Алексей Ефимов - 10 жизней. Шок-истории

Одновременно с сексуальным желанием усилилась паранойя.

Ей всюду мерещились родственники и коллеги: на сайтах знакомств, в клубах, в отелях, в барах и ресторанах – а шеф порой так на нее смотрел, будто все знал: о ее странностях и похождениях, о запятнанной чести мундира, всю ее тайную жизнь. Как выдержать его взгляд – взгляд опытного следователя, просвечивающего насквозь? «Когда выйдешь замуж? Хватит сидеть в девках. Вон у нас сколько парней, бери любого, не ошибешься» – так он любил говорить, добро так, по-отечески (он был старше ее на семь лет), а она чувствовала, как краска заливает лицо и сбивается ритм сердца.

«Уволюсь, пока не поздно» – мысль приходила все чаще. Похотливой самке, мечтающей о маньяке, не место в органах, в кресле следователя-обвинителя, пусть не стерильном, но к чему-то обязывающем. Ей тяжело, она сходит с ума, мысли о сексе мешают сосредоточиться, все вокруг, кажется, знают, что она шлюха. Она не может работать. Она не знает, как жить.

Мужчина номер семнадцать избил ее. Он оказался бандитом и пригрозил ей: заявишь в полицию – найду тебя и убью.

Она промолчала. Губы были разбиты в кровь, кровь сочилась из носа, глаз заплывал.

Он ушел.

Она встала и усмехнулась: понравилось детка? Все было по-настоящему. Он чуть тебя не убил, пьяный и оскорбленный тем, что у него не стоял. Если бы ты захотела, он завтра бы сел в СИЗО, но ты не сделаешь это, иначе испортишь все и выйдешь из роли.

На работе она сказала, что поскользнулась, ударилась о край ванны и рассекла бровь. Шеф не поверил ей и, посоветовав быть осторожней, спросил, не хочет ли она рассказать, как все было на самом деле. Она не хотела. Он не настаивал, лишь вздохнул и покачал головой. Он не видел ее глаза за черными стеклами солнцезащитных очков, но знал – она лжет, и знал, что она знает, что он это знает.

С тех пор ей стало все равно, что он о ней думает.

Она здесь временно.

***

Через полгода она уволилась. Все напились, и шеф, приобняв ее за столом, сказал, что волнуется за нее. «Можешь всегда на меня рассчитывать. Если снова упадешь в ванной, я приду и выкину ванну к чертовой матери. Анечка, будь осторожна. Мир слишком опасен, ты это знаешь».

Мир опасен, да. Он естественен. Животные по натуре, люди калечат друг друга и убивают, хотят урвать кусок пожирней, преступают закон, а главное – они должны спариваться для продолжения рода и вся их жизнь крутится вокруг секса. Древняя лимбическая система мозга, отвечающая за эмоции и инстинкты – что в сравнении с ней тонкий слой разума, натянутый на основу, которой несколько миллионов лет? Отрицают это ханжи, которым претит мысль о том, что они звери.

Она не ханжа. Она Homo Sapiens. Род – люди. Отряд – приматы. Подкласс – звери. Класс – млекопитающие. Так говорит «Википедия», сухо и объективно. Нет оснований не верить Дарвину, как бы это ни било по самолюбию человека, считающего себя творением Бога.

Она самка. Она хочет секса с самцом. Общественный статус – стажер адвоката, милая женщина в брючном костюме, вежливая и деловая, гладкий культурный слой поверх тела примата с базовыми потребностями в еде, сексе и безопасности.

После ухода из органов – словно гора с плеч. Она почувствовала себя свободней, но не свободной. Остались чувство вины и грязная совесть. Что противоестественного в том, что она делает? «Я женщина! Я хочу секса!» – крикнула бы она, чтобы кое-кто, вздрогнув, залился краской и осенил себя крестным знамением – но крикнуть она не может, крик умирает внутри, отравляя ее ядом фрустрации. Встав за конвейер, она ищет того, кто сможет сделать ее счастливой. Не то, все не то. Проблема не в них, а в ней: не по силам ей зверь, не стать ей ангелом – асексуальным, бесполым, безгрешным, нет мужчины, способного утолить ее жажду. Она с этим смирилась и молит Бога лишь обо одном: чтобы не стало хуже. Ее либидо взбесилось, превратив ее жизнь в ад, и она не вынесет еще один круг.

