Андрей Клепаков - Приманка

Температура воды начала расти, или это мне стало жарко от страха?

– Чем заплатил за свой Таиланд? – демон смотрел без улыбки.

– Да так, просто про Коктебель вспомнил, тоже вода ведь. А черту показалось, что взятка. Случайно получилось, – испуганно залепетал я.

– Случайно? – переспросил демон.

Вода явно стала горячей.

– Ну вспомни и мне тоже что-нибудь, случайно.

Вода сделалась еще горячей, повалил пар, но терпеть было можно.

– Любовные переживания, пятнадцать лет, два портфеля в одной руке, первый поцелуй у подъезда ее дома? – почти закричал я.

Демон кивнул.

Я погрузился в воспоминания. Стало больно. Открыл глаза, взглянул на демона, увидел, как он прожевывает мои переживания. Поморщился. С чертями, с ними проще. Они и сами попроще.

– Такая фигня у всех имеется. Неинтересно. Мысли оригинальнее.

«Ой!» – подумал я.

Длиннющая очередь в Пушкинский музей. Стояли ночь, хорошо, что лето. Дежурили по два часа, сидели на принесенном из дома стуле.

Помню, как я был поражен удивительно красивым, каким-то оливковым цветом картины. Никакие репродукции его не передавали. Мишка взял с собой бинокль, до картины было далековато. Я не воспользовался. Зачем какой-то посредник между мной и волшебным взглядом Моны Лизы?

Много лет спустя я снова встретился с ним в Лувре. Взгляд не изменился, естественно…

Вода закипела.

– Возможно, у вас есть конкретные пожелания? – заорал я.

– Можем остаться в области эстетических переживаний, – кивнул демон.

– Как скажете! – перекрикнул бульканье я.

– Черный квадрат, – назвал демон.

– Философия. Не искусство. Эстетики ноль. А-а-а-а-а!

– Дали.

Я сумел вспомнить восторг первого знакомства на лекциях в Пушкинском, лет в двенадцать. Полученный на день рождения толстенный альбом, кажется, в цене вожделенных джинсов или магнитофона. Годы увлечения сюрреализмом и последовавшее разочарование в нем.

Когда открыл глаза, демона не было, температура снова стала вполне комфортной.

«О боже! – подумал я. – Вот попался эстет – извращенец, блин. Обычные воспоминания не катят… Так и правда свариться можно».

Вернулся черт. Я с удивлением посмотрел на него.

– Мне сказали, тебя отстранили за взятки типа. Следствие и все такое.

– Ерунда, – отмахнулся он. – А вот тебя переводят на второй круг, но зато на свободное поселение, – с уважением объявил черт. – Больше никаких котлов, в доме будешь жить, – он выразительно поднял указательный палец, – как человек. Вылезай.

– Здесь есть свободное поселение? – я был поражен. – А что это такое?

– Узнаешь. Вылезай.

– Как же? Ты же сказал, что на нейтрино разлечусь? – удивился я.

– Не разлетишься уже, тебя трансформировали. Подогнали твою физику под нашу действительность, – черт ухмыльнулся. – Вылазь, вылазь.

«Ну ни хрена себе, – подумал я. – Так что же, я теперь не раб божий, а кто? Вольноотпущенник?»

Я выбрался из котла, проигнорировав лестницу, спрыгнул вниз. Оглядел себя.

– А одежду какую-нибудь?

– Не положено. Это наверху одежды светлые, – черт флегматично сплюнул под ноги. – Пошли, тут недалеко.

Идти босиком оказалось мучительно. Земля, или что тут у них в Аду, была усыпана острыми камнями и какими-то колючками.

– Блин! – вскрикивал я через каждые пару шагов, останавливался и, задирая то одну, то другую ногу, вытаскивал из подошвы шипы терниев.

– Давай, шевелись, – подгонял меня черт, размеренно шагая впереди. – Не на Голгофу идешь.

Хромая и чертыхаясь, я медленно семенил за ним в адской тьме. Лишь отблеск адских зарниц, игравших на поверхности рогов черта, словно горящие огни стопов идущего впереди автомобиля, позволял мне следовать за ним в темноте. Время стояло, шли только мы. Кажется, ноги я стер в кровь. Сколько длилось наше путешествие, определению не поддавалось. Могло пройти и несколько минут, и несколько лет. Я уже думал, что разлететься на нейтрино был бы не самый худший выход. Наконец черт остановился, я врезался в его мохнатую спину. Пахнуло серой, псиной и чем-то горелым.

– Пришли, – сказал он.

Я без сил повалился на землю. Стопы мои горели, подошвы были мокры.

– Блин, это же кровь, – воскликнул я, понюхав и облизав испачканные пальцы. – У меня все ноги в крови, – пожаловался я черту.

– Не ссы, – равнодушно заметил он, – здесь у вас все быстро заживает. – Давай, вспомни мне что-нибудь напоследок.

Я со злорадством подумал о том, как мне в детстве удаляли без анестезии гланды. Суки! Переживание, с которым не слишком жалко было расстаться.

Черт вздрогнул, потер себя лапой по груди.

– О! Класс какой! – пробормотал он. – Ну давай, грешник, ступай.

– Куда? Не вижу же ни хрена, – возмутился я.

– Не видишь, а туда же, на поселение, – фыркнул черт. – Смотри, блин! – и он со всего маха наподдал мне по заднице. Я покатился по камням.

Выругался, вставая на четвереньки. И тут я увидел.

Тьмы больше не было. Сверху, с низкого, покрытого черными тучами неба, сеялся сероватый свет. Прямо передо мной в низине, окруженной горами, лежал обнесенный стеной город.

«Что-то у них тут средние века до сих пор, – подумал я. – Отстают ребята».

Я поднялся на измученные ноги и, не оглянувшись, поковылял вниз по каменистой тропе.

Тропинка уперлась в здоровые ржавые ворота, словно в заброшенном железнодорожном депо. Я долбанул кулаком по створке. Железо громыхнуло, ворота заскрипели, между створками появилась щель.

«Не заперто, однако», – удивился я. Обеими руками надавил на створку, снова заскрипело, и щель увеличилась.

– Добро пожаловать, – приветствовал сам себя и протиснулся в ворота.

Город не был средневековым, он был древневековым. Каменные лачуги без окон, вот из чего он состоял. И лачуг было много, они образовывали перепутанную паутину узких улочек.

Здания, если можно так назвать эти строения, напоминали собачью конуру, сложенную из четырех поставленных на попа каменных плит. Пятая плита перекрывала сооружение сверху, формируя плоскую крышу. Правда, конура получалась для довольно большой собаки.

– Это же дольмены! – я был поражен.

В передней стене дольмены имели круглые входы. Одни из них гостеприимно зияли темнотой, другие были заткнуты каменными пробками.

Таких неолитических сооружений полно разбросано по миру. Однажды в молодости я чуть не попал в экспедицию на Кавказ по изучению этих мегалитов. Собирался, но потом одумался и уехал в Адлер, к морю, как нормальный человек.

Так что же, Кавказ – филиал Ада?

Сунув голову в ближайший, я закричал:

– Эй! Хоббиты, есть кто живой?

Мне не ответили. Когда глаза немного привыкли к полумраку, я различил фигуру человека, сидящего в углу.

– Эй, – окликнул его я, – вы живы?