Софья Савина - Золотые руки

Затем, включив одну из песен, казавшуюся ей наиболее тревожной, Татьяна яростно начала думать о том, что отец всегда был крепким мужиком. Не раз она представляла себе слаженную работу множества клеток, что борются с болезнью. Закипая от мыслей, она хотела передать всю ярость, всю бурлившую в ней жизненную энергию отцу.

“Ему поможет только чудо. А чудес не бывает на свете”, – проносились в голове слова Артема. Может ли патологоанатом совершить чудо? Наверное, если сильно постараться.

В слезах, в мучительном бессилии прошло полтора часа. И пока Татьяна ломала голову, думая о том, как спасти отца, в неврологию прибыл гость.

Этим гостем была женщина чуть за пятьдесят, низкого роста и немного коренастая, а глаза ее, хоть и умудренные жизненным опытом, были такими же задорными, как и в молодости. Казалось, ничего ее не беспокоило, а в отделение она зашла по ошибке.

– Добрый день, Дарья, – из кабинета вышел Артем и сразу узнал в посетительнице мать Тани.

Дарья мило улыбнулась и позволила проводить себя в реанимацию. Там она провела несколько секунд, мельком взглянув на Виктора, который отчего-то показался бесформенной грудой, безликим существом, душа которого давно перестала бороться за жизнь.

Затем, побеседовав с Артемом, Дарья набрала дочь.

***

Встреча прошла на залитой солнцем территории больницы. Здесь, среди вековых дубов и стройных берез, располагались скамейки, а радующиеся солнечному дню пациенты неспешно прогуливались по аллеям. Но, как бы ярко ни сияло солнце, появившаяся Татьяна была мрачнее грозовой тучи. Молча усевшись рядом с Дарьей, она уставилась на мать.

– Артем тебе уже все рассказал? – спросила Дарья.

– Да, – коротко отрезала Таня.

– Не убивайся так, – вздохнула мать, – отец никогда не принимал участия в твоей жизни.

– И что? Это значит, я не должна бороться за него?

– А как ты это сделаешь? Он запустил себя. Вспомни, как он пил, как наплевательски относился к своему здоровью. Он не дурак, он знал результат. И он добился того, чего хотел. Вспомни, как он плевал на тебя, не приезжал, не звонил.

Таня постепенно закипала.

– Мама! – воскликнула девушка, – если он такой, значит, я не должна его любить?

– Я не понимаю, как ты можешь простить ему все то, что было. Случись это раньше, он остался бы для меня хорошим человеком, погибшим в расцвете сил. А так он успел всю жизнь испортить!

– Да что ты несешь? – взорвалась Таня, – ты можешь хоть на секунду забыть о своей неудавшейся личной жизни?

– А ты можешь хоть на секунду забыть о своем безобразном отце?

– Нет, о безобразном отце я не могу забыть. Зато я могу забыть о мерзкой матери, которая не знает, что такое сострадание!

Громкими криками оглашая аллеи и привлекая внимание любопытных пациентов, в сторону морга бежали две женщины. Одна, та, что помоложе и порезвее, на ходу выкрикивала ругательства. Вторая, совсем запыхавшись, но стараясь не снижать скорость, с мольбами и нравоучениями обращалась к первой. Сцена завершилась на ступенях морга. Там, повернувшись к матери и размахивая руками, Татьяна огласила криками территорию больницы.

– И не звони мне, и не пиши мне, и даже не думай обо мне, потому что я запрещаю!

***

Вой, разносящийся по холодным помещениям морга, мог бы разжалобить даже мертвых. Переполненный безысходностью, пропитанный бессилием, он тянулся из туалета.

Там, охваченная воспоминаниями, сжалась Татьяна. Мгновение – и она сидит на подоконнике, с высоты шестого этажа оглядывая двор. Временами проезжают машины. Тогда сердце Тани невольно сжимается, а глаза сощуриваются, стараясь за лобовым стеклом разглядеть знакомую фигуру. Но нет… Проходит несколько часов, а нужная машина так и не появляется.

В следующий миг Таня оказывается на кровати. Нога в гипсе, голова кружится после наркоза, но несмотря на это в сердце, радостно трепыхающемся, теплится надежда: вот-вот приедет отец. Но не гостинцы, не сладости и подарки самое желанное в этой встрече. Видеть отца, которого всегда так не хватало, разговаривать с ним – пожалуй, то, ради чего даже нога перестанет болеть. Но встрече не суждено произойти.

А потом? Когда Таня подросла и рассталась с детской, терзающей тоской? При редких встречах видеть, как отец пьет, как обрюзгла и расплылась его фигура, как охваченный алкоголем он позорится перед окружающими. В короткие минуты трезвости слышать упреки за то, что выбрала не ту профессию и поступила в медицинский.

Воспоминания сменяли друг друга, беря начало в глубоком детстве. И сейчас вновь вернулась изматывающая тоска, которую испытывала маленькая девочка, сидя на подоконнике и высматривая в проезжающих мимо машинах отца.

***

Ближе к вечеру зазвонил телефон, и Татьяна, до сих пор равнодушная к звонкам от Артема, чуть было не снесла все на своем пути, пока добиралась до источника звука.

Артем сообщил новости из Середавина. Снимки посмотрели и вынесли вердикт: оперировать нельзя, умрет. Это была последняя надежда Тани, которая только что рассыпалась на маленькие осколки.

– Ты можешь хоть что-то сделать? – без особого энтузиазма спросила девушка.

– Нет, ничего. Я тоже надеялся, что ко мне на помощь приедут из Середавина. Но раз они сказали, что ничего не поделать, значит, действительно ничего не поделать.

– Хорошо, поняла тебя… – Таня выдержала паузу, – какова дальнейшая тактика?

– Он будет под моим наблюдением. Сахар мы снизили, давление тоже. Кровь из головы, увы, никуда не могу деть.

– Точно больше ничего нельзя сделать? – еще раз особенно пылко переспросила Татьяна.

– Точно, Таня. Совершенно точно.

***

Солнце клонилось к западу, косыми лучами освещая территорию больницы и образуя яркие блики на окнах. Жара спала, уступая легкой прохладе, а насекомые, жужжа, порхали вокруг кустарников. И ведь где-то сейчас хорошо, где-то нет места для грусти, тоски и ярости, которые вновь завладели Таней.

Врачи уже несколько часов как покинули морг. Остались только Таня и охранник – две живые души среди множества мертвых тел, надежно сохраненных в холоде. Охранник, по своему обыкновению полупьяный, и не заметил того, что Татьяна осталась в морге. Его излюбленным развлечением было расположиться в комнате для персонала и уставиться в телевизор, так что прошмыгнувшая мимо девушка осталась незамеченной.

Нет, она не стала расписываться в журнале ухода, все так же оставаясь в медицинском халате. Преодолев несколько сот метров по безмятежной аллее, Таня оказалась в другом корпусе.

Запах пота стоял в коридорах. На высоких койках, подключенные к капельницам, лежали в основном пожилые люди. Встречались здесь и молодые. Некоторые прогуливались по коридору, тихонько ступая, а между палатами незаметная белая тень внимательно приглядывалась к пациентам, заглядывала в каждое помещение, засовывала нос в каждую карту, после чего исчезла так же бесшумно, как и пришла.