Александр Олексюк - Камыши

Внутри работала девушка Наташа, лет 30-33. Сонная, мечтательная, с мышиным хвостиком редких белых волос, носившая старомодные люрексные кофты. Наташу сложно было назвать красивой женщиной, но что-то неуловимое в ней удивляло и завораживало. Она не сливалась с кривой будкой, оклеенной рекламой “Столото”, а сидела в ней будто маленькая перламутровая жемчужина в черной раковине. Ведь, с одной стороны жемчужина – часть моллюска, а с другой стороны – нечто самобытное, дорогое. Так и Наташа. Когда она говорила бархатным, сонным голосом: “Мужчина, за домофон платить будете, считаем за домофон?”, – поначалу казалось, будто с человеком разговаривает сама будка. Но стоило ей продолжить: “Мы безнал не принимаем, сходите наверх, там банкомат на втором этаже”, – как чары рассеивались, и становилось понятно, что под грубым панцирем теплится чья-то немного рассеянная, но драгоценная жизнь.

Наташу все любили. Местные пенсионеры, приходившие с ворохом квитанций, исписанных цифрами, называли ее внучка, а соседи по архипелагу – “солнце” или Натали. Ее каморка была единственным островком постоянства и поэтому к ней тянулись.

Каким-то чудом девушке удалось создать практически материнский, утробный уют в крохотном пространстве каморки. Вселенная Натали со своими галактиками, квазарами и белыми карликами умещалась на полутора квадратных метрах пространства. На задней стенке висел календарь с позапрошлым губернатором, поздравляющим дорогих земляков с “Днем народного единства”. К тому времени этот человек уже давным-давно находился в розыске, его имя вспоминали как мифологему, а в Наташиной будке он походил на праздничный каравай. Просто она так хотела, может быть, ей нравился этот чернявый мужчина с маслянистыми глазами. Над ним, от края до края худой стенки, круглый год висел пушистый, новогодний дождик, приклеенный в виде числа 2010. В 2020 году смотреть на него было очень приятно, казалось, будтоты моложе на 10 лет, сейчас заплатишь за свет, пойдешь в ларек и купишь там банку пива “Старый мельник” по 18 рублей.

У Наташи все находилось под рукой. Рядом с правой – белела катушка с чековой лентой, журнал сканвордов “Тещин язык”, зеленый чайник, тюбик дешевого крема для рук “Чистая линия”. Рядом с левой – на маленькой полочке, – тихо бормотал китайский приемник. Наташа пользовалась телефоном с кнопочками, поэтому развлекалась разгадыванием сканвордов и прослушиванием “Русского радио”.

– Наташ, а у тебя когда день рождения? – спросила как-то продавщица трусов Гульнара

– В августе, – смущенно ответила Наташа. – А что?

– Нормальный телефон тебе подарим, – сказала Гульнара, а потом добавила. – Не айфон, конечно, но что б смартфон был, в интернет выходить.

– Мне не надо, спасибо. – Наташа немного покраснела. Телефон был ей не к чему, подключенный к интернету, он бы стал пришельцем во вселенной Натали. Незваным гостем, ворвавшимся в спальню, не сняв ботинки.

– Мне ничего не надо, мороженого, если хотите, можете купить.

Никто никогда не видел, как Наташа приходила на работу, никто никогда не видел, как она уходила. И только администрация “Калибра” и охранник Серега знали в чем дело.

– Вы Натахе с будки будете скидываться на день рождения? – как-то спросил Серега Гульнару.

– Да, хотели ей смартфон подарить, но она говорит, что не надо, – сказала девушка, поглядывая в сторону лестницы. – Не знаю что, может подарочную карту в “Золотое яблоко”?

– Надо ей такую приблуду купить на шею, чтобы спать можно было сидя. Я видел их в интернете, – сказал Серега и полез за телефоном показывать приспособление. – Смотри, на шею надеваешь, нижняя планка в грудь упирается, и можно спать. Нормальная штука. Хорошая – две пятьсот стоит.

– А зачем ей такая штука?

– Так она ж будке живет, уже второй год. Ей Петр Борисович разрешил. Не знала, что ли?

Гульнара не знала. Но узнав, полюбила Наташу еще сильнее, наверное, потому что была хорошим, жалисным человеком. В августе, когда хозяйке будки исполнялось 34 года, несколько продавщиц блесток, Гульнара из павильона с трусами и охранник Серега переплыли со своих островков во вселенную Натали и подарили ей приспособление, чтобы можно было спать сидя.

После закрытия “Калибра” они распили несколько бутылок вермута “Чинзано”, и Наташа призналась, что если месяцами спать сидя, то каждую ночь будут сниться удивительно яркие, красивые сны. “Как в детстве”, – сказала Наташа и засмеялась.

Осенью 2009 года в Магнитогорске наблюдали странное явление: какие-то люди в огромных ростовых-костюмах конфет M&M’s уныло бродили по городу. Появлялись то тут, то там, к прохожим не приставали, не раздавали рекламных буклетов, не танцевали и не махали руками. Чаще всего они просто слонялись по подворотням, позвякивая фунфыриками.

Подраные, с опаленными боками, с кусками засохшей грязи на выцветшем ворсе, конфеты напоминали актеров какого-то злого перформанса про общество потребления, однако актерами они не являлись. Мой приятель рассказывал, как однажды утром он возвращался с ночной смены в общагу и вдруг услышал хриплый, но немного глухой голос, как будто говорили из бочки: “Уважаемый, сигареты не будет?”. Под фонарем стояла желтая круглая конфета. Парень протянул сигарету в растопыренные пальцы, синие от наколок. “От души”, – поблагодарила конфета.

Нашествие зомби-M&M’s не было массовым, и в промышленной суете Магнитогорска его практически не заметили. Разве что, на популярном городском форуме создали несколько одинаковых тем, дескать: “Видали? Какие-то странные промоутеры ходят в Магнитке, похожие на бомжей”. Ожившие сласти, пережеванные миром, действительно, чаще всего появлялись в местах, где обычно обитают бездомные: на пустырях, у теплотрасс, у помоек и пунктов приема железного лома. Наверное, поэтому армия потрепанных кругляшей не вызвала много шума: мало ли какая галлюцинация может привидеться в смоге Металлургического комбината? Ежик видел сову и лошадку. Похмельные братцы видели потрепанные, похожие на бомжей, конфеты.

В общем-то бомжами сладости и являлись. Тайна их появления раскрылась на том же форуме. Оказывается, все лето в городе проходила промо-акция вышеуказанного конфетного бренда. Наняли промоутеров сначала на месяц, потом на два, потом из Москвы пришло распоряжение продлить акцию до сентября, и за все лето костюмы пришли в негодность. Продать или починить их было невозможно, поэтому аккурат к первым осенним заморозкам реквизит отправился на помойку.

Бездомные быстро нашли применения славным коконам. Во-первых, кокон теплый, а на улице холодно, во-вторых, в скафандре заморской конфеты можно бродить инкогнито, и никто не догадается, что минуту назад ты употребил фунфырик “боярышника”. Можно упиться внутри домика- M&M’sА и мирно дремать на лавке под сенью старого тополя. Подумают: “Студент, наверное, устал”, полиция тоже не будет трогать красную, желтую или зеленую конфету. Зачем? А то, что "домики" такие подраные, с первого взгляда не заметно. Возможно, облачаясь в костюм, эти люди чувствовали себя внутри материнской утробы – теплого, уютного и безопасного места. Мужчины и женщины, выброшенные миром на обочину жизни, рождались обратно в сферических куклах конфет M&M’s.