Татьяна Раевская - Пациентка

Все произошло так стремительно, так по-киношному молниеносно, что Мария почувствовала какую-то нереальность увиденного, словно она оказалась не в роли наблюдателя за кадрами фильма жизни, а внутри самой киноленты. Скорость развернувшихся, а затем свернувшихся в точку событий ошеломила ее. Эта новая позиция в центре внезапно затихшего тайфуна из собственных эмоций, звуков мужского дыхания, пугающих картинок вызывала беспокойство.

Ее реакции не успели откликнуться на увиденное, и она внезапно осознала, что стоит, замерев с полуоткрытым ртом, будто фильм поставили на паузу. И будто она, Мария, здесь вообще ничего не решает: жизнь обскакала ее бешеным галопом, а она не успела и охнуть. Она выдохнула и опустила руки, судорожно прижимавшие к груди коричневую дерматиновую сумку.

– Чаю? – задумчиво осведомился нежданный спаситель у пустоты перед собой. Вытиравшая кровавые подтеки на лице жертва и восторженный свидетель дружно кивнули. Пока шли к школе, в глубине души Марии пролетело легкое облачко вины – дома ждали муж, дочь и негуляная собака. Но отказаться от приглашения она не могла – вся эта история напоминала ей вырванную страницу из книги, которую она когда-то читала, но потом позабыла, а вот теперь начинает вспоминать… Ей обязательно нужно было узнать продолжение!

– Геннадий, – кивнул ей спасенный.

– Мария Ми…Маша.

Парень был моложе лет на пятнадцать, но ей не хотелось официоза в обращении. Так они оказались в маленькой комнатке, которую Мария окрестила «дворницкой» и которая стала для них вратами в неизведанное, родным домом, где они знакомились с собой по-настоящему. Василий Иванович пошел на кухню, бросив им:

– Располагайтесь.

Мария посмотрела на Гену. Высокий нескладный юноша с темными глазами прикладывал тыльную сторону ладони к рассеченной губе и морщился.

– Очень болит? – участливо спросила она.

– Да нет, нормально. – Геннадий прислонился к стене и устало прикрыл глаза.

Мария огляделась.

Железная кровать, застеленная солдатским одеялом, стол, пара табуреток и большая коробка с книгами. Ее притянуло как магнитом. Книги были ее страстью. Он заглянула внутрь – в основном самиздат. Забыв все правила вежливости, не спросив разрешения, она запустила руку в коробку и вытащила несколько томов в одинаковых серо-коричневых переплетах. Пастернак, Булгаков, Бердяев, Рамачарака… Последний автор был ей не знаком.

С кухни пришел Василий Иванович с ковшиком теплой воды.

– А… можно? – Маша прижимала к груди сокровище – томик Хармса.

– Возьми. Завтра занесешь.

Она кивнула.

Василий Иванович обработал Геннадию раны какой-то пахучей мазью из жестяной коробочки.

– Заживет как на собаке, не переживай.

– Это волшебная мазь д’Артаньяна? – Марии было легко, как в детстве. Книги многое рассказали о своем владельце, и она почувствовала себя здесь в полной безопасности.

– Почти. – Василий Иванович усмехнулся.

– А вы можете меня научить так драться? – с потаенным страхом отказа спросил юноша.

– Драться – нет, – ответил странный сторож. – Я не поощряю драки. Но могу научить тебя быть воином.

– А меня? – трепеща больше, чем Геннадий, спросила Мария.

Он окинул ее внимательным взглядом. Небольшого роста, слегка сутулая, книжный червь. Глаза горят. Эх, романтик ты, Маша.

– Тебе не нужно будо 14 14 Будо – современные японские боевые искусства . Ты не воин. Впрочем, можешь походить на айкидо. Заодно осанку поправишь.

– А… кто я? – с детской надеждой спросила она.

Он снова усмехнулся как-то по-доброму и ничего не ответил. О, сколько раз ей впоследствии задавался этот вопрос, и как мучительны были поиски ответа. Человек, женщина, жена, мать, учитель… Затем, когда ей открылась другая реальность, она перестала себя связывать с какой-то ролью, и ответы стали более сущностными – ученик, душа, энергия.

«Тебя удовлетворяет твой ответ?» – Мария понимала: нет, опять не то, она больше, чем все это. Но кто же она?

Оказалось, что ее новый «старый знакомый» – духовный наставник древней традиции, и встреча их не случайна. Через месяц она уже не представляла, как жила без этого дыхания свободы, которое пробуждалось рядом с Василием Ивановичем. По вечерам в спортзале школы загорался тусклый свет, и пятнадцать человек приходили заниматься, соблюдая конспирацию, – все это было не очень-то легально. Имен друг друга не знали, после тренировки расходились молча. Геннадий настолько увлекся, что бегал на тренировки каждый день, даже в старшую группу. Заниматься там он не мог, не хватало техники, но ему разрешили присутствовать. Он пожирал глазами ребят, которые отрабатывали технику боя, и каждый их жест прокручивал в голове.

Мария ходила два раза в неделю на айкидо и постепенно начала ощущать свое тело. Она вдруг поняла – у нее есть тело! Руки, ноги, голова, и все это связано, и во всем этом присутствует Она.

С огромным удовольствием они вдвоем с Геннадием посещали теоретические занятия по «духовной науке».

Мечта Марии сбылась – она нашла и Учителя, и «свою стаю».

– Меня зовут… – на первом занятии тот, кого все знали как Василия Ивановича, назвал странное имя, которое всколыхнуло что-то у нее внутри. Повеяло чем-то родным, но очень далеким, сказочным и древнерусским, былинным. – Так ко мне и обращайтесь.

Каждый раз, произнося удивительное сочетание звуков, Мария словно смаковала какую-то сладость. Мозг реагировал на это звукосочетание выбросом эндорфинов. Приятная волна тепла пробегала по телу вверх и вниз и затаивалась мягким шариком в середине, в самом сердце.

Однако имени своего наставник просил не разглашать и об увиденном-услышанном не распространяться. Мужу Мария сказала, что занимается репетициями школьного спектакля, и он долго возмущался, что за эту нагрузку должны доплачивать. А то что же – жены по вечерам нет и денег не дают. Мария молча убегала. Врать не хотелось, а правды сказать она не могла – не могла подвести Василия Ивановича.

Они начали заниматься в ноябре 1972-го, а в конце января следующего года Мария узнала неприятную новость.

Она, как обычно по средам, вернулась домой поздно. Муж уже поужинал, разогрев котлеты, которые она приготовила накануне. Дочка спала в своей «комнатке» за шкафом, где помещалась только кровать, а он сидел на кухне. Читал газету.

– Что новенького? – Она склонилась над ним и чмокнула в висок. После занятий она всегда была в приподнятом настроении. Хотелось петь, но было уже поздно.

– Да ничего такого. – Он схватил ее за бедро и усадил на колени. – Твоих йогов критикуют.

Слова ударили ее, как струя воды из шланга. Она отшатнулась и спрыгнула с его колен.