Игорь Куликов - Записки о прошлом

На следующий день мальчик встал рано. На улице было темно, казалось, что весь мир еще не пробудился ото сна. Церковь находилась чуть подальше, за маленькой дорогой. Она стояла на этом месте уже очень давно, но во время войны ее купол был разрушен, а уже после денег на восстановление у органов местного самоуправления не находилось. Во второй половине XX века ее использовали под склад для овощей и фруктов, а после развала СССР и это назначение потеряло смысл. Дома в деревне, где жил мальчик, выдавали служащим большого санатория, который открыли в усадьбе с прилегающими к ней парком и садом. С течением времени дом отдыха постепенно ветшал, а вскоре и вовсе обанкротился. Здание выставили на продажу, а в парке небольшая кучка оставшихся здесь дачников собирала грибы. Зачем этим пенсионерам хранилище для продуктов, когда у каждого пустеет собственный погреб? С хозяйством, кстати, всегда так. Его основатель ухаживает за ним до наступления глубокой старости, а когда сил для ежедневной работы не хватает, начинает привлекать к этому детей и внуков, которые, естественно, не хотят копаться в земле ради копеечных продуктов. Бывают, конечно, исключения, но в деревне мальчика таких не нашлось. В общем, сезон за сезоном огород становился все меньше, а свободного места все больше, так что за ненадобностью церковь начала пустеть вовсе.

В 2010-х годах в эту церковь на службу приехал молодой батюшка. Мальчик помнил, как они с дедом заходили в холодное помещение, чтобы посмотреть на него. Он задался целью восстановить былую красоту этого места. Каждую неделю говорил, просил, убеждал тех, у кого были деньги, чтобы они пожертвовали частичкой собственного благосостояния ради церкви, мимо которой проезжает слишком мало людей, чтобы по достоинству оценить их щедрость и добродушие. И вот теперь звонарь поднимался наверх нового здания и оповещал деревенских о начале нового дня. Сегодня мальчик встал гораздо раньше, чтобы пройтись немного по окрестным местам и подумать, что он напишет Елене в качестве признания в любви. В такие моменты он очень боялся общества, хотел погулять в полном одиночестве, что удавалось очень редко. В это время он дочитал роман «Доктор Живаго», который поразил его до глубины души. Он умел находить в книгах любовь и восторгаться ею, даже когда она мелькала в произведении только отрывками. К книге прилагался маленький сборник стихов Юрия Живаго, четверостишие из которых он и выбрал в качестве эпиграфа к своему письму. Он очень боялся сказать что-нибудь глупое, обидеть Елену, так что каждое предложение давалось с трудом. Он начинал выводить слова, перечитывал написанное и зачеркивал, зачеркивал, зачеркивал. Сколько же листов бумаги пало под натиском пера влюбленного в тот день! В конце концов получился небольшой текст, размером в одну страницу формата А4 (что было действительно немного, если учесть размашистый почерк и эпиграф). На этом сегодняшний день с точки зрения важного для раскрытия намеченной в самом начале темы можно завершить. Дальше мальчик проводил время с семьей, смотрел фильм, один из тех, который получают высокие рейтинги на сайтах, тому посвященных. Эта пара сотен картин идеально подходила под семейный просмотр, потому что удовлетворяла потребности людей с разными взглядами на кино. Ни любитель авторского кино, ни фанат фильмов по комиксам не мог отрицать, что «Королевство полной луны» – отличная картина, так что ее они сегодня и смотрели. Вся семья очень строго относилась к посторонним звукам, так что не будем нарушать их покой.

Я не умел радоваться достижениям. Никогда не оглядывался назад, чтобы посмотреть на преодоленный путь и увидеть, где был изначально. В 6 лет я падал на учебной трассе и очень боялся бугельных подъемников, потом начал медленно вкатываться, спускался по взрослым трассам, вместе с отцом рассекал просторы Австрии и Франции. В подростковом возрасте я обгонял почти всех на трассе, но не замечал этого. Я обращал внимание на тех, кто лучше, из-за чего постоянно чувствовал себя проигравшим. Я стремился вверх по бесконечной дороге, которая вела в никуда. Как бы много книг ни оставалось позади, всегда находились люди, прочитавшие больше, синдром самозванца пожирал меня изнутри. Успех измерялся только в возможности дарить счастье другим. Другой. Я чувствовал себя по-настоящему счастливым только в тот момент, когда выбирал ей подарок, а родители говорили, что я просто рисуюсь. Как бы я хотел донести до них, что подарок – это единственная возможность хотя бы несколько дней прожить без мыслей о собственной бесполезности!

