Array Сборник - Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2

А чтобы не очень скучать и быть похожими на взрослых, приспособились мы жечь полусгнившие ивовые ветки и дымить ими, как сигаретами. В веточках ивы после нахождения в воде или грунте образуются дырочки, через которые проходит дым…

И вот так, потягивая эти трубочки-веточки, сидим мы около костра, рассказываем всякие небылицы про то, что где-то читали или слышали, а с кем и взаправду что-то интересное произошло. Иногда блатные песенки запоем с задором и юморком или с надеждой и скорбью…

Вот как-то сидим с ребятами таким тесным кружком, «покуривая», ведем беседу в ожидании раковых хвостиков и клешней, как вдруг за нашими спинами выросла огромная фигура Григория Ивановича Веселкова – отца Сашки и Юрки. Он был боевым отставным фронтовым офицером, ходил в начищенных хромовых сапогах, галифе и гимнастерке, туго затянутой широким блестящим кожаным ремнем. Работал он председателем колхоза, разъезжал обычно на лошади, но в этот раз почему-то был пешим.

– Так-так, значит, курите, негоднички! – громко произнес он над нашими головами.

Мы оторопели и как-то инстинктивно отбросили в костер свои «сигаретки». И только Юрка ошалело таращился на отца с трубочкой в зубах, так как руки у него оказались в этот момент заняты: в одной он держал на палке ведерко с раками, а другой палкой переворачивал валежины, чтобы они лучше горели.

Как только он закончил возиться с костром, сразу же выплюнул уже потухшую «сигаретку».

– Так-так! Вот, значит, как вы тут проводите время! – повторил свое негодование Веселков-старший.

– Да нет, мы это так, просто… балуемся, а вовсе не курим, – чуть не хором запричитали мы, а Сашка показал отцу трубочку, чтобы тот лично удостоверился, что это не табач-но-никотиновая продукция, а просто запревшая, чуть подгнившая ивовая веточка.

– На, пап, посмотри, видишь, дырочка внутри – какие ж это сигареты?.. Трубочка, и все тут, – промямлил Сашка.

Мы тоже все как могли старались оправдаться, однако Григория Ивановича все наши доводы мало убеждали… Он был мрачен и сердит… Размеренным движением он достал кисет, нарезанные листочки газетной бумаги и стал сворачивать большую самокрутку. Делал он это аккуратно и не спеша; затем достал из костра головешку, прикурил и затянулся полной грудью.

– Ну-ка, сынок, – обратился он к Юрке, – на-ка, покури!

– Да что ты, папа, я не хочу.

– Нет, уж раз хотел, так кури. Давай, давай по-хорошему, кури! – продолжил грозно отец.

Юрка взял дымящуюся самокрутку и сделал затяжку. Видно, табак был ядреный и крепкий, Юрка сразу же закашлялся.

– Не буду, не могу, не хочу! – запричитал он, отдавая цыгарку отцу, но Григорий Иванович был непреклонен:

– Кури до конца, а то будет тебе плохо!..

И Юрка снова сделал затяжку и опять закашлялся, но, видя строгое лицо отца, не стал отдавать ему самокрутку.

Прошло несколько томительных минут, Юрка докурил и с облегчением выдохнул:

– Вот, все, докурил. Все!

– Добре! – произнес Григорий Иванович и стал сворачивать новую большую самокрутку.

Проделывал он это все так же тщательно и методично, то похлопывая и приминая табак, то послюнивая бумагу… И опять он достал тлеющую головешку и, прикурив и сделав полный затяг, отдал горящую «сигару» старшему сыну:

– Ну что ж, Юрок, кури еще.

– Да не хочу я, папа, не хочу! – чуть не плача, прокричал Юрка.

– Держи… кури!.. – спокойно, но настойчиво произнес Григорий Иванович и стал расстегивать широкий офицерский ремень.

Юрка понял жест отца и, сделав слишком большой затяг, закашлялся… Отец не отводил от него глаз, и Юрка снова затянулся… Все лицо его как-то посерело и выражало отвращение к выполняемому им действу. С большим трудом он докурил вторую самокрутку и с надеждой на понимание посмотрел на отца: Григорий Иванович был невозмутим.

И в третий раз Веселков-старший скрутил «сигару». Все было проделано четко, со знанием дела. И опять он отдавал дымящуюся самокрутку Юрке, который уже не мог смотреть на нее. Но отец был непреклонен: держа в правой руке офицерский широкий ремень, левой отдавал сыну горящую «сигару».

– На, бери! Бери, говорю, кури! – жестко выговаривал каждое слово Григорий Иванович, шлепнув с оттяжкой сына ремнем по спине, больше для острастки, нежели для боли.

Юрка взял, затянулся… Лицо его желтело прямо на глазах, а помутневший взор выражал крайнюю степень отвращения ко всему происходящему с ним.

– Кури! – грозно произнес Григорий Иванович. – Кури взатяжку, в полный глоток!

И Юрка опять курил…

Мы со страхом, удивлением и жалостью смотрели на Юрку, не зная, чем закончится эта история и как помочь нашему приятелю, ждали конца этому явлению.

И вдруг Юрка вскочил, подбежал к ближайшим кустам и выплюнул самокрутку. А потом его стало сильно тошнить… Он захлебывался, дрожал, всхлипывал и причитал; его выворачивало, он весь позеленел…

Прошло более тридцати лет с того памятного случая на берегу таежной реки.

Как-то я был в тех краях моего далекого детства, ехал в междугородном автобусе, и рядом со мной сидел интеллигентного вида мужчина лет сорока – сорока пяти. Каждый из нас был занят чтением своей газеты. И вдруг я, скользнув взглядом в сторону соседа, с удивлением обнаружил на первой странице его газеты карандашную надпись: «Веселков». Так пишут в деревнях на почте.

– Извините, пожалуйста, у меня к вам вопрос: это ваша фамилия карандашом написана на первой странице газеты или нет? – проговорил я.

– Да, моя, а что такое? – спросил в ответ сосед.

– А вы не Александр Григорьевич?

– Да, а вы что, меня знаете? Лечились у меня, да?

– Нет-нет! Я у вас не лечился, я с вами в детстве отдыхал в санатории. – И я назвал себя.

Мы пожали друг другу руки, обнялись, как прежде, тепло и душевно. Рассказали каждый о себе, о своих жизненных путях и перипетиях. Вспомнили всех тех, кого когда-то знали и помнили…

– Саш! Один вопрос всю мою сознательную жизнь не дает мне покоя: Юра, твой старший брат, как после того эпизода на берегу реки, когда раков ловили и отец его до одури накурил, помнишь? Курит он или нет?

– Конечно помню… Нет! Ни он, ни я, ни наши дети – никто не курит! Вот был батяня у нас так батяня – всем отцам пример! Умел воспитывать и добиваться требуемого результата.

Каждая группа студентов любого вуза выбирает себе какого-либо наиболее эрудированного и яркого преподавателя для более тесного общения с ним и получения от него более полной информации по каким-либо интересным и волнующим вопросам. Вот и мы как-то незаметно со второго курса очень по-доброму подружились с преподавателем архитектуры Евгением Васильевичем Алексашиным. Он вел у нас практические занятия. Генпланы и перспектива, акустика и теплофизика, инсоляция и тектоника, золотое сечение и… многое-многое другое. Обо всем он нам рассказывал очень увлеченно, с вдохновением, азартом и глубоким знанием дела.