Array Сборник - Ушел, вернее остался. Сборник номинантов на Премию имени Сергея Довлатова. Выпуск 2

Прошло еще несколько лет, и Саша превратился в складного юношу, немного долговязого, но вполне симпатичного и любознательного. Наблюдая за ним, Николай Васильевич не отмечал каких-либо отклонений или особенностей в его характере. Приближалось лето шестьдесят второго.

Как-то за месяц до дня рождения заехав к крестнику, Соловьев спросил его:

– Сань, а Сань, что тебе подарить на день рождения?

Ответ взволновал его до слез:

– Крестный, а крестный, подари мне черный костюм и галстук красный. Ничего больше другого не хочу. Отцу говорил, но он и слышать не хочет, мол, нет в сельмаге – и баста. А я так мечтаю хоть раз в жизни красиво одеться… Ты же в город часто ездишь, ну очень прошу тебя… Я всю жизнь буду благодарен тебе…

– Хорошо, сынок, я постараюсь.

Возвращался к себе в Лебяжье Николай Васильевич сам не свой. Он несколько раз останавливал «Победу», выходил, стоял, раздумывал… Но что-либо радикальное и определенное для снятия надвигающейся беды придумать не мог. Ну, допустим, он увезет его к себе, в Лебяжье… А тот пойдет купаться или с кем подерется. Вот тебе и будет сон в руку.

«Нет, увозить Сашку к себе не стоит. Чуть что случится, и буду я вечно нести этот крест, да еще Семён с Марьей будут на меня в обиде – увез на погибель. Нет-нет, это не пойдет. Но что же делать, где выход?»

Он долго мучился, не зная, что предпринять. Советоваться тоже ни с кем не хотелось: подумают, что председатель совсем с ума сошел – стал верить снам и бабушкиным сказкам. Ситуация была не из простых… Так в раздумьях прошло несколько дней, и, как всегда, решение пришло само собой, простое и оригинальное: «Пусть крестный живет как живет, а в день рождения попрошу Семёна закрыть колодец и завязать чем-нибудь. Вот и будет все нормально». На этом и порешил сам для себя Николай Васильевич.

Быстро промчались в делах и заботах летние дни. Вот и настал этот знаменательный день семнадцатилетия Александра. Николай Васильевич вручил ему черный костюм и бордовый в полоску галстук. Радости Сашкиной не было предела. Ему не терпелось примерить обновку, что он вскоре и сделал. Мария, увидев сына нарядным и как-то сразу же возмужавшим, расплакалась, запричитала… Потом давай целовать сперва Сашку, затем Николая Васильевича за подарок, за ту помощь, что оказал он им семнадцать лет назад…

Кое-как отделавшись от ее объятий, Соловьев отозвал Семёна во двор и попросил завязать колодец на случай, если кто перепьет…

Вот и началось торжество. За столом в основном молодежь, одноклассники и друзья Сашины, да родственники. Один за другим поднимали бокалы: за именинника, за крестного, за друзей, за подруг… Николай Васильевич наблюдал за Сашей почти неотрывно. А тот на глазах менялся, что-то ему было не по себе, что-то его тяготило, давило и мучило. Раза два он порывался встать и выйти из-за стола, но мать спокойно его усаживала, и он опять на некоторое время оставался на месте. Внешне он был даже улыбчив, но в глазах присутствовала какая-то неизгладимая печаль, какое-то отрешение. Некоторые слова и шутки не доходили до него.

– Ну что, пижон, не слушаешь совсем нас? Возгордился? Шибко красивый костюм тебе крестный подарил да галстук нацепил, – беззлобно проговорил Семён, обращаясь к сыну. – Ну скажи хоть пару ласковых слов, мы ж тебе счастья желаем, а ты не ответствуешь. Встань, встань, скажи словечко и матери, и крестному.

– Да что мне говорить? Спасибо всем. Вот и все, что еще?

– Ну и на том будет, – опрокинув стакан, сказал Семён. – Только вот ты что-то неулыбчивый, это плохо.

Стол гудел. Кто-то запел «Рябинушку», и понеслась песня. Пели почти все, а уж припев повторяли с особым усердием.

Хоть порой и невпопад, но песню довели до конца. Потом спели «Россию» и «Соловьев»…

Ветераны утирали слезы после слов: «Пусть солдаты немного поспят». Каждый вспоминал свое – свое пережитое и невозвратимое.

Часам к девяти вечера, когда уже напелись и наплясались вдоволь, когда уже перешли к чаю, Саша вдруг быстро выскочил из-за стола и побежал во двор. Это было сделано так быстро и неожиданно, а лицо было так искажено, что почти все бросились за ним, побоявшись, что он сядет на мотоцикл и, не дай бог, чего произойдет. Каково же было удивление, когда увидели все, что Александр побежал в противоположную от гаража сторону – к колодцу… Николай Васильевич даже улыбнулся: как хорошо, что заставил Семёна завязать колодец.

Саша обежал колодец, попробовал порвать закрывавший его брезент, но тот ему не поддался. Тогда он распростер руки над колодцем и вдруг рухнул как подкошенный на брезент… Его оттащили домой – он был мертв… Сердце разорвалось от какой-то неведомой, нечеловеческой силы, которая забрала душу семнадцатилетнего паренька…

Николай Васильевич, не простившись, уехал к себе в Лебяжье. Ночь он провел без сна, а к утру в забытьи, в полудреме ему мерещился Сашка, который с небесных высот благодарил его за черный костюм и просил прощения за боль и причиненные страдания…

С Сашкой Веселковым мы были одногодки, а посему три года подряд выпадало нам быть с ним в одной группе в детском санатории во время летних каникул. Санаторий располагался на берегу таежной реки, километрах в тридцати от города.

Мы набирались сил, отдыхали, играли, купались, загорали, ходили в однодневные походы по тайге, собирали грибы и ягоды, участвовали в уборке овощей и ягод в соседнем колхозном саду и даже помогали колхозникам на сенокосе, вороша и сгребая просушенное сено. Кроме того, каждая группа, как тогда было модно и принято, готовила какие-то номера на концерты, и мы тренировались в построении пирамид, выступлении хора и даже солировали, исполняя песни и декламируя стихи.

Мама Сашки Веселкова – Людмила Михайловна, донская казачка, красивая строгая женщина с пышной черной косой, закрученной вокруг головы, – была воспитательницей в нашей группе. Она любила во всем порядок, была требовательна и справедлива; наверное, поэтому все ее как-то побаивались и очень уважали: просьбы, укоры и любые ее слова быстро доходили до адресата и еще быстрей учитывались и неукоснительно исполнялись.

Был у Сашки старший брат – Юрка, лет на пять старше нас. Он нередко появлялся на территории санатория, и я с ним был хорошо знаком, так как мы все вместе очень часто ходили на речку рыбачить, а еще чаще купались и загорали там. А еще и Юрка, и мы с Сашкой очень любили ловить раков. Благо дело их там было много: вода прозрачная, камушков на перекатах и у плесов не сосчитать, и почти под каждым камушком хвост или клешня торчит… Подкрался, приловчился, цап – и рак в ведерке. Вот наберем с полведерка или поболее раков, натаскаем валежника, разведем костер и сидим вокруг – греемся и всякие истории с анекдотами рассказываем. В общем, треплемся кто про что, ожидая, когда раки покраснеют. Ведь хоть и мало в раке мяса, но очень они вкусные – пальчики оближешь.