Татьяна Алфёрова - Дар языков

– Так что? Поругаемся на ближайшем общем собрании? Было бы отлично, если бы ты мне по морде съездила, а я после объявила бы о беременности. Представляешь, как рейтинг подскочит? Телезрители сайт обрушат! Но, боюсь, не захочешь. Ты же рискуешь вылетом, тем более мы уже дрались. Тогда я могу. Ну, на тебя напасть, типа по морде. По рукам? Без обиды. Больно не ударю, вскользь обозначу. Обе останемся на программе, точно! И эфир на себя оттянем. У тебя рекламные деньги-то появились, нет?

Лиза не выдержала: дышать стало нечем, горячий песок, а не воздух сыпался в ноздри. Выскочила в предбанник, облилась холодной водой, руки-ноги еще дрожали, но внутри малость успокоилось, дурнота прошла. Она поняла – с некоторым опозданием, – что не обязана возвращаться в парилку, и нырнула в бассейн. А еще поняла, уже в освежающей чаше бассейна, что В. надо спасать. Почему-то стало жаль именно его, хотя это несчастная Ольга забеременела и вообще… Накатил приступ тошноты: в чистом бассейне с голубой водой, с косыми солнечными лучами сквозь стеклянную крышу. Такой сильный, что пришлось выскочить наружу, не забегая в душ, одеться, выпить воды в комнате отдыха и – на улицу, ждать Ольгу там, перебивая тошноту сигаретами: одной, второй, десятой. Операторы радостно снимали. После, в передаче для зрителей, сигареты сотрут из кадра – это нельзя, это дурно. Драки, скандалы – общечеловеческое, а курение – нельзя. В кадре останется одна истерика.

Тошнота у Лизы стойко держалась целую неделю: стоило увидеть Ольгу в зоне столовой или в общем холле, Лиза неслась в туалет. Операторам надоело снимать бессмысленное ее бегство, они не могли показать цель и результат. Этот конфликт Лизе не засчитали, рейтинг не вырос. Но Ольге тоже не засчитали конфликт. В. благоразумно не комментировал происходящее.

Ирина нервничала, прикидывала, сколько еще можно ждать запропавшую экспедицию, ничего не предпринимая. Не пора ли звать настоящих спасателей, посылать настоящую, а не их игрушечную экспедицию, или кто там разыскивает ушедших в горы и не вернувшихся до темноты? Ну, егеря-то на входе в заповедную зону должны были заметить, что люди остались наверху, или нет? Егеря ушли домой ночевать-ужинать? Ведь пропускали негласно, по договоренности, значит, и не отвечали за «туристов»… Из-за дурацкой вчерашней размолвки она не забрала у Рыжего смартфон – один на двоих, глупая, глупая экономия! – смартфон с местной сим-картой, и не могла созвониться с остальными. Пятнадцать раз искупалась в мутном и неспокойном, но пока еще не штормовом море, двадцать восемь раз сбегала на набережную, бросив палатки и высматривая друзей у их любимой столовой, два раза поднялась на крутой мыс Биек (мне сверху видно все, ты так и знай!).

Поднялся ветер, странный: он неистовствовал сверху, пригибая кусты, чуть не переламывая деревья, так, что вершины их доставали до земли, но внизу на полметра над землей было тихо, некошеная ошпаренная солнцем трава не колыхалась, с удивлением поднимая сухие колоски: что происходит? Заткнулись цикады, птицы умолкли раньше.

Темнота на юге падает быстро; если с друзьями что-то случилось, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, в темноте их могут не найти! Но если они уже вернулись, так и не помирившись, разбрелись по поселку, порознь… Или сидят в кафе, все вместе, наплевав на нее? Ладно Лиза, она может наплевать на все, если отвлечется на личные дела, да и повод обидеться был, лишнего они вчера с Лизой наговорили друг другу. Ладно остальные – они не вполне свои, могли забыть об Ирине. Но Рыжий! Он не станет так ее наказывать! Он помнит, что так нельзя!

