Алексей Ефремов - Учебка-2, или Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся!

Мы с сержантом откровенно пекемся, делать нечего, жара нарастает, взгляд туманится, сказываются бессонные ночи. Вскоре нам надоедает бороться с соблазном, заваливаемся спать прямо на насыпь и мгновенно отключаемся. Не знаю, сколько мы в итоге отсутствовали, очнулся я так же резко, как и отключился. Сижу на песке, недоуменно таращась по сторонам. Одна рука машинально старается оторвать от тела влипшую в него гимнастерку, другая соскабливает со щеки склеенный набежавшей испариной песчаный абразив. Вокруг никого. Толкаю в сапог застывшего рядом в неестественной позе своего коллегу. Он резко вскидывается, глядя на меня чумовыми, бешеными глазами. Из угла рта к густой лужице на подложенной под голову пилотке тянется тягучая слюнявая нить.

– Духи где? – бросаю ему и поднимаюсь на ноги.

Взору открывается картина невиданной катастрофы. Вокруг – на насыпи, рельсах, шпалах, траве – в самых разнообразных позах застыли новоиспеченные защитники Родины, как будто пораженные ядерным взрывом или невидимым газом мгновенного действия. Нет в русском языке слов для выражения моего возмущения.

– Встать!!! – ору я в бешенстве.

Судя по выражению лица сержанта из первой батареи, он полностью со мной согласен. Просто спросонья не может подобрать своим чувствам словесного эквивалента.

Духи беспорядочно вскакивают и еще больше чумеют от страха. Уже через минуту два десятка ландшафтных дизайнеров, отжимаясь, интенсивно вдавливают ладонями шпалы в земную поверхность. Я зверски считаю, постепенно успокаиваясь. Когда духи практически перестают чувствовать руки, за счет принимается мой коллега, и первые индивидуумы обессиленно заваливаются лицом в песок.

Прямо передо мной Леша Михальчик. Год назад он окончил университет имени Патриса Лумумбы в Москве и был призван, как и я, на полтора года. Он мой ровесник, знает два языка, французский и испанский. На тумбочке частенько стоит с портативным словариком и бормочет непонятные слова, дабы окончательно не утратить накопленные за пять лет знания. Мы смотрим на это сквозь пальцы: при всем его мизерном статусе знание языков вызывает уважение. Леша сейчас страдает больше других из-за собственной неспортивности. А главное, наличие лишнего интеллекта мешает ему воспринимать происходящее единственно правильно. Руки больше не в состоянии разогнуться, и он входит в полный тактильный контакт со шпалами, не в силах более оттолкнуть отяжелевшее тело от поверхности планеты. Наверное, где-то в глубине его насыщенного знаниями мозга мелькает шальная мысль, что неплохо бы сейчас сдохнуть, по себе знаю.

– Михальчик, встать! В чем дело? Уж не устал ли ты?

– Я больше не могу, товарищ сержант. Нельзя же так с людьми.

– Что??? Это кто здесь люди?

Бедолага – похоже, он искренне верит в то, что говорит. Полгода назад я тоже так думал, правда мысли свои озвучивать не торопился. Но мои сопливые командиры сумели внушить мне веру в безграничность собственных возможностей, а также силу своего педагогического дара. А у Леши уже подкашиваются ослабевшие от жары и общего физического изнеможения ноги, и, пока он не свалился окончательно, я успеваю жестко скомандовать:

– Упор лежа принять!

Говорят, глаза – единственный открытый участок мозга. У меня не хватит слов, чтобы перенести на бумагу то, что я прочитал в его взгляде.

– Как это…? – по инерции переспросил он, еще на что-то надеясь.

Неужели, Леша, ты еще не усвоил: если тебе так плохо, что дальше, казалось бы, некуда, то чтобы стало легче, надо сделать еще хуже, чтобы предыдущее состояние воспринималось как нереализованная удача.

– Упор лежа!!! – ору я уже профессионально поставленным голосом, добавляя пару тонов вверх. Это хорошо прочищает заплывший усталостью мозг. Страх великая штука: слегка парализуя, он в то же время помогает живому существу преодолеть физическую немощь и выжить в экстремальной ситуации. Духов в десять раз больше, вокруг девственная природа и при желании они могли бы соорудить нам уютное надгробье у основания насыпи. Но они уже грохнулись на врытые в песок шпалы.

– Раз! Два! Раз! Два! – Я в очередной раз убеждаюсь в верности армейской педагогической доктрины и безграничных возможностях организма советского солдата. Все это для их же пользы. Я просто помогаю подчиненным открыть чакры для высвобождения скрытого потенциала.

После того, как они доходят до состояния «хоть убивай, больше все равно не сможем», которое тоже знакомо мне не понаслышке, я еще раз напоминаю им о причине наказания, особо акцентируя внимание на том, что для подобного проступка оно является необыкновенно гуманным. Затем объявляю, что им предстоит еще час ударной работы и, если служебное рвение будет достаточно очевидным, группа будет поощрена походом к обнаруженному в лесу озеру. В противном случае поощрение будет заменено так полюбившимися физическими упражнениями. Звучит команда, и духи равномерно распределяются по двум сторонам объекта.

Пекло стоит нестерпимое. Работают бойцы не столь ударно, сколько старательно, и я держу слово. К тому же сам не люблю бестолковой и бесполезной работы, вряд ли командующий округом оценит сей трудовой подвиг.

Проходит час, я строю группу в колонну по три, и мы погружаемся в лесную прохладу. Сначала к роднику, а вот и озеро. Места здесь заповедные, почти нехоженые – редкие местные да солдатики во время учений. Полно зверья, навалом грибов и ягод – земляника, черника, брусника, клюква… К тому же много болот, родников, и прямо посреди малопроходимого леса можно наткнуться на подобное озеро. Его мерцающее за деревьями овальное зеркало открывается нам во всей своей красе. Ну просто местное Рица! В середине спокойной глади рваный аквамариновый круг неба, стиснутый перевернутым отражением окруживших водоем деревьев. К озеру практически нет подхода, по крайней мере с нашей стороны. Растительность приближается вплотную. Но вскоре находим кусок песчаной отмели, шириной всего пару метров, зато заход хороший. Показывая пример, скидываю одежду, под ногами приятно рассыпаются невысокие гребни морщинистого бархатного дна. Вода теплая, но только сверху, озеро имеет родниковое происхождение. Плыву аккуратно, могут быть коряги. Проплыв метров двадцать, опускаю ноги, и ступни скручивает бьющий из-под земли холод.

Духи обессилили настолько, что, похоже, не имеют ни сил, ни желания раздеваться, плавать и как подкошенные валятся на пружинящий мох. В воду лезет всего пара бойцов. Я выхожу из воды и опять пугаю их своими громогласными командами, для их же пользы. Результат впечатляет, вот она, мечта проктолога – скопление голых задниц на локальном участке. Черные лица, черные шеи и кисти рук, нездоровой белизны тела. Красивых тел мало, но ничего, к выпуску преобразятся, толстые похудеют, тощие поправятся, поднакачают мышцу, и пацаны начнут превращаться в мужиков.