Василий О`Строг - Второй расцвет Ануриса. Книга первая

– Здравая мысль, – поддержал меня Жданов.

Снова выключив компьютер и погасив свет, мы направились в конференц-зал, находящийся на седьмом этаже, строго над нами. Лифт ждать не стали и поднялись по лестнице. Тут уже было довольно людно, народ помаленьку подтягивался.

Пройдя внутрь помещения, мы обнаружили, что больше половины зала уже занято. Причём заполнять зал начали с задних рядов. Впереди, перед очами начальства, садиться по понятным причинам никто не торопился. Я ухмыльнулся, когда в голове возникла ассоциация со школьным классом. Там у нас тоже на задних партах все двоечники и хулиганы прятались. С учётом того, что в этом зале присутствовало немалое количество как минимум кандидатов наук, сравнение вышло забавным.

Зала, рассчитанного человек на сто, обычно хватало с запасом, но когда проводилось общее собрание всех отделов, как сейчас, некоторым приходилось либо стоять, либо рассаживаться на подоконниках. Пол в помещении наклона не имел, но в передней части был установлен невысокий подиум, на котором стоял стол для ведущих собрание, и в принципе, сидящих за ним людей можно было увидеть даже с последних рядов.

Жданов, ужом просочившись сквозь толпу, умудрился занять нам пару мест в центре, во втором ряду. Так что видно и слышно нам будет всё хорошо. Как собственно и нас самих.

– Ну что? Мыло все с собой взяли? – обратился я к заднему ряду, ехидно улыбаясь.

– Мы думали, ты с нами поделишься, – пробасил здоровенный детина, сидевший прямо за мной. Артём Цыганков, в противоположность своей фамилии являлся голубоглазым блондином под два метра ростом и соответствующих габаритов. Внешне этот гигант походил на классического былинного богатыря, который сначала бьёт, а потом думает, хотя по натуре был добрейшей души человеком. При всём при этом он давно уже защитил кандидатскую и вдобавок аж четыре раза умудрился стать отцом. А ещё он как раз работал на втором этаже в той самой реакторной, где сегодня и было возгорание.

– Знаешь, Артём, – начал я проникновенно, – каждый вообще-то сам должен беспокоиться о собственной ж.., э-э… собственном здоровье. Мыло, это как зубная щётка, должно быть у каждого своё. Потому как предпочтения у людей тоже разные, кто-то любит жидкое, кто-то твёрдое. Кому-то может нравиться с запахом клубники, или там шоколада какого. Хотя, я слышал, есть такие суровые парни, которые предпочитают не заморачиваться на всяких мелочах и обходятся вообще без мыла.

Краем глаза я обратил внимание на Жданова, сидящего к нам спиной. Тот бесцельно возился в смартфоне и старательно делал вид, будто совсем не прислушивается к нашему разговору. Но покрасневшее лицо и неожиданно возникший у него приступ кашля, который он безуспешно пытался подавить, прижав кулак ко рту, дали мне понять, что ему приходится прилагать немалые усилия, чтобы не заржать в голос.

– Впрочем, тебе и только сегодня, я, пожалуй, одолжил бы свой кусок мыла, но увы, у меня его тоже нет.

– Хмм… – наморщил лоб Цыганков, – а уж не относишься ли ты к тем самым суровым парням, о которых только что упоминал? Я бы тогда поостерёгся брать из твоих рук вообще, что бы то ни было.

Кашель Жданова перешёл в какое-то хлюпанье, смешанное со сдавленным мычанием.

– Не, Артём, я не из таких. Со мной всё гораздо проще. Я ведь биолог, а потому умею читать послания, адресованные мне самой природой, в которых она подсказывает способы избежать неблагоприятных для организма ситуаций. А уж если ты заранее предупреждён, нет никакой необходимости таскать с собой ненужные вещи.

– Ну-ну, – прогудел великан, – а почему ты именно сегодня был готов одолжить мне свой кусок мыла?

– Ну, как же? – сделал я непонимающее лицо. – Подозреваю, что именно ты со своими ближайшими коллегами будешь сегодня примой на нашем балете. Реактор-то, кто спалил?

– Да на две минуты оставили без присмотра эту кучу металлолома, – катнул желваками на скулах Цыганков. – Я за детьми своими так не следил, как за ним. До туалета только успел добежать. Иду обратно, и на полдороги сирена и завыла. Я в «лабу», а там система уже реагент распылила по всем поверхностям ровным слоем.

– Эй-эй, – попытался я его утихомирить. – Я-то тебя ни в чём не обвиняю. Успокаивайся давай, чего разошёлся-то?

– На самом деле, там не так уж много погорело. Кабель питания, конечно, новый придётся примотать. Но на этом и всё. Основная проблема в том, что реакцию запороли и исходное сырьё зазря потратили. Ну и оттирать всю «лабу» теперь сверху донизу, – закончил грустно Цыганков.

– Ладно, Артём, не дрейфь. Прорвёмся! – поддержал я его. – Не в первой.

В этот момент «на горизонте» появился наш генеральный директор Больцман Наум Зиновьевич. Прилизанный пижон тридцати двух лет. Высокий смуглый, гладко выбритый, с характерной данному этносу внешностью. В стильном тёмно-синем костюме. Он всегда ходил в чём-то стильном. Никто и никогда, ни разу не видел его небрежно одетым. Короче, весьма эффектный поганец.

Больцман прошёл к столу на подиуме, выбрал кресло ближе к середине и уселся. Справа от него расположились заместитель генерального по науке и главный бухгалтер, слева – зам. по общественным вопросам. Народ в зале начал спешно рассаживаться. Разговоры постепенно убавили свою громкость.

Больцман открыл какую-то красную папку (откуда только взял, не было же ничего в руках, когда шёл) и зашуршал листами бумаги. Так продолжалось минуты три, потом он поднял голову и окинул взглядом зал, видимо ожидая увидеть полностью сосредоточенные и внимательные лица. Но так как особым авторитетом и уважением он не пользовался, то многие продолжали шушукаться, обсуждая какие-то свои собственные вопросы, копаться в смартфонах или откровенно позёвывать.

Генерального, тем не менее, это ничуть не смутило и он заговорил хорошо поставленным голосом:

– Приветствую вас, коллеги. Рад, что вы смогли найти время и посетить наше внеочередное собрание…

Язык у него тоже был подвешен всем на зависть.

– Не буду надолго отнимать ваше драгоценное время, потому перейду сразу к сути. Как вам всем известно, через два месяца у нас наступает срок сдачи проекта…

Мне все его балабольства были не интересны, поэтому я потихоньку начал терять нить повествования и проваливаться в какие-то свои мысли. Вспомнилась почему-то школа. В старших классах я уже точно знал, что хочу стать биологом. В идеале гидробиологом. Подводная жизнь, описанная в десятках прочитанных книг, завораживала не слабее какого-нибудь фантастического романа про миры у далёких звёзд. Две трети нашей планеты покрыты водой, а про то, что творится на глубине, мы знаем меньше, чем про события на поверхности Луны. Миллионы неизвестных видов живых организмов. На данный момент открыты и описаны чуть больше двухсот тысяч видов, и по примерному прогнозу это составляет около десяти процентов от возможного объёма. Десять процентов! А я тут мышей препарирую. Ну, да ладно. Как вышло, так вышло.