Борис Омский - Черный айсберг

Лорка скорчила такую гримасу, что Марина не выдержала и прыснула. Она обвила шею подруги свободной от сигареты рукой, прижав к себе рыжую голову, успокоила:

– Не принимай близко к сердцу всякую ерунду. Мы молодые, красивые, на нас мужики смотрят и облизываются, а их обезьяньи морды уже никого не привлекают. Оттого они и бесятся.

– Я понимаю, но обидно же, когда тебя помоями не по делу обливают. У меня вот, может, сигарета единственное развлечение. Иногда завыть готова, а закуришь и вроде легче тебе. Сами они в тысячу раз грязнее нас. Мне про Костырину рассказывали, что она в молодости выделывала. А как одни нужные места сморщились, а другие зацелюлитились, пуританизм и нравственность прямо-таки зашкаливать стали…

Лорка замолчала, услышав шаги на лестнице. Приподнялась, подалась вперед, разглядывая поднимавшегося к ним человека. Над ступеньками неторопливо плыло знакомое темечко с розовой плешинкой.

– Пахомыч ваш, – сообщила она, снова разваливаясь на стуле.

– Курите?! – с притворным осуждением воскликнул Пахомыч, одолевая последние ступеньки и для пущего эффекта хватаясь за голову. – Вот выйдете замуж, родите деток с рожками, поймете свою ошибку, да поздно будет..

– Одного уже родили, – парировала Лорка. – Хватит нищету плодить. Пусть начальство размножается, оно денег много загребает. Маринке вообще незачем с этим спешить. Грех такую фигуру портить. Найдет себе старичка-миллионера, похоронит быстренько и заживет в свое удовольствие.

– Как состарюсь, сиротку на воспитание возьму, – поддержала подругу Марина.

Пахомыч фальшиво нахмурился:

– Узко мыслите девчонки. Не по-государственному.

– Кто сейчас, Пахомыч, мыслит по-государственному? – Марина метнула в банку окурок и полезла в косметичку за помадой. – По-государственному тебе, к примеру, заведующим отделом быть пора. Хоть бы диссертацию написал, что ли. Вокруг такие дубы защищаются, ты же со своей светлой головой на них вкалываешь за гроши. Смотреть больно!

Пахомыч кисло улыбнулся и махнул рукой:

– Поздно мне. Дети, дача, шабашка. После десяти уже в сон клонит. Когда писать-то? Связей нужных опять же нет.

Разговор оборвался. Фонтанчики дыма в тишине взмывали вверх, голубя высокий потолок.

Вернувшись в лабораторию, Марина застала там лишь Славика. Он с такой тщательностью затачивал кончик карандаша, как будто собирался идти с ним на медведя. На его кульмане белел распятый кнопками лист ватмана с контурами будущей детали.

– Слушай, двигатель прогресса, давай сорвемся на обед пораньше, Белоконя все равно нет, – предложила Марина. – У Лорки окно на улицу выходит. Рванем через него.

У Славика моментально пропал интерес к карандашу.

– Давй! – активно поддержал он прекрасную идею, бросая карандаш и полную стружек точилку на свой рабочий стол. – Но не через архив. У меня свои пути имеются.

Поставив в известнось пришедшего из курилки следом за Мариной Пахомыча, что отлучаются по комсомольским делам, молодые люди исчезли за дверью. Через черный ход, минуя проходную, бдительно охраняемую Цербером, они пробрались в дальний конец институтского двора. Там вплотную к кирпичному забору лежала куча щебня. Славик поднял с земли широкую гниловатую доску. Брошеная на склон кучи, она своим противоположным концом достала до самой вершины.

– Прошу, – Славик протянул спутнице руку, приглашая к подъему.

– Доску сам заранее сюда притащил? – спросила Марина стаскивая с ног модельные босоножки на высоком каблуке.

– Еще весной,

Двигаясь гуськом, они добрались до верхнего конца доски.

Славик прыгнул первым. Приземлившись на травяной газон по ту сторону забора, крикнул Марине, вытянув обе руки ей навстречу:

– Прыгай, я подстрахую.

Сбросив вниз босоножки и дамскую сумочку, Марина приготовилась к прыжку. Ветер неожиданно приподнял край ее платья, и взгляд Славика скользнул выше колен. Она заметила это, пристыдила:

– Бессовестный, куда смотришь?

– Подумаешь, – проворчал уличенный отец двух детей. – Что я женских ног не видал?

– Видал, да не такие, – не без кокетства уточнила Марина и прыгнула.

Славик подхватил ее на лету и не отпускал дольше, чем того требовалось. Марине пришлось легонько толкнуть его ладонями в грудь, чтобы освододиться.

– Куда пойдем? – спросил Славик, нехотя выпустив из рук ее талию.

– В «Юпитер».

– Там же цены космические.

– Зато хорошо кормят – это главное. Желудок надо беречь, не так ли? – Вытерев ступни, Марина надела босоножки и перекинула ремешок сумочки через плечо. – Сомнения в сторону, коллега, сегодня я тебя угощаю,..

Кафе высшей наценочной категории «Юпитер» занимало первый этаж жилого дома. За большими окнами на покрытых белыми накрахмаленными скатертями столах вспыхивали, задеваемые солнечными лучами, фужеры.

Вспугнув семенившего перед входом одинокого голубя, Марина первой вошла в полумрак вестибюля кафе. Перед гардеробом на стуле клевал носом дородный швейцар.

– Здрасьте, дядь Миш, – приветствовала его Марина, ступая на ковровое шоссе, уводившее в направлении зала.

Дядя Миша приоткрыл глаза и с приветливым выражением лица важно кивнул посетительнице. Когда же в поле его зрения попал Славик, швейцар неодобрительно чмокнул губами.

У зеркала Марина задержалась, чтобы поправить прическу. Славик, беря с нее пример, отработанным приемом убрал непокорный чуб со лба, заодно подтянул повыше ставшими великоватыми после двухнедельного пребывания в подшефном колхозе джинсы.

В зале царила поддерживаемая кондиционерами прохлада. В провале неосвещенного бара суетился нарядный бармен. У входа на кухню оживленно болтали двое официантов. На сцене отдыхали перед трудовым вечером зачехленные музыкальные инструменты.

Вечером в «Юпитер» выстраивалась очередь. Сейчас же больше половины столиков были свободными.

Славик повертел головой.

– Туда. – Он указал пальцем в самый темный угол. – Там такой интим.

На фоне бельгийского платья спутницы и роскошной обстановки зала его джинсы «Тверь» и восьмирублевая ковбойка выглядели слишком жалко. Он чувствовал это и не хотел привлекать лишнее внимание к разительному контрасту между его одеждой и одеждой его дамы.

– Нет, нам сюда. – Лавируя между похожими на белоснежные льдины столами, Марина потянула Славика совсем в другом направлении. – Здесь мой знакомый обслуживает.

– Ты часто тут бываешь?

– Бываю. Родители завербовались на стройку века. Заколачивают нехилые бабки, меня переводами засыпали. Отчего же себя не побаловать? Еще ухажорам иногда разрешаю себя сюда сводить, если не наглые и не очень страшные.

Славик принял ее слова за чистую монету: