Анатолий Салтыков-Карпов - В мирах коммуны и капитала

Поплавав в заливе, Василий вышел на берег и, подойдя к костру, снял плавки и повесил их сушить на рогатину неподалеку. Он всегда ходил в плавках. Вася хотел таким образом скрыть свое мужское достоинство, которое до неприличия, как ему казалось, выпирало.

Он надел на голое тело трико и побежал играть в волейбол.

Пока он играл, ветер раздул пламя и его плавки сгорели.

– Не расстраивайся – успокоил его База – Не такая большая потеря.

– Да тебе легко рассуждать – огорченно воскликнул Вася – как мне в таком виде идти.

– Конечно – согласился. Сиял – Так ты возьми нашу сумку и неси перед собой и все будет тип-топ.

Вася, прикрываясь сумкой, с ребятами пошел на станцию.

Когда они пришли на станцию, то платформа была плотно забита людьми. Отдыхающие стояли сплоченными рядами, утомленные солнцем и морем. Все терпеливо как советские люди ждали электричку. Хотя в воскресенье и пускались дополнительные электрички, то все равно в этой курортной зоне народу было полным полно. Нужно было еще учитывать, что электрички шли из дальних районов области. Садоводы уже в начале пути штурмовали пустые поезда и набивали битком своими урожаями и разными садовыми принадлежностями.

Обычно билеты никто не брал. Контролерам было трудно пройти через людские массы. Многие честные советские люди рассуждали так:

– Если все едут без билета, то я чем хуже. Тем более что нам внушают, что тут все мое. Даже песня есть такая: И все вокруг советское и все вокруг мое. Значит и вагон мой. Так что могу и не платить. Не могу же я платить сам себе. В случае чего скажу, что не успел купить. А контролеры не могут же арестовать или оштрафовать весь вагон.

Как только подошла электричка, Василий с друзьями влетел в тамбур и дальше уже не мог пробиться. Все нутро вагона был забито. В тамбуре было немного свободнее. Они остались стоять в тамбуре.

Василий стоял около разбитого окна и отгонял клубы табачного дыма. Ситуация была несколько парадоксальная. В вагоне было запрещено курить, а в тамбуре можно. В тамбуре стояли такие же советские люди. Курящий вставал со своего места в вагоне, оставлял на пустом месте свой рюкзак, доставал папиросы и выходил покурить в тамбур. Окутав клубами дыма пассажиров в тамбуре, курильщик, уходил на свое место. Сколько бы Василий не ездил и ранее, и потом. Никогда у советских людей не было возмущения по этому поводу. Раз в тамбуре разрешено, то, в общем, на общественное мнение и здоровье остальных советских людей можно было наплевать.

На следующей станции, когда электричка, замедлив ход, проходила вдоль платформы, то Василий увидел, что на ней скопилось огромное количество людей. Собравшиеся люди на платформе нервно шевелились. Василию казалось, что сейчас, когда электричка остановится, произойдет нечто страшное. Двери откроются. Людская лавина ринется на них, сокрушая все на своем пути. Холодок испуга проник в его душу.

Двери открылись. Народ хлынул. Скорее всего, не хлынул, а передовая часть была внесена. Впереди всех неслась молоденькая красивая светловолосая девушка с большой длинной и толстой косой. Она бежала прямо к Василию. Он не успел среагировать, как девушка остановилась около него. Всего лишь миг она находилась буквально в сантиметрах от него. Но через мгновение люди, оставшиеся на платформе, осознали, что электричка уйдет без них, а перспектив попасть в другие крайне мала. Собравшись с силами, они нажали на тех, кто стоял в тамбуре. Тела Василия и девушки плотно соприкоснулись на очень неприличное расстояние. Народная сила прижима была такова, что ни девушка, ни Василий не могли ничего сделать.

Василий ощутил ее крепкие девичьи груди, мягкий живот и бедра.

– Она же без лифчика! – с ужасом подумал он.

Парни, стоящие сзади, переглядывались и нехорошо улыбались. Он почувствовал, что они о нем думают. Его лицо залилось краской. Девушка стыдливо склонила голову в сторону, стараясь ни на кого не смотреть.

Поезд набирал скорость. В тамбуре народ стоял терпеливо и плотно. Было не шелохнуться.

Василий смотрел на ее очаровательную шейку, видел завитки в ушах и ощущал запах свежего девичьего тела. Оно все было пропитано солнечным днем, ветром и волной. Она вышла из волн, как и те девушки, которыми он любовался несколько часов тому назад. Он почувствовал, что невольно поддается своим низменным, как ему казалось, инстинктам.

Он с ужасом почувствовал, что у него там внизу начинает странно вздрагивать и слегка твердеть его ближайший друг.

Ранее он, а его так и учили в советской школе, что мозг, пропитанный благородными коммунистическими идеями дедушки Ленина, управляет всеми остальными органами. Он почувствовал, что определенные части тела уходят от этого политического управления.

Поэтому он мысленно напрягся и стал вспоминать нечто устрашающее, чтобы усмирить свою плоть. Неожиданно на ум пришел его товарищ Славка Чихачев. Он считался плохим мальчиком. В одном кармане брюк он носил семечки, а другой карман отрезал. Славка не носил трусов под брюками. Если девочки подходили и просили семечек, то он открывал пустой карман и говорил:

– Залезайте и берите сколько хотите.

Девочки наивно влезали в пустой карман и натыкались на нечто другое. В конце концов, на него пожаловались. Его вызвали на общее собрание пионерской дружины и нещадно клеймили.

– Вот о чем надо думать. Меня могут осудить на собрании пионерской дружины. Надо устрашить его – подумал Вася, перебирая в памяти всех, кто бы мог повлиять на него с положительной стороны, чьим авторитетом и мнением он дорожил.

Вася подумал о старшей пионервожатой и ее принципиальной внешности. Но тут, же вспомнилось нечто. Он когда-то случайно вечером открыл дверь в спортивный зал и видел, как учитель физкультуры и принципиальная пионервожатая возились на матах. Он тогда сильно перепугался. Но в памяти сохранилась картина широко раздвинутых оголенных ног старшей пионерки и голый зад спортсмена – учителя.

Он стал отгонять это видение и переключился на литературу. Стихотворение могло бы отвлечь.

На ум пришло:

– Я вас любил. Любовь еще быть может, в душе моей угасла не совсем.

– Не угасла – с ужасом подумал Вася, чувствуя, как этот подлец уже касается ее ног.

Он стал вспоминать учителей, которых бы он устыдился, если бы они узнали о его поступке.

В памяти всплыла классная Генриетта Львовна – молоденькая красивая брюнеточка. Она хотела Васю сделать декламатором. Поэтому он после уроков часто оставался и декламировал короткие рассказы, в созданном ею литературном кружке.

Он краснел, стеснялся и потел, когда она поглаживала его по спине или ерошила волосы. Он видел ее глубокий вырез на платье и две грудные дольки. Он стал отгонять из памяти Генриетту, но как назло вплыло видение, как вроде бы незначительный случай. Однажды у него упал карандаш около преподавательского стола. Вася наклонился и увидел две стройные ножки Генриетты, обтянутые в цветастые чулки. Эти чулки уходило в нечто темнеющее и загадочное. При тщательном разглядывании можно было увидеть кусочки оголенных ног, какие-то лямки и еще чего – то возбуждающее. А там далее…