Николай Кетов - Закат. Re_Animation

То, что раньше воспринималось как журчание воды, заполняющей квартиры, становящиеся каменными могилами, сейчас виделось как стрекотание какой-то неведомой и всепоглощающей саранчи, оставляющей после себя лишь голые пустоши и тишину. Но то, что происходило тут имело совершенно иной характер – нечто смешивало все чувства и ощущения, так что прибывание этой мрачной жидкости чувствовалось как звук, в то время как стрекотание – видилось. Сознание хотело перестать существовать, чтобы не впитывать в себя всю неотвратимость происходящего, сочащуюся в остатки разума через все возможные рецепторы, смысла от которых уже не было.

Наверное, хотелось бы потерять сознание в такой момент, вырубиться или даже умереть, но ужас происходящего был в том, что если саранча оставляет после себя пустоту и тишину, тут же было только кромешное неумолкающее безумие.

С четвертого этажа раздался плач, переходящий в стон, растягивающийся в монотонный и нестерпимый гул, как если бы корову, в момент убоя, когда забойщик промахнулся первым ударом закинули во временную петлю и она вынуждена была переживать страх смерти снова и снова до бесконечности, так как время тоже переставало существовать в условиях постоянного и исполненного боли крика и страдания.

Он взглянул на приоткрытую дверь, в которую со свистом летел воздух и еле отрывая ноги шагнул вперед – ощущение погружение в болота и парализующего страха почти взяло верх. Что бы не было за этой дверью – это был единственный шанс избежать участи.

Он шагнул во тьму. Сделал еще два шага. Попытался осмотреться – ничего не было видно. Крики из подъезда тут казались тише и были не такими сводящими с ума. Повернув голову он ужаснулся – окна не было. Ничего не было. Если говоря, «ничего не видно» мы подразумеваем, плохую видимость, то тут это означало «видно Ничего ».

В этой однокомнатной квартире была только тьма . Не та тьма, которой пугают детей в сказках, а тьма , которая не имеет возраста. Вместо всех предметов в комнате были лишь сгустки тьмы. Эта тьма имела форму, имела плотность. Те области, где-когда то были предметы казались менее мрачными, то где поидее было свободное пространство являло собой сгустки тьмы. При этом всё в этой квартире было вязко тянучим. Не липким, а каким-то вязким. Даже сам, находясь в этой комнате начинал двигаться и думать как-то медленнее, будто засыпая и застывая.

Вязкая сырая тьма будто принюхивалась, изучая гостя, который, желая спрятаться сам пришёл в пасть хищнику. Крики, доносящиеся из подъезда и слегка приглушенные тьмой заставили согнуться и упасть на колени, боль и страх людей становились невыносимыми.

Гниющий хруст, которым булькала нефтяная жижа тьмы вызвал рвотный рефлекс. Но несмотря на все потуги и хрипы, он остался лишь позывом, который растягивался незавершенным во времени и переходя в вечность становился нестерпимым.

Подняв голову, со свисающей изо рта слюной и трясущейся головой он взглянул на кровать, вернее на то место, где менее темные области тьмы отражали бывший когда-то там предмет. Перетекающая в рамках одной формы тьма была неровной, будто из под одеяла торчал какой-то предмет, который возможно раньше был чьей-то головой.

Если я еще жив… И если эта квартира – центр тьмы, значит у этой тьмы есть какая-то природа. Я не хочу пропасть.

– Если ты меня слышишь. Я готов служить тебе!

– Зачем ты мне? – послышался неожиданный холодный ответ, донёсшийся откуда-то издалека будто из самых тёмных глубин космоса. Ответ, который будто отрезвил и позволил слегка отойти от страха, или, скорее позволил этой тьме слегка отступить. Так как от этой тьмы нельзя было скрыться. Она правила всем и она всё создавала. Хотя может это сознание играет в злую шутку?

Откуда был ответ было непонятно. Точно не из под одеяла.

– Что с теми людьми?

– Исчезают. Перестают существовать.

Внезапный страх осознания будто парализовал все движения-говорил не кто-то, прятавшийся во тьме. Это сама тьма, само то, что присутствует в этой комнате и создаёт её, отвечало ему.

– Как? Как ты говоришь со мной?

– У меня нет голоса. Я в твоей голове. Сейчас ты тоже не говоришь. Из твоего открытого рта свисает слюна. Я знаю твою мысли.

Он попытался вскочить и побежать, но был прикован своим страхом, будто конечности вросли в эту комнату, будто тьма и страх начали поглощать его.

Крики из подъезда стали слегка менее приглушенными, и уже не сколько пугали, а скорее раздражали.

– Что с теми людьми? Ты питаешься их страхом?

– Я не питаюсь. Мне не нужна пища.

– Зачем они кричат?

– Они погружаются в вечность, они в ней останутся навсегда. Станут её частью.

– Это участь ждёт всех?

– Только тех, кто пустил тьму в свой дом.

– Зачем они вечности?

– Вечности они не нужны. Вечности не нужны части. Ей ничего не нужно.

– Меня раздражает их крик, он вызывает отвращение.

– Всё вызывает отвращение. – удивила своим ответом тьма.

– Что? У тебя тоже вызывает отвращение?

– Если ты хочешь не принять их участь, ты всё же можешь мне услужить. Ты можешь стать моим глашатаем.

– Что нужно сделать чтобы не принять их участь?

– Прикажи им замолчать. – равномерно как и всё раздалось в его голове. Но этот голос не был пугающим и чуждым.

– Как?

– Просто подумай о том, чтобы они перестали создавать отвращение.

– А ты… ты сам не можешь?

– У меня нет голоса и я не могу мыслить. Я могу создавать образы, которые вы воспринимаете как известные вам значения. Быть глашатаем может только тот у кого голос есть. У тьмы его нет.

– И всё? А что потом?

– Ничего. Подумай и уходи.

– Как? Так просто?

– Для кого как.

Он напрягся зажмурившись и те звуки, которые когда-то были пугающими и вселяющими страх, потом ставшие просто раздражающими умолкли. Он открыл глаза и огляделся. Дымящаяся тьма стелилась вокруг.

– Уходи! Пока не превратился в вечность! – громом прозвучало в сознании, с таким оглушением, что он вылетел в открытую дверь и, перепрыгивая через лестничные пролёты, придерживаясь рукой за перила летел вниз, сам не веря в своё счастье, ведь еще несколько моментов, которые нельзя было отследить, потому что время тут текло не по законам физики и он бы стал узником того, что нельзя описать.

Выбегая из подъезда без оглядки, он почувствовал как теряет равновесие, поскользнувшись на чём то склизком и пролетев пару метров упал на копчик. Зажмурившись от боли он облокотился на стенку. Кажется, что он потерял сознание.

Открыв глаза он увидел, что облокотился он на дверь. Поднявшись, он потрогал голову – шишки не было. Поясница хоть и побаливала, но идти он мог.

Доковыляв до машины он сел за руль, за 5 минут доехал до дома.