Анатолий Постолов - Год Майских Жуков

– Ладно, это была преамбула. Запомни слово "преамбула", завтра повторишь. А ты, Кондуктор, поставь в морозилку полкружки масла. Прям щас.

Марик бросился наливать в кружку масло.

– Ты, Катализатор, налей в алюминиевую кастрюльку тоже примерно полкружки и поставь на маленький огонь. Марчелло, помогаешь мне закрепить лампу. Лепим её вертикально к табуретке липучкой, но без нажима. Потом будем заливать в неё масло, как в автомобильный движок.

– Вот оно что! – сказал Марик, делая вид, будто понял тайну технологического процесса…

– Рогатько, хорошо перемешай сливки с желатином, а я возьму шприц и огурец.

Женька, похоже, с большим удовольствием издевался над Уже-не-мальчиком, у которого тряслись руки и выступил пот на лбу.

– Не дрейфь, Катализатор, – усмехнулся Женька. – Я всё держу под контролем.

Он произвёл какие-то манипуляции, зачем-то заглянул под стол и достал с буфетной полки внушительных размеров шприц.

– Такими шприцами коням делают прививки. Отец у знакомого ветеринара попросил. Марчелло, хочешь быть подопытным конём?

– Только если Рогатько будет подопытным кроликом, – нашёлся Марик. Все дружно заржали. У Рогатько смех получился каким-то истерическим.

– Значит, технология такая: как только масло немного подогреется, сливаешь половину в эту посудинку и опять ставишь на огонь, чтобы масло прогрелось до температуры примерно ста градусов.

– Ага, чтоб закипело, – догадливо произнёс Рогатько.

– Это вода кипит при ста градусах, мальчик. Чтоб масло закипело, надо температуру поднять ещё градусов на сто с лишком. Но нам такое горячее не надо. Я термометром буду проверять и скажу, когда готово.

– Идём дальше… – Женька замолчал и задумался. Нос его, как домашний зверёк, независимо от мыслительного процесса хозяина делал свою самоочистку – шевелился, расширял ноздри, морщился и продувал каналы, забитые хронической соплёй. Друзья по несчастью томились и на всякий случай тоже шмыгали носами. Наконец, Женька перешёл к делу:

– Сначала заливаем в трубку охлаждённое масло, потом сверху тёплое и за ним горячее. Получается типа три слоя с разной температурой. Я тут же впрыскиваю смесь сливок с желатином в первый слой. Там смесь распыляется, образуя шарики, которые в горячем масле как бы запекаются, а потом, медленно остывая, опускаются на дно в область низких температур. Сразу после этого сливаем всё масло в раковину. Ты, Катализатор, будешь дуршлаг держать, а у тебя, Кондуктор, задача посложнее… первым делом компостируешь билеты…

На этот раз загоготал Рогатько, и минуты две не мог остановиться, сгибаясь пополам и держась за живот.

Женька терпеливо ждал. Марик смотрел на Рогатько, как солдат, он же генерал, на вошь. Наконец, Катализатор отсмеялся.

Женька продолжил:

– Теперь начинается самое главное. Марчелло, аккуратно снимаешь липучку и начинаешь медленно выливать масло из трубки в дуршлаг.

Когда икринки высыпятся, их сразу надо заваркой окатить, а потом хлорным железом обработать. Это моя забота. Понятно?

Рогатько с обожанием смотрел на Женьку. Из всего сказанного он мало чего понял, но Женькина решительность и спокойствие подействовали на него положительно. Он сосредоточился, при этом его лицо приняло блаженное выражение, потому что сосредоточенно он умел только онанировать.

Процесс пошёл плавно и споро. Женька отдавал отдельные отрывистые команды, Марик и Рогатько старались, не мешая друг другу на маленьком пространстве кухни, выполнять указания, и неожиданно дуршлаг заполнила горка белоснежных шариков, напоминающих по размеру пшёнку.

– Мать моя женщина! – ахнул Рогатько. Марик начал поливать девственную икру чифирной заваркой, а Женька, сверяясь по каким-то своим внутренним часам, подождал примерно полминуты, после чего стал опрыскивать зёрна хлористым железом. Зёрна сразу стали темнеть, приобретая сначала тёмно-красный, затем бурый и, в конце концов, чёрный оттенок.

– Кажется, получилось, – волнительно произнес Марик.

Женька при общем молчании подцепил ногтем пару икринок и попробовал на зуб.

– Соль, – коротко бросил он. Марик сразу дал солонку, и Женька, слегка перемешивая икринки ложкой, насыпал соль.

– Проба номер два, – объявил Женька и снова, подцепив несколько икринок ногтем, сделал пробу.

Марик и Рогатько, затаив дыхание, смотрели ему в рот.

– Ну, в общих чертах… – сказал Женька, после чего начал шмыгать носом и издавать резкие гортанные звуки, выбрасывая из горла мокроту, которую с отвращением на лице выхаркал в мусорное ведро.

– Ну, не тяни резину, – заныл Рогатько.

– Если б не так воняло подсолнечным маслом, был бы настоящий шедевр. Марчелло, нарезай хлеб, начинаем пир горой.

Рогатько стал яростно колотить себя в грудь и оглашать окрестности счастливым рыком хищника, забившего неопытную лань.

Все уселись за стол, и каждый начал намазывать на хлеб икру. Самый толстый слой положил Рогатько. Марик и Женька удовольствовались более скромным покрытием. Женька разлил по стаканам портвейн.

– Чтоб не сглазить, пьём без чоканья.

Женька и Рогатько выпили свои стаканы до дна, Марик только половину.

– Ну, вперёд и с песней, – сказал Женька, и они почти одновременно вгрызлись зубами в шедевр.

– Тает во рту, – сказал Марик и надкусил ещё один щедрый шмат ржаного хлеба с чёрной икрой. Рогатько, набивший рот так, что с трудом мог говорить, неразборчиво произнёс, что хорошо бы селёдочку под это дело, а то подсолнечное без селёдки… И тут Марик громко икнул. Следом за ним почти одновременно икнули Женька и Рогатько.

Икота сначала шла невпопад, трио распевалось, но постепенно учащалась и, похоже, не собиралась успокаиваться. Мальчишки испуганно смотрели друг на друга.

– Воду, пейте воду! – крикнул Женька и бросился к умывальнику.

Жадно глотая пахнущую железом воду, Марик вскоре понял, что никакая вода эту икоту не остановит. Рогатько пробовал улыбаться и, пуская икоточные йодли, выдавил из себя: "Щас оно рассосётся". У Марика к горлу стала подступать волна тошноты, и он побежал в туалет… после чего ему немножко полегчало, но икота не сдавалась.

Прошло ещё минут двадцать, прежде чем она начала постепенно сходить на нет.

– Это ты, Марко, виноват! – закричал Рогатько. – Не то масло купил.

– Тихо, – сказал Женька. – Дело не только в масле. Краситель подвёл.

Побочные действия хлорного железа я не учел. Надо было пивка взять, оно бы нейтрализовало, а портвейн только разворошил. Жаль, не догадался я.

– А у вас языки чёрные, – сказал, хихикнув, Рогатько. И тут же лицо у него сморщилось, и он побежал к зеркалу, на ходу высовывая язык.

Отчаянный вопль разорвал тишину.