Теона Прохазка - Птица по имени Мама

Ружена провела меня по перрону вдоль вагона. Мама стояла возле окна в коридоре и махала нам рукой. Поезд загудел, дернулся и медленно поплыл. Я замахал маме в ответ. Мама послала нам воздушный поцелуй. Но я увидел, как по ее лицу покатилась вторая слеза.

– Ружена, бежим за поездом! – воскликнул я.

– Антошка, не надо, – тетя придержала меня, готового рвануть вслед за набиравшим скорость вагоном, увозившим от меня мою любимую маму.

Все дальше и дальше уплывал от нас девятый вагон. Все дальше и дальше улетала от меня моя птица по имени мама.

– Ружена, – тихо спросил я, глядя вслед последнему вагону. – Почему мама плачет? – не дождавшись ответа, я повернул голову к тете. Она смотрела на исчезающий вдали поезд, на ее глазах тоже блестели слезы.

– Я уже скучаю по маме, – прошептал я и неловко вытер влажные глаза ладошкой.

Я был совсем ребенком, но от этого разлука с мамой была еще тяжелее, еще острее. Если бы я мог знать, что ждет мою бедную маму впереди, я вцепился бы в подол ее пальто, ревел на весь перрон, но никогда не позволил бы ей уехать…

Свернувшись калачиком под мягким, набитым верблюжьей шерстью одеялом, я горько плакал, но так, чтобы меня не услышала Ружена. Я понимал, что ей тоже нелегко было расставаться с мамой, хоть она и сама настаивала на переезде. Но мне не хотелось расстраивать ее еще больше своими слезами.

Сквозь неплотно задернутые легкие занавески в комнату проникал рассеянный лунный свет. Пластмассовая позолоченная подвеска, свисавшая с люстры посередине комнаты, поблескивала в лунном свете. Шесть лошадок на леске, как символ прошлого года, принесла мама перед Новым годом. Год Лошади давно закончился, однако нам настолько нравились эти маленькие лошадки с зелеными и красными гривами и хвостами, что мы решили оставить ее на последующие годы.

Это была первая моя ночь без мамы. Несмотря на то, что через закрытую дверь до меня едва доносилось, как Ружена суетится на кухне, я чувствовал себя одиноким и покинутым. Я плакал, изредка затихая и прислушиваясь, но мамино сонное дыханье в данный момент раздавалось в скором поезде, километр за километром увозившем маму по длинным стальным рельсам все дальше от меня.

Я обнимал большого кота из серого плюша. Мама подарила мне этого кота незадолго до отъезда, с той поры он стал моей самой любимой игрушкой, я не ложился спать, если под боком у меня не было мягкого комка. Если нажать коту на живот, звуковой модуль, спрятанный в нем, воспроизводил веселую кошачью песенку. В моменты, когда у меня было плохое настроение или я уставал после садика, я часто включал эту песенку и мог слушать ее много раз подряд. Мама говорила, что придется менять батарейки раз десять в год.

Вот и сегодня весь день я не выпускал кота из рук. Он понимающе смотрел на меня своими черными глазками-бусинками и, как мне казалось в темноте, шевелил белыми ушами и помахивал пушистым хвостом. Я уткнулся в кошачий розовый нос, теребил тонкие черные ниточки на месте усов и тихо делился с котом своими переживаниями.

Дверь в комнату тихо отворилась. Тетя стояла на пороге, освещенная светом из коридора. Она вглядывалась в темный комок на моей кровати.

– Антошка, ты не спишь? – шепотом спросила Ружена.

Я дважды шмыгнул носом и вылез из-под одеяла.

– Не сплю, Ружена, – стараясь подавить всхлипы, ответил я.

Она прошла по комнате. Пушистый бежевый ковер заглушал ее шаги. Тетя присела с краю ко мне на кровать. Я потянулся и обнял ее за шею. Ружена провела ладонью по моим щекам, мокрым от слез.

– Плачешь, хороший мой, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла она.

Я снова шмыгнул носом и плотнее прижался к тете, к ее мягкому бежевому свитеру. От него вкусно и по-домашнему уютно пахло печеными пирогами с малиной.

– Ружена, а ты тоже скучаешь по маме? – тихонько, словно боясь потревожить ее своим вопросом, прошептал я.

Тетя вздохнула и погладила меня по голове.

– Конечно, скучаю, солнышко мое, – так же тихо ответила она.

Мы помолчали. Свет из коридора освещал часть комнаты и падал на тумбочку, на которой стояли наши с мамой фотографии в рамках. Я переводил взгляд с одной рамки на другую, вглядываясь в мамин силуэт.

За окном потух лунный свет, луну, словно огромный ночник, выключили наплывшие тяжелые тучи. Я слышал, как начался дождь, как холодные капли стучат по стеклу, скатываясь прозрачными дорожками вниз.

– Ружена, осенью бывает гроза? – спросил я, глядя на темные шторы.

– Нет, – тетя покачала головой. – Осенью грозы не бывает.

– Расскажи мне сказку, Ружена, – попросил я и потер кулачками глаза.

– Укладывайся, солнышко мое, – тетя поцеловала меня в макушку.

Я слез с ее коленей и удобнее улегся на подушку, натянул одеяло до подбородка, положил руки под щечку и приготовился слушать тетину сказку. Я очень любил сказки. Мама каждый вечер перед сном рассказывала мне их. Ее сказки были наполнены истинным волшебством, мама умела в интересной и понятной форме объяснить любое явление.

– Какую сказку тебе рассказать? – спросила тетя.

– Про тучку и грозу, мою любимую, – прошептал я. Эту сказку сочинила мама специально для меня, и сейчас мне больше всего хотелось услышать именно ее. Будто это могло приблизить меня к маме.

– Тучки живут на небе, – вполголоса начала Ружена, убаюкивающее поглаживая меня по спине через одеяло. – Толстенькие, пышнобокие, шаловливые. Гуляют тучки по всему небу, далеко, высоко. Когда встречаются две тучки, давно не виделись, обнимаются на радостях. Боками плотными трутся, бьются, электризуются. Отсюда и вспышки, молния сверкает. А если тучки что не поделят, как вы с ребятишками в садике, обидятся друг на друга, здесь и до драки недалеко. Дерутся тучки, ревут, вот и гром слышен – по всему небу грохочет, на земле отдается.

Я слушал сказку про тучки и чувствовал, как слипаются мои глаза. Меня клонило в сон под тихий, певучий голос Ружены. Спустя несколько минут я засопел, заснув крепким, детским сном. Все горести и печали отступили. Я спал, и мне снились счастливые светлые сны. Мне снилась мама.

– Спокойной ночи, маленькое мое солнышко, родной мой.

Ружена осторожно поцеловала меня в лобик, поправила одеяло и тихонько вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

На следующий день я проснулся в не самом хорошем настроении. Хотя правдивее будет сказать, что настроение у меня было отвратительным. Будто меня заставили съесть едва теплую и несладкую манную кашу с комочками и запить ее холодным, вязким киселем, на поверхности которого собиралась противная пленка.

Все утро я с грустью смотрел на пустую мамину кровать и даже немного злился на маму, что в этот раз в садик мне придется пойти без нее. Как ни старалась Ружена хоть немного растормошить и развеселить меня, у тети ничего не получилось. Я не притронулся к бутербродам, даже отказался от любимого печенья и оставил на кухонном столе чашку с недопитым какао. Ружена тайком вздыхала, поглядывая на мое мрачное личико.