Юлия Парфенова - По весеннему льду

Матвей тяжело вздохнул.

– Ты ещё не поняла, что большая политика, к сожалению, и есть война? Очень грязная штука. Но, ты права, истина всегда сложная. И складывается из разных правд. А если человек или даже целое общество считают себя её единственными носителями – это неправильно. Потому что тогда начинается процесс «причинения добра» всем окружающим. Несмотря на их отчаянное сопротивление.

– Вот именно… Несмотря на сопротивление. А всегда важна свобода выбора. – заметила Тома. – А вообще, тебе бежать пора. А мне с Бари гулять. Наверное, только в нашей стране за утренним кофе супруги могут до хрипоты спорить об истории и политике!

Матвей вскочил, заторопился, а Тома сказала тихо:

– Знаешь, какая-то тревога последнее время. Как будто что-то плохое рядом…

Матвей буркнул:

– Нам с тобой надо в спортзал ходить, забросили оба, тут не только тревога, куча болячек появится. Всё-таки, когда полтинник не за горами, надо не только нервничать, надо здоровьем заниматься!

Тома задумалась. Да, он прав, он целый день в клинике, постоянный стресс, маленькие пациенты, их родители, заботы о ремонте отделения. Ещё и курит, хотя, слава богам, заменил сигареты на трубку. Она постоянно за компом: либо пишет текст, либо читает. Откуда тут взяться здоровью и бодрости? Мужа природа одарила худощавой спортивной фигурой, а Тома вынуждена была наматывать километры с собакой, да изредка крутить педали тренажёра, чтобы не превратиться в пышку. К ней лишние килограммы прилипали радостно и легко, как маленькие дети к доброй родственнице.

– Я хоть с собакой гуляю, а тебя даже на улицу не выпихнуть, – запоздало парировала Тома, но негромко, вполголоса.

– Пап, ты подкинешь? – запыхавшийся Лёшка схватил кружку, быстро плеснул туда кофе и залпом, как лекарство, выпил. Несколько коричневых капель осталось на столе, составив интересную кляксу, похожую на трёхногого слоника.

– Да, конечно… – Матвей уже одевался.

Тома смотрела на обоих и думала, как же они похожи! Оба высокие, русоволосые, только у Матвея глаза серые, а у сына такие же странные, желудёвые, как у неё. И совершенно одинаковой улыбкой. Только муж был всегда оптимистично настроен и спокоен, лишь лёгкое дрожание рук выдавало порой усталось, а сын плохо переносил любые неудачи, частенько тосковал и впадал в длительные состояния мрачных раздумий. «Ну, это явно от меня», – как правило, думала Тома, вытаскивая своего ребёнка из очередного омута вселенской скорби по пустячному поводу.

Потом была привычная толкотня в коридоре. Не находился ролик для чистки одежды, Баронет, из-за которого этот валик был так необходим, мешался под ногами, и на него кричали; потом выяснилось, что сыну в школу нужна записка от родителей, и Тома лихорадочно настрочила своим бисерным с завитушками почерком о пропуске занятий из-за плохого самочувствия.

Наконец хлопнула дверь, и Тома осталась одна. Вернее, с Баронетом. Пёс умильно посмотрел ей в глаза и ткнулся влажным носом в руку.

– Да сейчас. Идём-идём, – пробормотала Тома. – Дай только кофейку глотну. Все бегают как психованные…

Она с сожалением посмотрела в пустую турку, с тёмным густым остатком на дне, вздохнула и достала банку с растворимым кофе. Вооружившись кружкой напитка, необходимого для дальнейшей жизнедеятельности, она села за стол, к ноутбуку. Быстро проверила почту, взглянула на колонку новостей, потом хотела перейти к работе, но что-то заставило её вернуться глазами к новостям.

«Рождённый по чужому паспорту!» – гласил заголовок. Потом следовал довольно сумбурный рассказ женщины, имя её было изменено, написавшей в редакцию известного издания письмо с ужасающими фактами о своей покойной подруге. Женщина утверждала, что подруга в далёкие девяностые фактически купила ребёнка юной девушки-студентки. Преступление помогла совершить мать студентки, работавшая в родильном доме санитаркой. Написавшая в редакцию объяснила, что при жизни подруги хранила её тайну, тем более, общались они крайне редко, а после её смерти начала испытывать сильные нравственные страдания. При этом связаться с родственниками мальчика напрямую она почему-то боялась. Редакция деловито сообщала, что оба отца, фактический и биологический ознакомлены с письмом. Далее, было напечатано интервью биологического отца мальчика, вполне успешного художника-живописца, который даже не подозревал о существовании сына.

Заканчивалась статья многообещающим – «Подробности встречи мальчика с биологическим отцом смотрите в июньском выпуске программы «Честный разговор!»

Тома поёжилась от упоминания о скандальном шоу (судя по всему, автор письма рассчитывала именно на подобное развитие событий) и словно провалилась в яму памяти, неожиданно, не успев ухватиться за осыпающиеся края реального времени. Она удивительно чётко вспомнила маленькую тесную квартиру родителей, где они с Матвеем жили после рождения сына. Вспомнила, как кормила вечером крошечного Лешку, а по телевизору показывали новости. Лицо молодой черноволосой женщины, лишённое какого-либо выражения… Словно во сне она медленно повернула голову к репортёру, посмотрела на него несколько секунд и отвернулась, не ответив на вопрос. Пожилой мужчина, который просит похитителей вернуть внука. Он трёт щёку, руки с крупными узловатыми венами трясутся. А потом кадры – блочная пятиэтажка, снег, и в снегу женское тело, лицом вниз. Чёрные волосы рассыпались, одна рука вывернута под неестественным углом. Сюжет уже закончился, а Тома так и сидела, прижав к себе заснувшего ребёнка. Там – у матери похитили сына около женской консультации, здесь – фактически продали в роддоме.

Она тогда рассказала Матвею про эту ужасную историю, и он посоветовал ей поменьше смотреть новости, а то молоко пропадёт. Потом она ещё долго ждала каких-то сообщений о похищении, ждала, может, родственникам вернут мальчика. Но больше ничего не услышала, а персонального компьютера в доме тогда ещё не водилось, и всемирная сеть ещё не манила их своими бесконечными возможностями.

Баронет тихонечко заскулил в коридоре, и Тома, очнувшись от воспоминаний, быстро собралась и пошла с собакой на прогулку. Их дом располагался в конце улицы, близко к лесу. Баронет радостно трусил вперёд, помахивая пушистой метёлкой хвоста и обнюхивая, по ходу движения, оставленные собратьями важные послания. Это напоминало собачий утренний просмотр соцсетей. Они подошли к строительным вагончикам, которые кучкой приютились за высоким деревянным забором. В будке около вагончика залаяла собака и тут же выскочила, весело виляя коротеньким хвостом.

– Привет, Волчок, привет, – пробормотала Тома.

Зимой, во время сильных морозов, жители посёлка подкармливали этого смешного рыженького с тёмными пятнами пса, который при приближении к нему скалил мелкие зубы, не переставая салютовать свёрнутым в бублик хвостом. Собаку, которой хозяин недавно открытого магазина стройтоваров выделил холодную будку с сеном, все жалели, а на пожилого седого рабочего-вахтёра, который за ней присматривал и выводил на прогулку, никто не обращал внимания. Дело привычное, сколько их, тоскующих по оставленным семьям сидит в вагончиках на стройках многомиллионного города?