Андрей Мурай - Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана

Давайте разбираться с пастухами, о богах и героях пусть пишет более достойный…

Получайте должок. Обещал я Вам супружескую пару, сухопутнее которой нет на белом свете, получайте – Дафнис и Хлоя. Дети природы. Топтатели трав. Человеческое естество в виде своём первозданном. Трогательная пастораль под чистым небом. Абсолютная ненужность книжных знаний и премудростей. Высокое качество жизни… Стоп… Тут придётся растолковать.

Одному надо много дичи вокруг, другому – водку из крана, третьему – молочные реки, кисельные берега. Для Вашего скромного эпистолярного наставника высокое качество жизни означает наличие богатой минералами воды, чистого воздуха и отсутствие неимоверного числа себе подобных в обозримом пространстве. Вас мне вполне хватает. Хочется верить, что в этих своих пристрастиях Ваш письмопасец сходен с героями этого письма – пастухами.

Из повести Лонга 6 6 Лонг (предположительно ll в. н.э.), древнегреческий писатель, поэт. «Дафнис и Хлоя»:

«Начиналась весна, и таял снег. Стала земля обнажаться, стала трава пробиваться, и пастухи погнали стада на пастбища, а раньше других Дафнис и Хлоя, – ведь служили они пастырю могущества несравненного. И тотчас бегом они побежали к нимфам в пещеру, а оттуда к Пану 7 7 Пан – древнегреческий бог, покровитель пастухов. , к сосне, а затем и к дубу. Сидя под ним, и стада свои пасли, и друг друга целовали…»

Могу поспорить, тайная мечта любого пожилого мужчины – перечитать у камина долгим зимним вечером чарующие строки древнегреческого писателя. Гёте восхищался: «Поэма «Дафнис и Хлоя» так хороша, что в наши скверные времена нельзя не сохранить в себе производимого ею впечатления, и, перечитывая ее, изумляешься снова. Какой вкус, какая полнота и нежность чувства!..»

Если свои времена Гёте называл скверными, то, какое же слово можно подобрать для времён нынешних? Ведь ныне гармония между человеком и природой разрушена неразумными амбициями человека, и лишь долготерпение природы спасает мир от последнего гневного аккорда…

Оставляя наши архискверные времена, снова прильнём к строчкам – то весенним, то летним – написанным почти двадцать веков тому назад:

«Стали они и цветов искать, чтоб статуи богов венками украсить; цветы едва-едва появляться стали, – зефир их пестовал, а солнце пригревало. Всё ж удалось найти и фиалки, и нарциссы, и курослеп, и всё, что ранней весною земля нам приносит. Хлоя и Дафнис свежего надоили козьего и овечьего молока и, украсив венками статуи богов, совершили молоком возлиянье…»

Многие сейчас говорят о здоровом образе жизни, но сдаётся мне, пастух и пастушка из поэмы Лонга были последними, кто вёл здоровый образ жизни в чистом и ничем, кроме молока, не запятнанном виде…

«И на свирели стали они снова играть, как бы соловьёв вызывая поспорить с ними в пенье; а соловьи уже откликались в чаще лесной, и скоро всё лучше стала удаваться им песнь об Итисе, 8 8 Итис, персонаж древнегреческой мифологии. словно вспомнили они после долгого молчания свою прежнюю песню…»

После песни об Итисе снова послушаем песнь Гёте: «Всё это произведение говорит о высочайшем искусстве и культуре… Надо бы написать целую книгу, чтобы полностью оценить по достоинству все преимущества его. Его полезно читать каждый год, чтобы учиться у него, и каждый раз заново чувствовать его красоту».

Интересно, что никто не знает, кто такой Лонг. И жил ли на свете такой писатель? А может быть, эта повесть написана самим Паном?

«С каждым днём становилось солнце теплее: весна кончалась, лето начиналось. И опять у них летней порой начались новые радости. Он плавал в реках, она в ручьях купалась, он играл на свирели, соревнуясь с песней сосны. Она же в состязание с соловьями вступала. Гонялись они за болтливыми цикадами, ловили кузнечиков, собирали цветы, деревья трясли, ели плоды; бывало, нагими вместе лежали, покрывшись козьей шкурой одной…»

Мне подумалось, что восторженный отклик Гёте порождён скрытной тягой к неизведанной пастушеской жизни под голубым небом. «Ну зачем мне, – сокрушался Гёте, – эти дворцовые интриги, это тайное советничество? Куда лучше было быть явным пастухом и прожить жизнь рядом с нежнейшим сердцем, рядом со своей зеземгейской Хлоей…»

Не только Гёте, но и многие, если не все, истомлённые премудростями «фаусты» в конце жизненного пути чувствуют зависть к Дафнису, который книжек не только не читал, но и не видел их никогда. Зато был открыт солнечным лучам, энергиям Земли и Космоса, взгляду любимой девушки. Был сильным, цельным мужчиной, и вполне можно понять богиню, которая бы вознамерилась зачать от него героя.

Вот Вам, Серкидон, парадокс знания-незнания. Если не узнаешь, то мучает неузнанное. А когда узнаешь, думаешь; зачем оно было нужно?..

Сколько раз, а порою зря, бранил я в сердцах школьную программу, а ведь помню стихи из «Родной речи»:

УТРО

Румяной зарею

Покрылся восток,

В селе за рекою

Потух огонёк.

Росой окропились

Цветы на полях,

Стада пробудились

На мягких лугах.

Седые туманы

Плывут к облакам,

Гусей караваны

Несутся к лугам.

Пушкин «обогащён» неким школьным новатором. Ох, и отгулял бы этого наглеца Александр Сергеевич знаменитой палкой своей! Почему? Да потому что не «Утро», а «Вишня». И почему гуси «несутся»? Все мы со школы знаем, что несутся утки. Да и откуда взялись эти чудо-гуси, если у Пушкина третье четверостишие выглядит ну совсем без гусей:

Туманы седые

Плывут к облакам,

Пастушки младые

Спешат к пастухам.

И почему стихотворение обрывается в самой завязке сюжета? Там дальше очень много занятного, а концовка и вовсе бесподобна. Она могла бы принести много радости как детишкам-второклассникам, так и родителям их…

Но оставим все недописки и переделки на совести советского народного образования.

А что там у наших пастухов, у Дафниса и Хлои?.. Глупо думать, что вовсе беспроблемной и безоблачной была их жизнь. Высокое качество жизни не есть гарантия гармонии. А полной гармонии не было между молодыми людьми. И вроде, всегда рядом с Дафнисом легко одетая, открытая поцелуям подруга…Беда в том, что дальше поцелуйчиков дело не шло…

Но свет не без добрых людей. Жила неподалёку замужняя женщина Ликэнион. Однажды сказала она мужу, что пошла по делам, не уточняя по каким. И вот «идёт Ликэнион к дубу, где сидели Дафнис и Хлоя, и, ловко притворившись, будто она чем-то огорчена, говорит: «Спаси, Дафнис, меня злополучную! Из моих двадцати гусей самого лучшего орёл утащил. Но слишком тяжёлую ношу он поднял и, кверху взлетевши, не смог её унести на привычное место, – вон на этот высокий утёс; и опустился вот здесь, в мелколесье. Ради нимф и самого Пана! Пойди ты со мною туда, – одна я идти боюсь, – спаси моего гуся, не оставь без внимания ущерба в моём стаде. Может быть, и орла самого ты убьёшь, и не будет уж он у вас без конца таскать и ягнят и козлят. Тем временем стадо твоё сторожить будет Хлоя. Козы твои хорошо её знают; ведь всегда вы вместе их пасёте».