Николай Шахмагонов - Кремлёвцы

Ничего это, конечно, ещё не знал курсант Константинов. Он не знал даже имени генерала, и не только имени начальника училища, но и имени комбата. Никого он пока не знал в училище.

А вот капитан Бабайцев уже успел привыкнуть к этому размеренному, совершенно особенному, приятному голосу. Николай Алексеевич Неелов командовал училищем четыре с лишним года.

Кабинет просторный, вытянутый в длину, вдоль окон. Перпендикулярно к большому, двух тумбовому столу генерала установлен ещё один, длинный стол с рядами стульев по обе стороны. Собственно, так и обставлялись многие кабинеты.

Капитану Вадиму Александровичу Бабайцеву не нужно было рассматривать этот кабинет.

На этот раз его вызвал к себе начальник училища, чтобы подобрать в первую роту наиболее способных ребят из суворовского пополнения. Первая рота – лицо училища. В первую роту зачислен почётным курсантом и командиром Ленин, по личному указанию которого и была создана 1-я Московская революционная пулемётная школа, впоследствии ставшая сначала школой имени ВЦИК, а потому уже училищем.

Помните кинофильм «Офицеры»? Тот, настоящий, а не недавний, длиннющий и слабенький, сделанный, вероятно, именно для того, чтобы попробовать снять пенки с лучей славы знаменитого фильма? Это известный приём нынешних горе-киношников. Но мы вспомним именно тот, советский фильм. Вспомним красные революционные шаровары, которыми награждён был главный герой. Ну и слова комэска, ставшие крылатыми. Слова-то эти произнёс Министр Обороны СССР Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко. Ставя задачу по созданию фильма «Офицеры», он сказал: «Есть такая профессия – Родину защищать».

Но в то время, когда Константинов ступил на порог училища, Министром обороны был ещё Родион Яковлевич Малиновский. Андрей Антонович заступил на этот высокий пост в апреле следующего года.

Имя А.А. Гречко тоже тесно связано с историей училища, хотя он и не его выпускник. Впрочем, все это ещё впереди.

В то время история училища начиналась, как водится, с 1917 года, ну, а доходила, естественно, до текущего предъюбилейного года 1966 года. Кстати, это был последний год, когда выпускников суворовских училищ принимали в высшие общевойсковые командные училища без всяких вступительных экзаменов и собеседований, сразу на второй курс.

Капитан Бабайцев хорошо знал каждую страницу истории училища, курсант Константинов, который в эти самые минуты беседовал с командиром четвёртой роты, не знал об училище пока почти ничего.

Между тем, разговор в кабинете генерала Неелова коснулся именно суворовцев, которые прибыли в училище на второй курс.

– Товарищ капитан, – начал генерал всё тем же своим немного тягучим, приятным голосом. – Я вызвал вас, чтобы подобрать вместе с вами в роту наиболее достойных суворовцев-выпускников, прибывших к нам.

Генерал всегда выражался предельно точно. Он не проглатывал слово «военные», когда речь шла об училищах, которые положено было называть не суворовские училища, а именно суворовские военные училища.

– Садитесь, товарищ капитан, – генерал обошёл вокруг своего стола опустился на стул напротив капитана Бабайцева.

Подвинув к себе стопку папок с документами, он стал по одному передавать личные дела суворовцев-выпускников.

– Я уже наметил для себя, кого стоит определить в первую роту. Но хочу узнать и ваше личное мнение по этому вопросу. Посмотрим, совпадут ли наши взгляды.

Капитан Бабайцев раскрыл первое личное дело, отложил, затем открыл второе, третье…

Отложенные личные дела начальник училища складывал в стопку. Это всё – четвёртая рота.

Капитан уже отобрал несколько дел для своей роты. Генерал мельком взглянул и удовлетворённо кивнул головой.

Работу завершили быстро.

– Ну вот, товарищ капитан, во многом наши мнения совпадают. Подведём итог. Я прикажу командиру четвёртой роты передать этих курсантов вам, в первую роту, как только все суворовцы прибудут в училище.

Капитан Бабайцев встал, поправил китель и ясным и чётким голосом спросил:

– Разрешите идти!

– Да, да, Вадим Александрович, можете идти.

Генерал Неелов, называя того или иного офицера по имени отчеству, показывал своё особое расположение, которое можно было заслужить только делом.

А в четвёртой роте шла обычная перед началом учебного года работа. Чистили, мыли, драили, устраняя последствия летнего ремонта.

Николай Константинов уже узнал, что те, кто прибыл раньше, оказывается, троечники. Вот им и сократили отпуск.

Приехали и суворовцы. Основная дата прибытия – 27 августа, но где-то что-то перепутали, а потому выписали некоторым предписание на 25 число. Ведь даже представитель управления военно-учебных заведений ошибся с датой, и Николаю выписали предписание на 25 августа.

После обеда образовалось незапланированное личное время. То есть в распорядке дня такое время определяется в обязательном порядке. Но это уж когда вся рота собирается после каникул, и начинаются занятия.

Пока же хватало время и на приведение в порядок помещений и на уборку территории и на отдых.

Собрались несколько выпускников суворовских военных училищ, перезнакомились. И решили прогуляться по территории. Нашли курсантскую чайную с ассортиментом обычным. Газировка, сгущёнка, булочки.

Подкрепились и пошли назад по плацу.

А тут навстречу старшина сверхсрочной службы.

Суворовцы, конечно же, прошли мимо, как ни в чём не бывало. Подумаешь, старшина. В суворовском военном училище командир взвода – он именуется офицером воспитателем – майор. Ниже майора никому честь привыкли не отдавать. Был в этом некоторый лоск. Конечно, не то чтоб заслуживающий поощрения, но не все же поступки и не всегда могут заслужить одобрение. Так уж жизнь устроена. Кто-то нарушает дисциплину, а кто-то наказывает за нарушения.

Словом, прошли недавние суворовцы мимо сверхсрочника с полным к нему равнодушием, и вдруг:

– Товарищи курсанты, ко мне.

Это ещё что такое? Куда ж это «к нему»? Спятил что ли макаронник? Так, скорее всего, подумали парни, лишь недавно расставшиеся с алыми лампасами на брюках.

– Товарищи курсанты, стой!

Более грозный окрик заставил повиноваться. Один из новых приятелей Константинова, Павел Гончаров, процедил известную прибаутку, касающуюся сверхсрочников: «Эй, вы трое – оба ко мне!»

– Что вы там бубните, курсант. На гауптвахту захотели?

Николай и его приятели, с некоторым удивлением рассматривая странного, по их мнению, макаронника, всё-таки остановились.

– Построиться в одну шеренгу.

Никто не шевельнулся. Остановились в нескольких шагах и продолжали выражать всем своим видом явное недоумение, граничащее с презрением.