Марина Важова - Временно недоступен. Сборник рассказов

Пожалуй, тогда и начались чёрные периоды, поскольку наливали и предлагали постоянно. Он был молодой, гордый и при первом же разносе подал заявление, надеясь, впрочем, что откажут. Но не отказали, и он месяц просидел, вернее, пролежал на диване, мысленно открывая то одно «своё дело», то другое.

Потом бывшая начальница – видимо, в память о прежних заслугах – пристроила его в морской порт электриком, по специальности, на которую он выучился ещё в армии. Руки всё вспомнили, голова работала исправно, и он быстро навёл порядок: подобрал «сопли» предшественника, устранил затратные утечки, подвёл под нормативы.

Игоря Альбертовича Царькова, замначальника порта, наблюдал только издали, но каждый раз мучился подозрением, что встречал его раньше. И не просто встречал, а был хорошо с ним знаком. Но затягивали насущные дела, виделись они редко, и подозрения отступали до следующего раза.

И вот теперь, когда оказался с ним рядом, недоумевал, что его так мучило. Да нет же, никогда он с Царьковым прежде не виделся, и голос не похож, и эти ноги, как у балетного танцора в первой позиции. На кого не похож? – произнёс Сергей, видимо, вслух, потому что с потолка, где задранные руки в мертвенно-голубых перчатках колдовали над бутылями, донеслось: «На чертей вы все похожи, уж точно!».

Ах, не то, мысленно отмахнулся Серёга и, улыбнувшись кому-то невидимому, уверенно констатировал: на Олешку, то есть Олега Васильевича, учителя физкультуры. Нисколько не похож. Разве что взгляд такой же спокойно-проникновенный, будто читающий в душе.

***

В тот первый свой визит к Царькову, когда Сергей неожиданно вспомнил Олега Васильевича, «тренера», как его называли в классе, давняя история предстала во всех подробностях, и у него на мгновение даже прихватило зубы. В детстве такое частенько случалось. Он жил с родителями в военном посёлке Каменец и страшно мучился зубами, чуть охладится – готово. Олег Васильевич сказал: хилый организм, – и велел приходить на дополнительные занятия. А уже через месяц Сергей был от тренера без ума и в школу спешил, лишь бы с ним увидеться, почувствовать его крепкие руки в поддержке, зацепиться за шею, как бы нечаянно срываясь с брусьев.

В мае они всем классом ходили в поход на лесное озеро Бездонка, и пока ребята расставляли палатки, готовили сучья для костра, Олег Васильевич забирался на самый высокий уступ и прыгал с него в прозрачную глубину. Говорили, что до дна озера больше пятнадцати метров, и «тренер» вряд ли его достигает. Сергей хорошо плавал и нырял, ему страшно хотелось прыгнуть вслед за Олешкой, но тот запретил одним движением бровей.

Учитель его выделял, готовил к соревнованиям по лёгкой атлетике, называл Сержем и однажды пригласил к себе домой, в панельную пятиэтажку рядом со школой. Оказалось, у него жена и дочка. Жена угощала и всё повторяла: ешь больше, а то какой из тебя спортсмен, а девчонка липла с вопросами, да так настойчиво, что с Олешкой и пообщаться не пришлось. А он-то воображал, как они останутся вдвоём, поговорят по душам, сидя на диване, который, как живо представил Серёга, возвращаясь домой, на ночь превращается в семейное ложе. От этой мысли становилось гадко, и он никогда больше не бывал в квартире «тренера».

Что-то отвратительное делалось у него за спиной: переглядывания, шушуканье в коридорах. Потом вызвали родителей и, хотя говорили о падении успеваемости Сергея Веселова, но ему-то было понятно: с Олешкой хотят разлучить. И ожидал, что его исключат, но в результате убрали Олега Васильевича, или он сам перевёлся в соседний посёлок. Серёга пытался с ним встретиться, напрашивался на тренировки, но Олег ускользал, отговаривался и, наконец, припечатал: «Серж, я всё понимаю, но это не для меня. Не приходи больше».

То был самый страшный день в его жизни, он даже собирался покончить с собой, но стояла такая суровая зима, что все способы были либо невозможны, либо требовали разового подъёма душевных сил, которых и так не доставало, а уж на холоде и подавно. Он машинально продолжал учиться, ехал на тройках и под любыми предлогами избегал занятий физкультуры, которые проводила молоденькая учительница, мастер спорта по фехтованию. Ей всё же удалось затащить его в спортзал, ведь он числился подающим надежды. Чтобы отвязаться, Серёга тогда нагрубил: мол, с женщинами у него не те результаты.

Потом оказалось, ещё как те! В девятом классе его уломали подружки: Оля и Юля, которые хвастались, что работают на пару, а сами из-за него устроили в сортире драку. Тогда Серёга немного успокоился, перебрал всех доступных девчонок и уже почти не вспоминал про Олешку. Лишь попадая на Бездонку, ныряя с высокого уступа и никогда не достигая дна, сожалел, что «тренера» нет рядом, ведь теперь он не смог бы ему ничего запретить.

После армии его познакомили с Веркой и, не дав оглядеться, мигом сыграли свадьбу. Через год родился Антон, и они переехали в Таворск, где Верке от мясного завода, куда она устроилась обвальщицей, дали небольшую квартирку, а сам он пошёл диспетчером в карьер…

– Погрузка буксует из-за низкой квалификации стропальщиков, – ответил Сергей на повисший в воздухе вопрос Царькова, хотя ещё совсем недавно ни секунды об этом не думал и вообще был не в теме. Просто слышал эти слова от Севы, опытного стропаля с самой большой зарплатой.

Игорь Альбертович с интересом взглянул на Сергея, и от этого взгляда, мучительно знакомого, задрожали руки. Чтобы скрыть смущение, Серёга стал похлопывать себя по карманам, будто что-то искал. Царьков понял по-своему и, придвинув коробку сигар, предложил: кури. Сергей ни разу не курил сигары и, опасаясь неловкости, мотнул головой и достал пачку Мальборо.

Они просидели до позднего вечера, обсуждая одну за другой проблемы порта. Вот где Серёге пригодился опыт диспетчера! Оказалось много сходного, и трудностей тоже, причём таких, с которыми он, Сергей Петрович Веселов, справлялся когда-то влёгкую, своими решениями поражая и сотрудников, и начальство. С лица Царькова не сходило насмешливое удивление, будто мелкий пацан, не выговаривающий ещё букву «р», вдруг принялся излагать философские постулаты.

Когда совсем стемнело, и в здании администрации никого не осталось, Царьков вдруг весело хмыкнул и, прикрыв руку Сергея своей ладонью, отчего рука мгновенно вспотела, отчётливо произнёс: «Вы золото, Сергей Петрович! – и, хитро улыбаясь, добавил – За это надо выпить».

Они пошли в ближайший ресторан, который вот-вот должен был закрыться, но, послушный негромкому указанию Царькова, повременил и ещё добрый час выдавал запоздалым посетителям закуску и выпивку. В тот раз Сергей удержался, не ушёл в запой. Вообще пить больше не хотелось. В его жизни появилось то, без чего все прошлые годы казались прозябанием, напрасной тратой сил, а сам он, как мотор, работающий на холостом ходу, как компьютер в режиме ожидания, пропадал без дела.