Алишер Васлиев - Азиатский цикл. Часть 1

– Идите, мойтесь, чай вас уже ждет.

Когда я вернулся после омовения, дедушка сидел, улыбался и излучал своими бездонными зелеными глазами божью бараку:

– Да прибудет Ваше сердце предельной радостью, садитесь, сын мой, будем пить чай.

Так начинался новый день.

Примечания:

– ишан – в переводе с персидского «они» (в понятии эти люди). Обычно так называли руководителей мусульманских общин суфийского толка.

– ходжи – в переводе с персидского «господин». Почетный титул мусульманина. Не путать с хаджи-почетный титул мусульманина, совершившего хадж в Мекку.

– хадис – толкование Корана. Араб.

– чашма – родник. Перс.

– Нурата – отец света. Тюрк.

– араблар, хаджилар – арабы, гонцы веры. Узб.

– гуваля – куски необожжённой глины по форме сайки, применяются в строительстве. Узб.

– хавли – двор, усадьба. Узб.

– рахмат – спасибо. Узб.

– бале – давай, молодец (подбадривание). Перс.

– Ассалом Алейкум, ва Рахматулло и барака – Хвала Всевышнему, благодарному и дарующему. Араб .

– инджа бьё – иди сюда. Тадж.

– кассоп – мясник, режущий скот. Тюрк.

– сарпанджа – контрфиле. Узб.

– зигр яг – льняное масло, применяемое при приготовлении особого плова. Тадж.

– зирвак – поджарка для приготовления плова. Узб.

– куза – большой деревянный кувшин для хранения вина. Узб.

– болам – сынок. Узб.

– курт – сухой йогурт. Узб.

– думба – курдючное сало. Узб.

– Муджиза – чудо. Узб.

В далеком детстве, в период серых осенних дождей, когда играть во дворе было нельзя, Великий Могул* частенько сидел на стеклянной веранде и наблюдал как дождевая вода струйкой стекала в огромную бочку.

Бабушка набирала эту воду, стекающую с небес, в бочку, называя ее специальной. Его дед говорил, что в этой воде заключено вся барака Аллаха*. Бабушка ревностно собирала эту воду, чтобы купаться в ней, мыть волосы, поливать какой-то заморский цветок, который у нее очень плохо рос. Она говорила: раз там много бараки аллаха, значит, цветок и оживет.

Мальчик наблюдал, как этот гигантский чан наполнялся небесной водой, гигантский чан в котором когда-то перевозили промышленное масло. Для Могула это была огромная тара, в ней он частенько прятался, играя во дворе. Могул удивлялся:

– Так много воды? Зачем столько воды? – Великий Могул сидел и наблюдал.

Могул в тот день был такой несчастный, у него в очередной раз продуло ухо и болело горло. Он заглядывал сверху в бочку с водой, видел как облачное небо, отражаясь в собранной воде, рассеивается после прошедшего дождя. Он видел, как капля отмеряет время – бараку, падая, ломает зеркальную поверхность этого чана и кольцами расходится по ней.

Вот так сидя он услышал скрип двери и в перевернутом мире этого чана появился дядя Али Акбар – брат деда. Он покашливал, входя во двор, и шутливо приговаривал:

– Да будет барака в вашей бочке и в вашем доме.

Бабушка кричала из кухни:

– Акбар заходите, сейчас я сделаю чай.

– Где ваш Великий Могул? – Спрашивал Али Акбар.

Бабушка отвечала:

– У великого Могула болит ухо и у него ангина.

– Да. Я знал об этом и принес керосина, сейчас будем мазать керосином в горле у великого Могула.

Великий Могул встрепенулся. Тревожные мысли побежали в его голове – убежать, спрятаться под диван. Он не любил такие штучки как насильственное намазывание горла зловонным керосином. Тем более смысл этого он никак не понимал, кроме зловония и неприятностей он не видел ничего во всем этом. Но его не отпускало это перевернутое магическое изображение в бочке. Он видел, как бабушка получала подарки из рук дяди Акбара. Мир в этой бочке был перевернут каким-то таинственным образом. Он представлял, как бабушка моет волосы и вычесывает длинным деревянным гребнем из шамшита.* Как она мажет кислым молоком свои волосы и причитает: «Господи я отдаю свои волосы в Твои руки, в Твою божью бараку и купаю в ней свои волосы, чтоб они были черные и красивые. Чтоб Тохта ходжа Ишан любил меня сильней, чтобы, когда гладил меня по голове, он говорил: „У тебя волосы, как у молодой гнедой кобылицы“ и рука его нежно притягивала к себе мою головушку непокорную и заставляла почувствовать его мужественный торс».

Своим детским умом, не понимая, что происходит, мальчик стал наблюдать этот перевернутый мир. Мир, в котором, отражалось все, что сделал Бог со своей баракой. Он видел яркое, лысое отражении дяди Акбара. У него были маленькие усики под носом, очки круглые, какие носил Берия, китель, какой носил Сталин, и хрустящие сапоги. Все мужчины его рода были в прошлом военные. Выправка и стать оставались в нем до конца жизни и нереализованный дух конных офицеров сквозил во всем.

Дядя передал подарок бабушке, своей дальней родственнице и вместе с ним бутылку с керосином. Затем шумно пошел в комнату и громко провозгласил:

– О, великий Могул, приготовьте свое божественное горло. Я принес вам небесный керосин, чтобы полечить вашу ангину.

Тут маленький Могул соскочил с места и с воплем спрятался под диваном, в самый дальний угол, как кошка, которая не хочет, чтобы ее мучили, делали ей клизму, делали ей уколы, играли с ней в доктора.

Али Акбар вошел в комнату и услышал тишину, наткнулся на нее, как на саркофаг, и подумал вслух:

– Это великий Могул в страхе.

Тут же, быстро надев маску хитрого человека, заговорил громко:

– О Господи, как великолепен Твой день! Какой смелый полководец наш великий Могул! Скажи мне, под каким диваном он спрятался?

Мальчик начал визжать:

– Не хочу керосин, не хочу клизму, не хочу ничего. У меня болит ухо. Отстаньте от меня.

Дядя говорит:

– Божья барака в керосине так велика. Ну, дай помажем хотя бы ухо и горло сверху. И тогда я тебе дам халвы.

Великий Могул, соблазненный, подкупленный и обманутый, вылезает из-под кровати, протягивает свою маленькую руку и говорит:

– Где халва?

Дядя рукой показал на свое горло. Он дал ему кусочек халвы, потом моментально схватил его тайным захватом сибирского медведя. Мальчик начал визжать, беспомощно открывая рот и получил порцию керосина в горло. Великий могул поперхнулся керосином, керосин шел через нос, через горло. Он плакал, сопел, из него текли слезы вперемешку с керосином. А дядя Акбар говорил:

– Ага, вот теперь ангина побеждена. Великий Могол будет жить

Прошло какое-то время. Обиженный, оскорбленный, преданный за кусок халвы своим собственным дядей Акбаром, Великий Могул лежал и плакал, спрятавшись глубоко между сложенных одеял и подушек в тахман.* Он спрятался туда как моль, забрался куда-то в самую глубину, наполненную запахами бабушки, дедушки, нафталина. Рядом с завернутыми в одеяла и полотенца, припрятанными туда яствами для гостей, которые благоухали и кричали: