Марина Важова - Временно недоступен. Сборник рассказов

Это было мгновенное сближение, будто они шли навстречу друг другу на космических скоростях и, влекомые магнитным притяжением, закружились вихрем, сплелись и полетели дальше вместе. Уже потом Серёга понял, что летел только он, и только его закружило вихрем, а Игорь Альбертович продолжал идти своим обычным курсом, разве что скорости прибавил, получив мощный заряд в свои батареи-аккумуляторы.

Они вдруг стали неразлучны, и никого это не удивляло. Не знаете, где Веселов? Так у Царькова. Потом даже не спрашивали, сразу звонили в кабинет зама, когда нужен был электрик. Но вскоре и это отпало, Сергея назначили главным аналитиком порта, и хотя никто не знал, «что это такое и с чем его едят», как-то быстро сообразили – правая рука Альбертыча. Его поселили рядом с шефом в крохотной каморке, переделанной из матросской каюты, с круглым окном-иллюминатором и откидной койкой, на которой иногда, задерживаясь допоздна, Серёга ночевал.

Теперь он всем был нужен и с необъяснимой радостью слышал отовсюду: Веселов… спросите Веселова… Веселов пусть решает… Не то чтобы это щекотало его самолюбие или питало гордыню, нет, просто в этой востребованности он видел устойчивость своего нового положения, своей настоящей жизни. Как он существовал без этого раньше, невозможно было представить! Сам чувствовал, как расцветает, молодеет, наливается силой, и все это замечают, и завидуют, и признают.

Мир вокруг него в одночасье похорошел, даже к Верке возникло забытое притяжение, что-то вроде медового месяца. Она тоже стала на глазах расцветать, какие-то блузки с волнующими рюшами каждый день меняла, готовила любимый Серёгин борщ и по ночам не приставала с упрёками, не поворачивалась обиженно спиной, а, распустив по цветастой наволочке окрашенные пеплом волосы, трепетно ожидала, соблазняя запахом пряных духов.

Сын ловил каждое его слово и не выпрашивал подарков, а ожидал волнительного рассказа, как его отец – в который раз! – «порешал проблему»: расширил место стоянки, пресёк ночной «левак», договорился с пожарным инспектором и спас маленькую пристань, оснастка которой не вписывалась в нормы.

Деньги считать перестал, вернее, отсчитывал и фиксировал все расходы, а остаток приносил Игорю Альбертычу, и тот уже, тоже не считая, делил кучку пополам, как обычно делил пачку документов, с которыми предстояло работать. Но доли всегда хватало с лихвой, и Сергею было немного совестно перед стропальщиком Севой, чья самая большая зарплата была в разы меньше. Тот, видимо, не был в курсе финансовых рек, довольствуясь хорошей премией, которую не без основания приписывал стараниям Сергея, благодарного Севке за ту правильную фразу, с которой всё началось…

***

– Кто здесь Веселов? Вы Веселов? Говорить можете? К вам следователь.

Какой ещё следователь? Почему следователь? Если это касается тех денежных пачек, то просто передавал, не считая…

– Та-а-ак… Веселов Сергей Петрович, я правильно понимаю? Да вы лежите, не волнуйтесь, у вас, возможно, сотрясение. Ответите на пару вопросов? Можете просто кивать, если говорить трудно. Вы знали о готовящемся нападении на Царькова Игоря Альбертовича? Тише-тише, просто да или нет.

Какое ещё нападение? Ос-с-споди, что с ним?

– Жизнь Царькова вне опасности, а вот вам, я вижу, досталось… Скажите, в пятницу, примерно в час ночи, вы были на даче Царькова в Теребенино? Соседи слышали, как какой-то мужчина кричал, потом раздался звон разбитого стекла, они вызвали полицию. Это вы кричали и разбили балконную дверь?

Так вот откуда порезы на руках… Возможно, и кричал… Последнее, что вспоминается, как он отходит от двери кабинета, за которой… Что-то там было, он слышал. Игорь с Сашкой, новым водителем… Кричали? Нет, не кричали, только голос новичка, как в подушку: «Да Альбертыч, чёрт, мы так не договаривались!». И хрипло в ответ: «Щ-щ-щенок, щ-щ-щенок…».

– Значит, не припомнили. Ну, ничего, пока выздоравливайте, я завтра зайду.

Провал, полный провал. Между тем коридором перед дверью кабинета и кроватью в психушке стёрто напрочь. Ну и чёрт с ними! Игорь жив, и это главное.

Но всё же кое-что из памяти выплывало, возможно, более раннее. Сашка выскочил из кабинета с криком: «Я мигом, шеф!». Пробежал мимо, тараща оловянные глаза в белёсых ресницах и будто не замечая Сергея. Его обезьянья подвижная мордочка с фасонисто выбритой тёмной растительностью вокруг пухлого, розового рта омерзительно подёргивалась от усердия. Сергей тогда многозначительно постоял на пороге, как бы сомневаясь, стоит ли вообще после этого заходить, и отрывисто спросил: «Куда ты его?».

– Да за пивом, – благодушно протянул Игорь, по диагонали развалясь на кожаном диване и свернув штопором свои немыслимые ноги.

– К бане? – Сергей был нарочито немногословен, но зашёл и сел на своё место у окна.

– Ну! Шведов надо как-то обламывать, а то достали… бюрократы…

Такие операции они проводили вместе и пиво покупали по дороге, но Сергею показалось унизительным говорить о бане, и он зашёл с другого конца. Что с Матти Сундквистом, стармехом «Виктории», он уже поговорил: кэп не против двойных документов, но просит гарантий стоянки по времени. Игорь оживился, заискрил глазами, и к концу беседы как-то само собой получалось, что можно обойтись и без бани. Но тут Сашка просунул в дверь голову: «Порядок, Альбертыч!», Игорь, не прерывая фразы, кивнул, и стало ясно, что баня всё же будет. Без Сергея.

И тогда он зачем-то сделал вид, что торопится, забыл, мол, о важном деле, и выбежал на лестницу. Лишь оказавшись в машине, задышал, всхлипывая: «Щ-щ-щенок, щ-щ-щенок!», – и без звонка двинул на Приморскую, к Лариске. Там, как водится, устроил скандал в ответ на очередную попытку обсудить его развод и переезд на её квартиру, потом сбежал без документов и денег, забытых вместе с пиджаком, дома чего-то набезобразил и был отселён на холодную лоджию. Остаток ночи нырял в лесное озеро Бездонка, где толща воды, поначалу тёплая, резко сменялась на ледяную и одновременно обжигающую. Где когда-то хотел утопиться…

Тут он вспомнил, как стоял на перилах моста, кричал и пытался прыгнуть. Что-то постыдное выкрикивал, грозился покончить с собой. Это было совсем недавно, возможно, и вчера. Северный мост, что на выезде из Таворска, там ещё перила такие широкие. А дно каменистое и глубина метра три. Кто-то держал его за ноги, ругался страшно. Верка? Нет, парень какой-то… Наверно, Антон. Значит, напился до чёртиков, раз с моста… Скорее всего, не прыгнул. Ну, конечно, не прыгнул, иначе бы лёгким сотрясением не отделался.

И вдруг, как прожектором, высветило: Царьков же прогнал его! С работы уволил. Вспомнил, как в отделе кадров Лидочка… Лидия Евгеньевна придвинула лист и прошептала: пишите. Он знал, что ему надо писать, но злость, такая злость душила! Засмеялся, как в плохой пьесе: ха-ха-ха, – и сказал, что ничего писать не будет. Хотите уволить – увольняйте, хотите по статье – да пожалуйста! Лидочка глаза опустила, и все в комнате тоже в бумаги уткнулись, а он что-то ещё на выходе брякнул про задницу: лижите, мол, сами…