Владислав Цегельнюк - Бойцы невидимого фронта. Приступить к ликвидации

ХЛОП! В ту же секунду распахнулись задние двери микроавтобуса и из него выпрыгнули несколько рослых парней в комбинезонах спецназа с пистолетами-пулеметами в руках и масках. Кто-то крикнул: «Стоять, ни с места! СОБР! Лечь на землю, руки за голову!», после чего протрещали выстрелы – это спецназовцы утихомиривали бандитов, попытавшихся оказать сопротивление, затем одна из очередей перечертила кузов одной из машин бандитов, зазвенели осколки стекла и джип мягко осел на пробитые шины. В ту же минуту Роман начал действовать: выскочив из-за машины, он выхватил пистолет и, подскочив к так и не понявшему, что произошло, Борову, резким приемом выбил из его руки пистолет и заломал руку за спину.

– Вот и всё, Павел Владимирович, – молвил он, – наконец-то ты попался. Поехали, будем в управлении разговаривать.

По окончании спецоперации Павла Владимировича Боровца и оставшихся в живых его людей посадили в микроавтобус и отвезли в Управление Службы Безопасности. Позже состоялся допрос, на котором преступники сознались еще в ряде преступлений и после длительных и нудных допросов Боровца и его товарищей перевезли в специзолятор, где разместили по камерам. Во избежание подозрений пришлось отправиться в камеру и Роману, и почти под вечер конвоиры привели его и одного из членов банды, которого звали Андрей Романюк (он же Дюша Череп) в одну из камер, где молодым людям предстояло временно провести ночь, и где ещё обосновались ранее посаженные сюда трое уркаганов.

[1]ЦОРС (аббр.) – Центр Оперативного Реагирования и Спецопераций.

[2] Персонком – (сокр. словообр.) – персональный компьютер-наладонник, то же что коммуникатор или планшет

Но мирного сосуществования «бугров» и новичков не получилось: бригадир «бугров» по кличке Толстый немедленно захотел пояснить новичкам, кто на зоне «хозяин». Завязалась потасовка, но «буграм» было невдомек, что под личиной одного из новичков окажется не зек, а оперативник-профессионал, мастер боя и перехвата, и в конечном итоге одного из «бугров» и самого Толстого с разбитыми носами, со сломанной в ключице правой рукой и переломом левой ноги пришлось поспешно уносить в тюремную санчасть.

А Романа и Андрея конвоиры спешно перевели в другую, пустовавшую на тот момент камеру, где они и расположились.

Вскоре подоспел ужин. Но едва разносивший еду конвоир закрыл окошко в двери камеры, Роман попробовал ужин и сердито выругался.

– Чего это ты разошелся? – спросил Череп. – Что, условия не устраивают?

– Эге, – мрачно ответил тот. – Не собираюсь я есть ту баланду, что эти фараоны называют завтраком и пить те помои, которые здесь называют чаем.

– Не хочется и мне это есть, – сказал Череп. – Я в свое время этого г… на так наелся, что меня и сейчас тошнит и корчит.

И он громко и сочно рыгнул.

– Что это с тобой? – спросил Роман.

– Что – что, это последствия того, что меня здесь травили тем, что даже крысам противно есть, отравятся, – ответил Череп, снова громко и отвратительно рыгнув.

Вечером к ним поместили еще одного узника. Из разговора выяснилось, что он попал за решетку по подозрению в нападении на школьницу. Звали этого тридцатипятилетнего ловца-обольстителя юнолетних девчоночек Анатолием Лапченко, а в криминальном мире он был больше известен под «погонялом» Шейх. Объектом «охоты» Толи Шейха обычно были юные девочки лет 14—15, но не упускал он возможности познакомиться, даже если девочке было только тринадцать. Знакомился же Толя Шейх с юными девочками очень интересным способом: наметив жертву, он подъезжал к ней на машине, и галантно предлагал подвезти девочку, куда та захочет.

Для «наживки» он всегда имел с собой конфетки или шоколадки. Но девочку он отвозил на собственную дачу, где, раздев ее догола, приказывал встать голой под душ или плавать так в бассейне или выполнить танец живота. Все это он снимал на видеокамеру или фотоаппарат. Если девочка отказывалась, он валил ее на пол и жестоко над ней издевался.

После этого он вывозил полураздетую малышку за пределы дачи и просто выбрасывал из машины. А то, как несчастная, почти раздетая девочка доберется домой – это уже его не интересовало.

Сгубили же его жалость и тяга к прекрасному, когда Толя проезжал мимо какого-то озера. Неожиданно полил дождь и все спешно стали прятаться кто куда. И тут Шейх заметил, что по ведущей от пляжа дорожке бежит, желая где-то спрятаться от ливня, симпатичная стройная босоногая девочка лет тринадцати в светло-синем раздельном купальнике. На юнолетней красавице не было сухого места: почти голое гибкое стройное загорелое тело ее было мокрым, намокшие волосы прилипли к головке, а мокрый купальник напоминал влажную губку. Очевидно, девочка недавно купалась, и не успела обсушиться, когда начался ливень.

На беду, здесь было открытое место и ей негде было спрятаться. В отчаянии девочка остановилась, и, закрыв личико ладошками, опустилась на коленки на мокрую траву и заплакала, а усилившийся дождь теперь больно и нещадно хлестал ее по голым худеньким плечам и спинке.

Заметив это, Толя Шейх остановил машину, достал зонт, вышел и, раскрыв зонт, подбежал вместе с ним к плачущей красавице.

– Вот, возьми зонтик и не плачь, маленькая, – ласково промолвил он.

– Ой, спасибо, дядя, – сразу повеселев, проговорила девочка, встав с коленок и взяв зонт, спряталась под него, – теперь я и до дома добежать смогу.

– А давай я подвезу тебя, – предложил Шейх, – у меня вот машина, там обогреватель есть, заодно и обсушишься, на тебе же места сухого нет, да и ты почти раздетая, простынешь еще. А то прибежишь домой вся мокрая, тотчас и попадет тебе от мамы с папой за то, что под дождем в одних трусиках и лифчике, да еще босиком бегаешь.

Девочке ничего не оставалось, как согласиться, и она пошагала за Шейхом к машине.

Но Толя завез ее совсем не туда, куда нужно: заехав далеко в лес, он, пригрозив пистолетом, велел Веронике (так звали девочку) раздеться догола. Испугавшись при виде оружия, девочка разделась, и теперь стояла перед Шейхом совсем голенькая.

Но едва Толя увидел ее обнаженное худенькое тоненькое красивое смуглое тело, и слезы мольбы в прекрасных карих девчоночьих глазах, в нем вдруг проснулась жалость к этому юнолетнему и нежному созданию. Сказав Веронике вновь надеть купальник, он вручил ей три купюры по пятьсот гривен и, приказав убираться с глаз его на все четыре стороны, уехал.

Всхлипывая и дрожа от страха, девочка поспешила домой. Но поскольку она не знала того места, куда Шейх ее завез, то заблудилась, и долгое время плутала под проливным дождем по лесу, пока, совершенно промокшая, продрогшая и напуганная, не вышла к пролегавшему через лес шоссе.