Это случилось на последнем курсе, перед защитой диплома. Ира после консультации на факультете – по расписанию – вернулась домой поздно и не смогла открыть дверь, значит, мама заперлась на защелку. Ира хотела было поехать к Лизе переночевать, но почему-то поднялась на этаж выше и позвонила к Рыжему в дверь, хотя могла и по сотовому. Дома оказалась только мама Рыжего. Странно, что его мама сразу обеспокоилась, ведь такие случаи бывали: Ирина часами ждала на лестничной площадке, звонила, стучала – пока не откроют. Время как-то заспешило и уплотнилось.

Ира не помнит, кто приехал раньше – Максим-Рыжий или милиция. Не помнит, почему вызвали милицию, кто вызвал. Почему участковый согласился приехать и вскрыть двери. Помнит, что ее не пустили в ее квартиру: с участковым и свидетелями соседями пошли Максим с его матерью. Она так и не увидела, что там случилось: мать Рыжего не пустила, держала силой, обняла Ирину за плечи, ухватила неженской железной хваткой, геологи, они такие. Синяки остались… Дальше Ирину держал Рыжий, мягче, без синяков, бормотал в ухо невнятное, прижимая ее спиной к дивану, пока укол ставили. Наверное, приезжала скорая помощь, а кто еще мог вколоть успокоительное снадобье? Не участковый же… Ира воспринимала происходящее как из-под толстого слоя воды. Засыпала, просыпалась. На следующий, или через день, или через сколько-то – неважно – дней Рыжий ходил с ней по инстанциям, агента похоронного бюро вызвали не в ее с мамой квартиру, а к Рыжему. Тут Ира согласилась обнаружить, что не первую ночь проводит в квартире Максима, на диванчике в гостиной.

Преувеличивать не стоит, Ирина сразу, едва мама Рыжего усадила ее на жесткий диван, поняла, где она и почему. Но до определенного времени ей это было все равно, она не запоминала, где находится. Помнила лишь, что виновата, что не уследила. На третий день, после визита похоронного агента, Ирина съела наконец блинчики (или кашу?), оставленные на журнальном столике, выпила три чашки чая и спустилась в свою квартиру. После чего и принялась ходить по похоронным инстанциям, следуя за Рыжим.

Если наивно доверять психотерапевтам, Рыжий полюбил ее за все, чем помог, когда Ирина мать повесилась на кухне. Однако следует учесть, что мать Рыжего тоже принимала живейшее участие (живейшее в данном случае не сравнение с повесившейся женщиной) в судьбе маленькой соседки. И Лилька помогла бы, но не успела…

Ира довольно быстро съехала из этой страшной для нее квартиры, поспособствовала опять же мать Рыжего, нашла подходящую квартиру на обмен. Даже вещи собрала-упаковала, частично. А до переезда Ира жила у Лизы, но это было недолго. Ира плохо помнит те месяцы, много времени занимала преддипломная подготовка (и это – счастье!), а еще какие-то заполошные походы с Лизой по ночным клубам, провалы в сон с вечера до вечера плюс Рыжий и прогулки с ним почему-то в Коломне по каналам, рекам и бесчисленным мостам. И не в последнюю очередь группа спелеологов, куда Рыжий затащил ее прямо из Коломны, с очередного моста с фонариками, украшенными чугунными морскими коньками. Коньки стремились в никуда… И еще плюс обустройство в новой, пустой от воспоминаний и потому просторной квартире, хотя Лиза настойчиво предлагала пожить у нее. Лиза в то время снималась в реалити-шоу «Двери настежь», не жила дома: шоу предполагало круглосуточную съемку, и участников расселяли в домиках, специально построенных для передачи на специально отведенной территории недалеко от Москвы. С камерами в каждом углу, с большим штатом операторов.