Виталий Еремин - Фунт лиха. Хроника отношений

Она явно повторяла слова матери.

– Подруга подруги – это не свои, доченька. Это как раз и есть гостиница.

Женя, ничего не ответив, принялась за щи. Варево было неимоверно кислое. Вера готовила хорошо, но щи ей не удавались. Дочь мужественно отправляла в рот ложку за ложкой. Я сочувственно наблюдал за этим актом преданности. Наконец не выдержал и протянул Жене бутерброд.

– Повар должен быть в хорошем настроении, – сказала дочь, наливая себе чаю.

Я промолчал. Как с этим не согласиться.

– Лорка выходит замуж за Фунтикова, – сообщила Женя. – Я тоже, наверно, скоро выйду – хмуро добавила она. – По-моему, у нас в доме радиация. Кровь сворачивается.

Я дожевал бутерброд, запил чаем и спросил:

– А ты за кого хочешь выскочить?

– За серьезного человека.

Женя взглянула на часы.

– Папа, тебе пора на вокзал.

Я покачал головой. Женя посмотрела на меня с ужасом, будто я совершаю святотатство.

Войдя в квартиру, Вера увидела в прихожей сумку с неотправленной посылкой и поняла, что муженек устроил бунт. Прошла на кухню, взяла батон и направилась ко мне. Распахнула дверь в мою комнату. Я оторвался от работы. Где-то я уже видел эту фигуру и эту позу. Ах да, в Волгограде. Скульптура Родины-матери. Только там у нее в руке не батон, а меч.

– Что тебе помешало отправить посылку? – спросила Вера, откусывая от батона.

– То же, что и тебе, – работа.

– Мог бы оторваться на пару часов. Ничего бы не случилось с твоей работой.

Вера считала, что это ее квартира. А прописку я получил благодаря ее разнообразным жертвам. И поскольку жилье служебное, в случае развода на раздел рассчитывать не могу. Все останется у нее. Поэтому Веру изумляло мое поведение, а временами, как сейчас, приводило в ярость.

Вера чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы знала, что моя «потусторонняя» жизнь тоже складывалась непросто. Пока Надя кувыркалась со мной, Золушка должна была где-то быть и чем-то заниматься. А Золушка не любила музеи, театры, выставки и спортивные соревнования, предпочитая валяться на софе, смотреть телек и болтать по телефону. Короче, через две недели она объявила Наде, что лимит ее великодушия исчерпан.

Теперь мы встречались раз в неделю непосредственно у Нади, когда она могла отправить дочь к бабушке, то есть к своей матери. Но та жила на другом конце Москвы. Мало ли что может случиться с ребенком, пока он едет на метро. К тому же ребенок быстро смекнул, что его выпроваживают из дома вовсе не ради общения с любимой бабушкой. Дочка взбунтовалась и прямо заявила: хватит ее использовать.

Надя не выдержала и сказала мне, что у нее больше нет сил. Я тоже был на пределе, но совсем по другим причинам. Я не понимал, зачем нужно долго стоять под струями воды, когда я жду в постели. Ты что, неделю не мылась? Неужели тебе не хочется поскорее нырнуть в постельку?

Мне нравились только те минуты, когда мы занимались любовью. А потом… Потом Надя бежала под душ, но вместо того, чтобы тут же вернуться, мылась долго и нудно, а я опять должен был ждать.

После сладкой концовки мне хотелось встать, одеться и сесть за машинку. В голову приходили мысли, надо было поскорее перенести их на бумагу. А Наде после долгого душа хотелось поваляться. И я валялся вместе с ней, изнывая от мысли, что теряю драгоценное время.

Нам бы жить семьей, в одной квартире. Когда Надя говорила, что у нее уже нет сил, это означало: хватит прятаться, давай что-то решать. Но решать я не мог и не хотел. Я все больше убеждался, что Надя при всех ее прелестях не совсем то, что мне нужно. А может быть, совсем не то.

Меня уже не увлекала практика в английской беглой речи. Не получалось интересного разговора даже на своем языке. Надя общалась, как это принято у москвичек. Рассказывала со всеми подробностями, как прошел день. С кем встречалась, кто что сказал, что она ответила. Она то ли не умела, то ли не хотела сокращать речь. А я, привыкший сокращать, и прежде всего самого себя, приходил в ужас: как можно столько фонтанировать ни о чем? Где свежие оценки? Где необычные впечатления? А самое главное – где мысли? Или их вообще нет?

Сбегая из дома к Наде, я сбегал от Нади к себе домой, проклиная себя за неспособность найти ту женщину, которая мне нужна. Ведь живет же она где-то и, может быть, мается с мужем, который создан совсем не для нее. Или едет сейчас в метро в одном вагоне со мной. Иногда мне встречались женщины очень даже ничего. По глазам было видно, что, в принципе, можно подойти и познакомиться. Но что-то мешало, скорее всего, старомодная боязнь показаться смешным. И все кончалось ничем. То ли я выходил на своей остановке, то ли она. Хотя… кто может поручиться, что это была именно она?

Вечером Вера вошла ко мне, прикрыла за собой дверь, опустилась в кресло, положила батон на журнальный столик. Спросила будничным тоном: что будем говорить в суде? Как объясним причину развода? Я спросил с усмешкой: уж не подала ли она заявление?

– Не подала, так подам. Это дело решенное.

– Как хочешь, так и объясняй.

– Чтобы развели без проволочек, нужно согласовать причину развода. Итак, что ты предлагаешь?

За дверью послышалось какое-то движение. Похоже, Женя оттопырила локаторы.

– Ну, можешь сказать, что тебе надоел мой храп.

– Коварно, – отреагировала Вера. – Могут потребовать запись. А ты, к сожалению, только сопишь.

– Так и быть, похраплю под запись. А еще можно сдать меня пару раз в милицию за пьяный дебош и рукоприкладство.

– Я не шучу, Терехов. Нам действительно нужно разойтись, – с напором сказала Вера.

– Тогда тебе придется всю ответственность взять на себя. Скажешь, что встретила другого человека. Этого вполне достаточно. А я скажу, что тоже встретил.

– Ну вот и договорились, – в тоне Веры прозвучала горькая решимость.

Дверь открылась, Женя вошла и села в кресло.

– Вы что, совсем ненормальные?

– Женечка, так будет лучше для нас всех, – сказала Вера.

– А нас с Денисом ты спросила? Мама, тебе не кажется, что ты слишком далеко заходишь?

– Твой папа, доченька, – с дрожью в голосе сказала Вера, – в своих статьях учит жить других, а сам не понимает самых простых вещей. Надо любить тех, кто любит нас. А еще он не понимает, что трудно любить того, кто тебя не любит. Но еще труднее любить, когда знаешь, кого любит твой муж. У твоего папы появилась новая надежда. Вот пусть он ее и получит по полной программе.

Только теперь я понял замысел жены. Она хочет, чтобы я ушел, вовсе не для того, чтобы ушел навсегда. Она хочет, чтобы я приполз обратно, как побитый пес, скуля и виляя хвостом. Неплохо задумано.

– Папа, ты серьезно решил уйти к этой женщине? – с возмущением спросила Женя.