Я не виню никого в своей судьбе и могу понять каждого, кто сделал мне больно. Пожалуй, мой характер – результат неудачного стечения обстоятельств. Так получилось, что в начале жизненного пути я поверил людям, которые говорили, что я глуп, уродлив и занимаю чужое место на этой планете. Мне не хотелось создавать проблемы своим знакомым, надо было учиться жить по-новому. Я научился жить ради того, кого люблю. Та, кого я люблю, была безразлична ко мне. Я и ей оказался не нужен. Вот я живу, иногда хожу по земле, дышу воздухом, но рано или поздно со мной что-то случится: откажут почки, печень, легкие, остановится сердце.

Мальчик наконец-то увидел Елену. Он стоял на горе и ждал, когда она появится. Она не была одной из тех, на кого долго смотрят прохожие, оборачиваясь и прекращая свое движение по беличьему колесу. Вы могли пройти мимо нее в метро и даже не выделить среди других, вот и сейчас она оделась очень скромно. Зимние штаны и куртка белого или светло-серого цвета, русые волосы и приветливая улыбка, которую редко встретишь в мегаполисе. Мальчик, кстати, выделялся гораздо больше. Эта его шапка, переливающаяся разными цветами радуги, ядовито-зеленая куртка. Елена взяла с собой собаку. Белый самоед, который обладал очень агрессивным характером по причинам, сокрытым от автора этой истории, мальчика и Елены. Она пришла со всей семьей, мальчик и его родители направились навстречу. Они встретились внизу, взрослые начали весело общаться, а он так трепетал от любви, что забыл о письме, которое лежало во внутреннем кармане, да и о возможности говорить вообще. Она первая поздоровалась с ним, он ответил тем же, Елена быстро ушла кататься на ватрушке со своей сестрой 13 лет и братом помладше. Он поскорее подошел ко взрослым и влился в разговор, чтобы забыть о письме, о невысказанных чувствах. Так прошло около часа, после которого катающиеся промокли насквозь и попросили маму Елены пойти домой. Родителей мальчика пригласили в гости, чтобы отпраздновать наконец наступивший новый год. Все расселись за большим столом. Мама Елены обладала невероятной способностью накрыть на стол даже при отсутствии должного количества продуктов, а уж сегодня их недостатка не ощущалось. В этом доме всегда было застолье, но Елена в нем почти никогда не участвовала, она поднималась наверх, в свою комнату, и спускалась только по необходимости. Именно сейчас, в домашней одежде и с мокрой после душа головой она казалась особенно красивой. Здесь мы в очередной раз вступаем в недоступную для описания область и уповаем на то, что читатель хотя бы раз любил по-настоящему. Представьте обожаемого вами человека. Этот человек прекрасен, и вы любите его до невозможности, но иногда свет падает не под тем углом, а бывает, что этот человек наденет не очень подходящую, по вашему мнению, вещь. Парикмахер, может, услышал любимую песню или просто отвлекся на секунду, так что сделал лишнее движение, которое, конечно, попытался исправить, но если долго смотреть, то начинаешь замечать оплошность. Так вот, представьте, что ничего этого не случилось. Перед вами предстает человек, который всегда прекрасен, но в этот короткий миг прекрасен особенно. Хочется остановить это мгновение, прожить все отведенные года здесь и сейчас, лишь бы ничего не менялось. Вот это чувствовал мальчик в момент, когда Елена вышла в домашней одежде и с мокрой после душа головой, чтобы взять воды, фруктов и отправиться обратно в свою комнату. Наступала ночь, он так и не поговорил с ней, а письмо, сложенное вчетверо, лежало во внутреннем кармане куртки. По приходе домой ему стало очень грустно от своей слабохарактерности. Он достал листок, взял ручку со стола, слишком большого для смехотворного количества вещей, лежащих на нем, и написал что-то вроде постскриптума. Ему хотелось понять, почему отдать этот листок бумаги так и не получилось. Ответа на поставленный вопрос не вышло, но все же в написанном он увидел определенный смысл и решил оставить. Только поставил дату наверху. Без цели, почти что рефлекторно.