Игорь Куликов - Записки о прошлом

Ее семнадцатиэтажный дом совмещал в себе продуктовый магазин, парикмахерскую и мастерскую по ремонту одежды и обуви. Из окна виднелись пологие крыши детского сада и школы. Чуть поодаль от них нашел свое пристанище небольшой каток. Пожалуй, дальше смотреть не стоит, ведь там обретает форму внушительная новостройка, что притягивает к себе разговоры о том, что дороги не справятся с новыми жителями, в автобусах и без того не протолкнуться, а школы увеличиваются в числе учеников, сохраняя объем помещения. Говорить об этом не стоит еще и потому, что Елена редко думала о том месте, которое остальные люди ее возраста называют домом. Нет, не подумайте, она не проводила ночи в барах. Дело в том, что ее отец работал дипломатом, вместе с семьей уезжая в рабочие командировки на годы. Наверное, некоторые дети с завистью представили себе дни под нежными лучами солнца на одном из частных пляжей. Спешу вас огорчить: Елена редко выходила за пределы огражденной территории. Все они существовали как бы в изолированной стране под названием «при посольстве», где можно было найти уменьшенные копии каждого привычного заведения, которые, однако, не складывались в единую картину, из-за чего возникало чувство пустоты и уныния, усиливающееся с каждым днем командировки. Она ходила в школу, где учились русские дети с похожей судьбой, постепенно обрастая друзьями, общение с которыми прерывалось в тот самый миг, когда их самолет отрывался от земли и начинал свой полет по направлению к Москве. По приезде оказывалось, что и старые знакомые забыли о ней, из-за чего одиночество становилось еще более тягостным и невыносимым.

Чтобы не сойти с ума, пришлось закрыть собственный внутренний мир на замок и строго охранять от посторонних взоров, а оставшиеся маловажные мелочи выставить на всеобщее обозрение. Это разделение было сделано с большой аккуратностью, так что неопытный собеседник смог бы сделать вывод, что Елена – общительная простушка, готовая открыть душу первому встречному. Ее дом был наполнен гостями, каждый из которых получал от Елены частичку внимания и заботы. Кому-то хотелось рассказать о тяжелом рабочем дне, а кому-то – пожаловаться на несправедливую учительницу, которая поставила плохую оценку. Она умела слушать, поддерживать разговор на любую тему, могла предложить простой и практичный выход из трудной ситуации. С ней было хорошо лежать на одной кровати и смотреть фильм, старую комедию из тех времен, когда жанр не исчерпал себя, утопая в пошлости и примитивных шутках, доступных даже самому тупоголовому зрителю. Приятно слушать ее незаурядные истории из прошедших поездок, каждая из которых превращалась в поучительную притчу о добре и зле. Как и положено всем друзьям, через некоторое время собеседники Елены начинали делиться чем-то более сокровенным и ожидали от девушки того же, но она раз за разом замолкала или переводила тему разговора в привычную область. Эта неприятная особенность была заметна только давним друзьям, каждый из которых научился играть по существующим правилам и не задавал лишних вопросов.

Родители часто рассказывали мне о примерах для подражания. Они уверяли, что именно умных мальчиков с очками в роговой оправе уважают и любят больше всего, вот только уже в четвертом классе меня, прочитавшего больше всех книг и закончившего год на «отлично», били неотесанные, но очень сильные мальчики. Толпа стояла вокруг, но вместо того, чтобы прийти на помощь, с интересом наблюдала за тем, как мой коротко подстриженный затылок в очередной раз падает на школьный кафель. С тех пор у меня часто болит голова, хотя сейчас я вспоминаю об этом только в периоды относительного спокойствия и равновесия, потому что в остальное время приходится иметь дело с более насущными заботами. Уже в 11 лет я понял, что единственное спасение от постоянной травли – хорошее чувство юмора, полученное по наследству и развитое непрерывным чтением. Я спрятал уродливое лицо под клоунским гримом и делал все, что от меня требовала новая компания. В качестве своеобразного обряда посвящения мне пришлось травить собственного друга, с которым мы ходили в один детский сад. Когда-то мы вместе лазили по деревьям, представляя себя выжившими на необитаемом острове, а сейчас я бил его ногой в живот на перемене и шептал на ухо: «Ты – ничтожество». Даже тогда я прекрасно понимал, что сам был ничтожеством, из-за чего только больше ненавидел себя. Смотрел в одно из множества зеркал и видел за непропорциональными чертами лица, покрытого красными пятнами из-за аллергии, несчастного мальчика, который самостоятельно уничтожал свою личность, заталкивал ее вглубь себя, оставляя на ее месте только пустоту. Именно «ничтожество». Пустота на том месте, где должен быть человек. Лучший друг, кстати, тоже не выдержал и прогнулся под остальных. Внешностью он не вышел, с чувством юмора тоже не повезло. Пришлось дурачиться, выставлять себя идиотом, лишь бы не били. Еще не закончив среднюю школу, он начал курить и пить, под влиянием весьма образованных родителей старался встать на прежние рельсы, но упущенные знания было слишком сложно наверстать, так что в 18 он вернулся к старым привычкам, работал где-то за гроши, пропивал каждую заработанную копейку и вскоре замерз насмерть в парке неподалеку от детского сада, во дворе которого мы гонялись от одного дерева к другому, представляя себя чертовыми Робинзонами Крузо.

В пятом классе я три месяца встречался с Анастасией П. Мы всем классом ехали в Великий Устюг, к Деду Морозу. Первым о моем чувстве узнал лучший друг, один из немногих, который общался со мной без корыстных побуждений. Вагон плацкарта, на столе ритмично постукивает чай в узнаваемом подстаканнике. Я долго жду, выбираю момент, когда градус всеобщего веселья спадет. Зову друга отойти и поговорить наедине, признаюсь в своем чувстве к Анастасии и прошу совета. Оказывается, что он тоже влюблен в нее и в этой же поездке признается в своих чувствах. Мы ругаемся каждый день, атмосфера сказки, в которую погружают нас экскурсоводы, сейчас кажется особенно фальшивой и только действует на нервы. Путешествие близится к концу, мы сидим на вокзале и ждем прибытия поезда. Я нахожусь в весьма подавленном состоянии и не замечаю, как Анастасия сама подходит ко мне. Она зовет меня по имени и говорит: «Я недавно узнала, что нравлюсь тебе. Это так?» Я отвечаю утвердительно, после чего она понижает тон до мягкого шепота и продолжает: «Знаешь, Игорь, ты мне тоже очень нравишься. Я бы хотела, чтобы ты был моим парнем». Трудно описать эмоции, которые я испытывал в этот момент. Пожалуй, только любившие хотя бы однажды люди поймут мое безграничное счастье. Позже окажется, что друг подошел к Анастасии и рассказал о том, что я к ней чувствовал, умолчав о собственной симпатии и многодневных ссорах. С печалью сообщаю, что через несколько лет наши пути разошлись и мы постепенно перестали общаться.

Читать дальше