Виктор Улин - А что потом?

Елене Стриж –

коллеге по перу,

натолкнувшей меня на мысль

о названии этого сборника

«И яснее полдня пойдет жизнь твоя;

просветлеешь, как утро.»

(Иов. 11:17)

1

– Подожди ты, Юра, – сказала бывшая одноклассница, отводя мою руку от своей груди. – Надо поговорить.

– Сначала дело, потом разговор.

– У тебя одно на уме. А у меня важная проблема.

В ее голосе слышались одновременно и упрек и насмешка.

– Мужику под пятьдесят, а он как мальчишка, истинный бог!

– А что ты хочешь, Ленка? – возразил я. – Мы с тобой – это мы с тобой и больше никто.

Она промолчала, поскольку я сказал истину.

Между нами все началось в седьмом классе, когда я был мальчишкой. А она – девчонкой.

Стоял неестественно жаркий май, мы возвращались из школы, подружка жила ближе и предложила подняться к ней, выпить лимонада.

Родителей не было дома; произошло все, что не могло не произойти.

Мы оказались друг у друга первыми, и это определило все дальнейшее.

Тридцать шесть последующих лет мы провели в адюльтере.

Этому не мешали ни моя относительно удачная женитьба, ни ее абсолютно неудачные замужества. Личные жизни струились по разным плоскостям, тайная не имела к ним отношения.

За границей секса мы остались посторонними людьми; я даже не знал, где работает бывшая одноклассница и чем живет. Она могла оказаться дома в любой момент, я не уточнял причин. Каждый имел право на ту жизнь, которую себе обустроил.

Елена была грубоватой и недостаточно образованной, но это казалось неважным.

Ничто постороннее не казалось важным.

В постели с ней мне было лучше, чем с любой другой женщиной – включая жену во времена, когда у нас еще не возникло детей и жизнь оставалась прекрасной.

В последние годы одноклассница сильно располнела.

Но и это ничего не значило.

Мы были созданы друг для друга.

– Так вот. Что я хочу сказать, Юрка…

– Нет, Ленка, так дело не пойдет, – я притянул ее к себе. – Давай, пойдем в спальню. Зачем я приехал, вообще?

– Я серьезно, – подруга отстранилась. – У меня есть предложение, после которого ты станешь равнодушен к моему старому обвислому телу…

– Не болтай ерунды, Ленка, – перебил я. – Твое тело не старое и не обвислое. Или ты не видишь, как я тебя хочу?

Она не ответила, только покривилась.

Квартира одноклассницы была однокомнатной, она осталась после разводов и разделов с детьми, которых дистанцировала.

Единственную комнату Елена называла спальней, поскольку дома книжек не читала, на компьютере не работала, а только спала или лежа смотрела телевизор.

Обычно я сразу шел туда, по дороге раздеваясь, а уже после секса мы пили чай.

Сегодня она провела меня на кухню, а дверь комнаты была закрытой.

Сообразив это, я взял одноклассницу за пухлое колено, потом скользнул под домашнее платье.

Мягкие бедра были, как всегда, влажными, но мои пальцы натолкнулись на трусы. Это выходило из ряда вон: подруга встречала меня без белья, а иногда и без платья.

– Ленка, что-то не так, – сказал я. – У тебя завелся новый мужчина?

– Никто у меня не завелся. Даже мышей нет. И речь вообще не обо мне.

– А о ком?

– У меня есть племянница Нюта. Ну то есть Анюта. Не родная, жена племянника, невестка. Но мы с ней как дочь с матерью.

– Анюта прыгает с парашюта?

– Нет, – одноклассница не приняла шутки. – Она беременна.

– Не от меня, – перебил я с усмешкой. – У меня никогда в жизни не было ни одной Анюты.

–…Беременна, – продолжала она. – У нее проблемы.

– А у кого их нет?

Я слушал и не слушал; мне хотелось скорее оказаться в постели со старой любовницей.

– Ей двадцать один год. Племяннику двадцать три.

– А я-то причем?

Вместо того, чтобы заняться делом, подруга тратила время на рассказы о какой-то родне.

– При том. Нютка объявила Виталию – ну, моему племяннику – что доктор запретил ей секс.

– И что?

– То, что ей хочется потрахаться. Так, что ночью судороги сводят.

– А почему она не дает своему Виталию?

Я невольно ввязался в разговор о людях и проблемах, которые меня не волновали.

– Ты не знаешь моего племянника, – терпеливо пояснила одноклассница. – Ясное дело, пидарастет – поумнеет. Но сейчас его любимое выражение – « порвать, как тузик грелку ». Разъелдошит до выкидыша. Полный придурок, не может себя контролировать.

Цель разговора оставалась неясной.

– Но еще раз, при чем тут я?

– При том, что ты взрослый мужик. И трахаешь очень аккуратно.

– Ты хочешь сказать, что…

Я потряс головой.

– Хочу, да, – перебила она. – Желание беременной закон, оно выражает потребность организма. Одной соленого хочется, другой сладкого, Нютке потрахаться. Ей нужно временное средство. Прошу тебя как друга, попользуй мою племянницу

– Попользовать твою племянницу?

– Да, – просто ответила подруга..

– Прямо так взять и попользовать?

– Можешь криво.

Одноклассница усмехнулась.

Прожив почти полвека, она освободилась от условностей.

– Вряд ли тебе это будет неприятно.

– Зришь в корень, Ленка. Покажи мужчину, которому неприятно поиметь новую женщину, и он окажется геем…

Я вздохнул.

–…Но как-то все неожиданно. Надо подумать.

– А что тут думать? Она уже пришла, ждет в комнате.

«А пошел ты, старый Карапет,

У мине муж маладой Ахмет.

Как услышит он твои слова,

Так тибе атрэжет галава…»

– пропел я.

– Ты это к чему? – не поняла подруга.

– К тому, что твой племянник отвернет мне башку.

– Не отвернет. Я знаю, что делаю. Раздевайся и дуй в душ, – отрезала она.

2

В спальне основное место занимала кровать.

На ней лежала миловидная темноволосая девушка с заметным животом.

Она была одета в белый гарнитур: лифчик с кружевной планкой и такие же трусики.

После душа я обернул чресла полотенцем.

Несмотря на постоянство отношений, я так и не собрался завести здесь личный банный халат.

– Привет, Анюта – сказал я. – Меня зовут Юра. Я твое… временное средство.

– Я знаю, – девушка слегка смутилась. – Тетя Лена про вас рассказала. А как вас по отчеству?

– Евгеньевич. Но зачем тебе отчество?

– Так вы меня старше.

Я замешкался, не зная, чем ответить.

– Извините, Юрий Евгеньевич, не разделась. Сейчас…

Длинные ноги мешали, Нюта запуталась в трусиках и едва их не порвала.

Черная полоска волос, оставленная над началом складки, хорошо согласовалась с ее общим, узким и длинным обликом.

– Вот. Готова… почти.

Приготовления приготовили и меня.

В самом деле, даже в возрасте под пятьдесят каждая новая женщина добавляла жизни.