Елена Герасимова - Чтица. По следам лжи

Луэнд, наш городок, тоже встретил нас оживлением, из-за чего Лире пришлось изменить маршрут и промчаться задворками, потревожив собак, бегавших в чьем-то дворе. Однако в нашем саду было тихо, хотя у крыльца, немного накренившись вбок, стоял носатый снеговик в нахлобученной на макушку старой шляпке Марвенны и моем старом шарфе, повязанном на предполагаемой шее. С широкой улыбкой на губах я простилась с Лирой, моментально растворившейся в воздухе, и вбежала в дом.

– Мама! Мама вернулась!

Мой сын вылетел из гостиной, где ярко пылал камин, и повис у меня на шее.

– Здравствуй, дорогой, – поздоровалась я, целуя Эда в щеку, и заговорщически понизив голос, спросила: – А ты не подскажешь, откуда в нашем саду появился носатый незнакомец в фиолетовой шляпе и полосатом шарфе?

– Это мы с тетушками слепили, – так же тихо отозвался Эд и умчался обратно в комнату.

– Здравствуй, дорогая.

Ронда выглянула из кухни и забрала у меня пальто.

– Его нужно просушить.

Я только кивнула, стянула с ног сапоги, надела любимые тапочки и, чмокнув тетушку в щеку, отправилась в гостиную. На полу, посреди пушистого ковра, обложившись карандашами и альбомами, сидел Эдвин, а в глубоком кресле у камина обнаружилась Марвенна, как обычно, погруженная в чтение какой-то книги.

– Добрый вечер, – пробубнила тетушка, перевернув страницу и глянув на меня поверх очков. – Как прошел твой день?

Я пожала плечами, не горя желанием рассказывать тетушкам и особенно Эду про убитую провидицу.

– Ничего нового.

– Ну, и хорошо, – отозвалась Марвенна и вновь погрузилась в свой мир.

– Мам, порисуешь со мной?

Сын подергал меня за брючину и похлопал по ковру рядом с собой.

– Руки только вымою.

Я улыбнулась и отправилась в ванную комнату. Из кухни доносились аппетитные запахи. Там явно что-то запекалось, и оттуда слышалось мурлыканье – это Ронда напевала под нос веселую песенку, одну из тех, что пела своим сыновьям, когда они были маленькими, а теперь поет их моему сыну. Щелкнув пальцами, я вошла в небольшую комнатку, стены и пол которой были выложены мелкими плиточками, тщательно вымыла руки с мылом и даже лицо умыла, а потом вернулась в гостиную, однако Эд уже куда-то сбежал. Я повертелась на месте, но Марвенна меня успокоила, сказав, что мой сын отправился накрывать на стол.

– Пойду, помогу ему, а то еще разобьет что-нибудь, – сказала тетушка, захлопнула книгу и отправилась в столовую.

А мне пришлось усесться на ковер и начать собирать разбросанные по нему рисунки и карандаши. Эд хорошо рисовал. Да и чему удивляться, если учесть, кто его отец. В основном на его детских рисунках была изображена подросшая Сиэна. Нда, эта кошка оказалась довольно проказливой, впрочем, как и все дети. Она постоянно носилась по дому, вовлекая в свои игры Эда. И тогда – спасайся, кто может, поскольку эти двое умудрялись перевернуть весь дом вверх дном. Мой ребенок, вырванный волей своей матери из привычной обстановки, оторванный от детей, с кем дружил, на новом месте таковыми еще не обзавелся и вынужден был дружить с котенком. Плохо это или хорошо? Я понимала – плохо, но мой сын сам почему-то не стремился сближаться с местными детьми. Что на него влияло? Не знаю. Мы беседовали с ним несколько раз, только Эд все больше отмалчивался, а давить на него ни я, ни тетушки не хотели. Зачем травмировать ребенка? Не хочет ни с кем дружить – это его личное право.

