Александр Солин - Две повести

– Посиди со мной, – попросил я.

Откинув одеяло, я подвинулся и положил голову ей на колени. Из-под халата шел тонкий запах ее тела. Я глубоко его вдохнул и задержал дыхание. Почувствовав легкое головокружение, выдохнул и сказал:

– Потерпи. Потерпи минутку.

Потерпев, жена спросила:

– Хочешь, полежу с тобой?

– Хочу, – ответил я, – хочу, как никогда. Но сначала мне надо переодеться.

Что я и сделал, а затем мы легли. Я обнял жену, она прижалась ко мне и уткнулась головой в мое плечо.

– Спи, – сказал я. – Спи. Спокойной ночи.

– А ты? – спросила жена.

– И я, – коснулся я губами ее волос.

Жена затихла, а я стал глядеть в потолок, словно надеясь отыскать там разгадку моих снов. Они стояли передо мной, нетронутые тленом пробуждения, загадочные, полные скрытого смысла, продолжая непрерывную цепь круглосуточных откровений. Ясно одно: кто-то во сне и наяву пытается мне что-то сообщить, к чему-то побудить. Но отчего так причудливо перепутаны благожелательность и агрессия, смирение и злорадство, доверчивость и коварство? Будто двуликий неспокойный Янус поворачивается ко мне то одной стороной, то другой!

Моя рука, обнимающая жену, скользнула и легла на ее притихшую талию.

«Какое слово они хотели от меня услышать? И этот голос, который угрожал, и эта женщина с тонкой талией, такая нежная, такая печальная…» – подумал я и отчетливо вспомнил ее послушный стан, откинутую голову, короткие пышные волосы, тихий голос. Рука моя покинула талию жены, миновала изгиб бедра и замерла там, где располагалась остановка по требованию. Жена никак не отреагировала. Я подождал и принялся тискать мягкое, податливое под рубахой полушарие, прилагая усилия, достаточные, чтобы мой интерес не выглядел случайным. Жена даже не пошевелилась. Я стал возбуждаться в одностороннем порядке. Продолжая действовать одной рукой, я осторожно потянул край рубахи, освободил полушарие и мозолистой ладонью автомобилиста-любителя вошел в контакт с мягким местом. Удивительно, но даже после этого жена осталась равнодушна к своему ближайшему будущему. В некотором разочаровании я ослабил хватку и вернул руку на талию.

– Еще, – тихо сказала жена.

– Ах ты, обманщица! – возмутился я и стиснул жену в объятиях.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Прекрасно! – воскликнул я. Жена поцеловала меня, и я ринулся в атаку.

Смято одеяло, скинуты одежды, отброшено целомудрие. Я словно впервые увидел белеющее в темноте тело жены и взалкал его. Ползая вверх и вниз, я с восторгом обнаруживал на нем прелестные холмы, впадинки и бугорки. Я водил по ним ладонью, ласкал волнующие изгибы и склонялся перед совершенством линий. Я разводил их руками и нырял в них лицом, гладил, сжимал и целовал, возбуждаясь все сильнее. Жена отвечала мне, выгибая тело и подставляя моим ладоням гладкую тонкую кожу. Я сел сверху и возложил руки на ее гибкую, послушную талию. Жена затихла. Спутанные пряди закрывали ее лицо, и мне вдруг почудилось, что со мной та самая женщина из сна. Я замер и, теряя остатки разума, взошел с ней на эшафот.

Я толкал голым задом любопытную ночь. Я трудился, как шахтер, упирающий отбойный молоток в свежий пласт золотой руды. Я работал, как пьяный слесарь, расширяющий напильником отверстие детали.

– Скажи мне что-нибудь! – выдохнула жена, сверкнув в темноте глазищами.

– Что сказать? – замер я.

– Какое-нибудь слово! – из последних сил произнесла жена, подталкивая меня снизу.

– Какое слово? – пробормотал я, боясь услышать в ответ что-то страшное.

– Что ты меня любишь! – подсказала жена, изнемогая.

– Я тебя люблю! – нисколько не кривя душой, выговорил я и запечатал ей рот французским поцелуем…

Сдавленное дыхание на грани обморока, ураган чувств на пороге истерики, запоздалое прозрение на краю жизни. Мы дергаемся, как под ударами тока и, наконец, распадаемся. Ночь-соучастница набрасывает на нас свой снисходительный покров.

Спустя некоторое время жена говорит слабым грудным голосом:

– Это было что-то неземное…

– Да, – соглашаюсь я.

– Такого не было с тех пор, как мы поженились…

– Да, – подтверждаю я.

– Ты меня правда любишь?

– Да, люблю, – признаюсь я.

Жена прижимается ко мне и кладет голову на грудь. Я лежу, закрыв глаза. Моя голова пуста. Так мы и заснули.

Под утро ко мне в сон явился антиквар Иванов. Он прошел через всю комнату, взял стул, уселся возле кровати и стал смотреть на меня и спящую жену. Я застеснялся и свободной рукой подоткнул одеяло.

– Спите, спите! – успокоил антиквар. – Я вам не помешаю.

И опять уставился на нас.

– Я вам звонил, – сообщил я ему, чтобы не молчать.

– Я знаю, – ответил он.

– Мне сказали, что ваш номер не существует.

– Я знаю.

– Но ведь это был ваш номер?

– Да, мой.

– Почему же вы не ответили?

– Не пришло время.

– Ваши друзья совсем меня задолбали! Даже во сне покоя не дают! – пожаловался я.

– Это не мои друзья, это ваши.

– И как же мне дальше быть?

– Терпите.

Помолчали.

– Скажите, вы когда-нибудь обращали внимание на то, что в сексе земных существ присутствует космическая составляющая? – неожиданно поинтересовался гость.

– Что вы имеете в виду? – смутился я.

– Процесс сотворения у вас, если рассматривать совершаемые вами при этом движения, имеет одновременно волновой и дискретный характер и может быть описан уравнениями квантовой механики.

Я подумал и глубокомысленно сказал:

– Первый раз слышу такое членораздельное объяснение. Никогда об этом раньше не думал.

– Ну, понятно. Как у вас говорят: дурацкое дело не хитрое. А вот скажите, что вы знаете про пси-волну и ее интенсивность в каждой точке псевдоевклидова пространства?

– Ничего, – честно признался я.

– Я так и знал, – не удивился антиквар.

Затем встал со стула и сказал:

– Рад был вас видеть. Я вам позвоню, когда придет время. А пока будьте здоровы, – и добавил: – Мой вам совет: при всех неприятностях, которые сыплются на вашу голову, не забывайте про любовь в ее крайних проявлениях. Будьте щедрым к вашей жене, она у вас прелесть. Не то, что моя корова.

И вышел из комнаты, скрипнув дверью. От этого я и проснулся.

Довольное утро с румяным лицом и голубыми глазами с любопытством заглядывало в окно. За окном галдели птицы. Одинокая ворона, пристроившись неподалеку, пыталась стыдить их скрипучим басом. Внизу во дворе горластые дворничихи играли посвистывающими метлами. Громыхали привезенными на смену пустыми мусорными баками. Где-то прогревали изношенный мотор. Весенние голоса наполняли комнату энергичным журчанием, размывая остатки ночного безволия. Я свернул голову в ту сторону, где должна быть жена и обнаружил, что лежу один. Я прислушался. За дверью на неслышных ногах скользнул невнятный шепот. Я потянулся, расслабился и снова закрыл глаза. Сны и впечатления последних дней послушной свитой выстроились поодаль, ожидая, когда их призовут. Все целы и невредимы, в ярких пестрых одеждах, готовые по первому знаку выступить вперед.