Через год все изменилось.

Она нашла Мужчину. Все это время он был рядом – директор адвокатской конторы, в которой она работала – а она строго-настрого запрещала себе думать о нем: знала, чем все закончится. Стоит дать волю мечтам, как они тут же станут реальностью – новым ее кошмаром со старым финалом, который не изменить.

Все пошло по другому сценарию.

Он пригласил ее на свидание – она согласилась. Она не смогла сказать нет. Видит Бог, она сделала все, что могла, на ее совести нет новых пятен, нельзя быть выше себя. Значит, это судьба, от судьбы не уйдешь.

Все развивалось стремительно: их роман длился три месяца, а на четвертый они поженились. Они полдня проводили в постели, и через раз она испытывала оргазм. Это было чудо, странное счастье, сладкая эйфория – она не раздумывала, выходить ли за него замуж: она любила его, она хотела его, он творил с ней нечто волшебное, разведенный сорокапятилетний мужчина с двумя детьми от первого брака и алиментами. Его звали Рома. Роман Евгеньевич. Он был известным в Москве адвокатом, ездил на «Ягуаре» и вел богемный образ жизни: тусовался с актерами, художниками и музыкантами и разбирался в искусстве и виски не хуже, чем в юриспруденции. Он был старше ее на добрые десять лет, но она не чувствовала разницы в возрасте: он был молод душой и телом и мог дать фору любому из тех горе-молодцев, с кем она спала до него. Он не делал ничего необычного, просто ее ласкал, просто в нее входил – дело в качестве, а не в количестве, в магии отношений, а не в порке из порнофильма, после которой болит тело. Дело в любви. Этого ингредиента ей не хватало, она не умела и не хотела любить, она рассматривала мужчин как средство удовлетворения сексуальной потребности – и раз за разом терпела фиаско, откатываясь к точке старта, откуда вновь шла к цели, заранее зная, что будет в конце. Любовь – фикция, яркая обертка инстинкта, девичьи сопли и слезы, жалкая мокрая драма – так считала она.

Что теперь? Она любит, и ей это нравится. Она хочет ребенка, и он – тоже. Они занимаются сексом без противозачаточных средств, и каждый месяц она покупает тест на беременность. Увы, только одна полоска. Есть повод побыть несчастной и вернуть чувство вины, но она держится, не расклеивается, успокаивает мужа. Он предлагает вместе сходить к врачу. Она отказывается. В конце концов решили: сходят, если ничего не изменится за следующие три месяца.

Изменилось все.

Они развелись.

Ее либидо вновь вышло из-под контроля и разрушило карточный домик счастья, который, как она думала, был построен из камня.

Она сорвалась как запойная алкоголичка и только задним числом поняла, что чувствовала приближение кризиса за два месяца до него. Ей стало казаться, что после разрядки желание возвращается слишком быстро, быстрей, чем раньше – несмотря на ставшие нормой множественные оргазмы – но она гнала от себя эту мысль: так поступает больной, убеждая себя в том, что здоров, пока симптомы не становятся столь очевидными, что он вынужден обратиться к врачу. Так доходят до четвертой стадии рака и до геморроидальных узлов размером с грецкий орех. «Расслабься, детка, – сказала она себе, – не будь мнительной, не выдумывай, радуйся и наслаждайся. С тобой Рома, тебе не о чем беспокоиться». Вскоре половой зуд стал нестерпимым. Они занимались сексом каждый день, оргазмы скручивали ее тело, один сильнее другого, но желание оставалось: утром, вечером, днем, ночью – оно всегда было с ней, занимая все больше места в ее мыслях. Она не могла его игнорировать и была вынуждена признать, что это проблема. Она ничего не сказала Роме – главная ошибка ее жизни – и, скрывая отчаяние, ласкала себя. Не помогало. Через час зуд возвращался. В какой-то момент муж понял, что ее запросы превышают его возможности, отнес это на свой счет, а она, почувствовав его настроение, вновь ничего не сказала. Дура. Она выбрала путь притворства и лжи. Отныне она сдерживалась и не требовала от него многого, больше, чем он мог дать. Не приставала к нему после секса, не ластилась непрерывно, не намекала на то, что ей было мало – раньше это было игрой, нравившейся им обоим и заводившей, теперь стало драмой.