибиотики, благо, она у меня хоть и стоматолог, но все же врач. И как говорится – в путь! До самолета я добрался благополучно на душевном подъеме, а когда сел в авиокресло и пристегнул ремни, меня снова зазнобило – болезнь брала свое. Но я все же был не один, а в сопровождении своих друзей – строителей.

Особое сочувствие ко мне сразу проявил наш общий друг – товарищ Вячеслав Шаповалов, с которым я раньше работал в одном из отраслевых трестов. Прекрасный специалист – строитель, умелый руководитель, возглавивший одно из отстающих управлений нашего треста и поднявший его на должный уровень. Фигурой, манерами и неиссякаемой энергией он напоминал Александра Градского, хотя, насколько я был наслышан об Александре Градском, наш Вячеслав сквернословил гораздо меньше. Был у него единственный недостаток: он очень любил выпить.

Все болезни у него лечились довольно просто: если простыл – водка с перцем, понос – водка с солью, не дай бог язва желудка – водка с прополисом, и так далее…