Сиэна на рисунках Эда и лежала, растянувшись у камина, и сидела, забравшись на подоконник. В общем, наш юный художник запечатлел свою пушистую подружку в самых разных ситуациях, даже мирно спящую в специальной корзинке, которую мы купили через несколько дней после ее появления в нашем доме. Однако под ворохом кошачьих портретов я наткнулась на рисунок, повергший меня в шок. Оттуда, с листа, что дрожал в моей руке, на меня смотрел Дарриан. Конечно, Эд не смог совсем точно передать лицо своего отца, но глаза, особенно взгляд, и губы, изогнутые в полуулыбке – это все было его. Даже темные пряди у висков – отличительный знак арайтаров, не забыл передать. Я прижала левую ладонь к губам, поскольку не смогла сдержать всхлип. Мало мне страданий, так теперь еще и сын рисует его портреты.

Когда в коридоре послышались шаги, быстро запихнула портрет Дарриана в общую кучу рисунков и вытерла слезы. Почему-то мне не хотелось показывать его тетушкам. Я знала, опять начнется этот неприятный разговор, главной темой которого будет Дарриан и то, что мне просто позарез нужно найти арайтара и поведать ему о сыне.

– Пойдем ужинать, Гвен.

В гостиную из коридора заглянула Ронда и махнула рукой.

– Иду.

Я нашла в себе силы кивнуть, быстро поднялась с ковра и, как только тетушка отправилась в столовую, спрятала рисунки в шкафу. Потом. Об этом я подумаю потом.

Следующая неделя прошла в относительном спокойствии. Даже преступники затаились, никто никого не убил и не ограбил. Страдвир жил в мире и спокойствии. И это дало мне возможность заняться своим расследованием. В моей записной книжке значилось несколько имен тех людей, кто некогда знал родителей. Дождавшись выходных, я решила навестить для начала Мэбли Галлот, она, как и отец, была ловцом. Вообще, это редкость, но эта магичка была одной из лучших и, судя по записям в дневнике мамы, который случайно нашла в ее вещах, приходилась родителям близким другом. Правда, никто из магов, с кем они работали, никогда не приходил в наш дом. Тогда я лишь удивлялась, а родители отшучивались – все их друзья очень занятые маги и ходить по гостям для них непозволительная роскошь. И лишь недавно я поняла, почему они не общались вне работы – не хотели раскрыть тайну своего ордена, не хотели втягивать своих родных, дабы не подвергать их лишний раз опасности. Ведь служба в управлении Синбейла это лишь прикрытие, ширма, за которой была скрыта совершенно иная работа. «Искатели». И что же нашли мои родители? Ведь убили их не просто так.

– Ты надолго уходишь? – спросила меня Ронда, выловив в холле.

– Думаю, к обеду вернусь. А что, у вас какие-то планы?

– Да, мы собирались с Марвенной сходить вечером в театр. Говорят, новая опера на диво хороша. Вот мы и подумали, что неплохо было бы послушать. А то все дома, да дома.

– Я постараюсь вернуться пораньше, – пообещала я, натянула пальто и вышла из дома.

Мэбли жила в соседнем городке, и я надеялась добраться туда на Лире. К тому же погода стояла замечательная. Тучи разбежались, и теперь укутанную снегами землю освещало негреющее солнце, а природа, погрузившись в глубокий сон, даже не замечала, как искрится и переливается в лучах ее пышная шуба. Даже Лира щурилась, поскольку это сияние было нестерпимым. В лес не получилось пробиться, слишком много там оказалось снега, отчего молодые деревья нагнулись почти до земли, навалившись друг на друга, их ветви, оттянутые снежными накидками, склонились еще ниже, перекрыв все тропы, поэтому пришлось двигаться по дороге, довольно оживленной в утренний час. Ну, дух не лошадь, Лира с легкостью маневрировала среди всадников и между катящими по дороге каретами и санями. Ее рыжий хвост мелькал то тут, то там, и с разных сторон слышались недовольные голоса кучеров, поскольку временами лошади пугались и пытались понести, что на оживленной дороге чревато увечьями.