Николай Шахмагонов - Кремлёвцы

А пока автобус – лагерь академии – предстоящая беседа. Что касается различия академий, то налицо лишь одно – престижнее носить танкистские погоны, нежели инженерные. Ну а факультеты, что в Бронетанковой, что в Военно-инженерной чисто техническими.

Начальник физподготовки академии встретил приветливо. Сначала побеседовал сам, внимательно посмотрел классификационную книжку, сделало вывод:

– Ну что ж, братец, в соревнованиях участвовал серьёзных. Это радует, очень радует. Пойду к председателю экзаменационной комиссии. Жди.

Через некоторое время показался и генерал. Начальник физподготовки что-то пояснял ему на ходу, поскольку тот куда-то торопился. Николаю запомнилось, что щека генерала была повязана полотенцем – видно, болели зубы.

До Николая донеслась фраза:

– Товарищ генерал, мы же хотели усилить команду стрелков. Вот как раз…

Тот кивнул и что-то спросил негромко.

Подполковник указал на Константинова. Генерал пошёл прямо к нему. Николай вскочил с лавочки, на которой было велено ждать, вытянулся, ожидая вопросов, но генерал не к нему обратился, а к подполковнику:

– А почему он в курсантской форме?

– Суворовец.

– Что-о-о? Никаких суворовцев.

– Ну, мы же хотели взять хороших стрелков…

– Нет, нет и нет. Только не за счёт суворовцев.

Чем уж так не угодили суворовцы этому генералу, но только поездка оказалась напрасной.

А между тем, надо было давать ответ представителю управления военно-учебных заведений Сухопутных войск, который снова собрал неудачников.

И Николай выбрал Ульяновское высшее танковое командное училище, создав себе проблемы для дальнейших действий.

Поразмыслив, он решил сделать последнюю попытку поступить в Московское высшее общевойсковое командное училище. Не хотелось уезжать из Москвы.

Но как? Поехал в Калининское суворовское военное училище. Начальник училища знал Константинова. Всё же ротный секретарь комсомольский в течение двух лет, а это немало.

И вот тут очередной поворот судьбы, подправлявшей его жизненный путь.

Зашёл Николай в кабинет начальника училища. Доложил, что прибыл.

А генерал в ответ сказал:

– Давайте документы, ми их переправим.

– А у меня нет документов, – ответил он.

– Где же они?

Николай рассказал о беседе с представителем Управления военно-учебных заведений и о согласии ехать в Ульяновское высшее командное танковое училище.

– Значит, документы уже там, – сказал генерал. – Я ничего не могу сделать. Как же смогу забрать оттуда?

Во время разговора в кабинете находился какой-то незнакомый Николаю полковник – как выяснилось, заместитель начальника Управления военно-учебных заведений Сухопутных войск.

Он слушал, не перебивая, а потом спросил у генерала, кивнув на Николая:

– Парень-то достойный?

– Да, комсомольским секретарём был, Почётной грамотой Центрального комитета комсомола награждён.

Полковник повернулся к Николаю и спросил:

– А не сбежите из Московского? Там порядки строже, чем в других училищах. Дисциплина! Бывает, что и бегут… И ваши суворовцы не исключение.

– Не убегу!

– Хорошо, Борис Александрович, возьму это на себя – готовьте предписание. Прибыть в Московское ВОКУ двадцать пятого августа, – и уточнил: – А с документами вопрос решу.

Так Николай Константинов получил направление в Московское ВОКУ, ещё не зная, что этот поворот судьбы станет одним из важнейших в его жизни. Вот так, одна случайность за другой направляли его к выполнению главного предназначения жизни, к профессии всей его жизни.

Глава вторая

«Приветствовать макаронника? Ну дела!

И вот Николай Константинов, ещё не курсант, но уже не суворовец оказался на территории училища. Он прошёл по боковой дорожке, огибая слева главный корпус. Держался подальше от самого здания, чтобы избежать встреч с офицерами, которых заметил у входа. Впереди показались какие-то деревянные строения. За главным корпусом открылся строевой плац. Вспомнил, что поразился его размерами ещё год назад, когда привозили на экскурсию.

За корпусом – прямоугольный двор, посреди которого ухоженный сквер с яркими клумбами.

Константинову пояснили, что справа расположение второго батальона, а слева – первого. В углу справа увидел входную дверь в казарму. Такая же была и у противоположного крыла корпуса.

Четвёртая рота, как пояснил дневальный по КПП, размещалась на третьем этаже. Константинов поднялся по лестнице с широким пролётом, толкнул дверь и ступил в коридор. Справа была ещё одна дверь с табличкой: «Четвёртая рота».

Зашёл в расположение и спросил у дневального:

– Ротный на месте?

– Привет, – ответил тот. – Суворовец что ль? – и, указав на кабинет, прибавил: – На месте.

Константинов подошёл ближе, протянул руку.

– Да, суворовец. Ну и как здесь?

– Нормально. Не то, что в первой роте. Их так гоняют… А у нас ротный хороший мужик. Так что тебе повезло.

Уже второй раз в это утро Константинов слышал, что ему повезло, и что тем, кто попал в первую роту, совсем даже наоборот.

В роте оказалось не так много народу – основная масса возвращалась с каникул только через день. Ну а почему всё-таки кто-то прибыл раньше интересоваться не стал.

Зашёл в канцелярию и увидел ротного, который что-то писал в большой амбарной книге.

– Разрешите, товарищ майор?

Тот приветливо улыбнулся и кивнул:

– Да, да, входите, – и тоже, как и дневальный, спросил: – Суворовец?

– Так точно. Суворовец Константинов прибыл для прохождения службы.

– Садитесь, курсант Константинов, садитесь. Побеседуем. Предписание давайте сюда. Калининское значит? Хорошее училище. Всегда рады его выпускникам.

Впервые Николай услышал свою фамилию уже не с приставкой суворовец, а – курсант. Трудно сказать, приятнее, нет ли. Суворовец звучало гордо. Курсант? Курсы, курсант? Впрочем, долго он не задумывался над этим, потому что майор стал задавать разные вопросы об учёбе, о суворовской жизни. И, в конце концов, кажется, остался доволен тем, что услышал.

Не знал Константинов, что в те же самые минуты, когда проходила его беседа с ротным, была и другая беседа, но в кабинете начальника училища генерал-майора Неелова, причём беседа, которая значительно повлияла на его судьбу.

По удивительной случайности, в тот момент, когда новоиспечённый курсант входил в кабинет командира четвёртой роты, командир первой курсантской роты капитан Бабайцев, остановился у двери кабинета начальника училища, ещё раз поправил и так уж безукоризненно сидевший на нём китель и открыл дверь.

Доложил:

– Товарищ генерал-майор, капитан Бабайцев прибыл по вашему приказанию.

– Да, да, товарищ капитан, жду вас, жду, – ответил моложавый генерал с приятным лицом, причём ответил каким-то особым, проникновенным голосом, немного затягивая фразы. Ответил голосом, который стал до боли знакомым каждому кремлёвцу, каждому, кто учился или проходил службу в Московском ВОКУ в те годы, когда командовал Николай Алексеевич Неелов.