Максим Кустодиев - Опасное досье

После публикации статьи «Наркомафия в России» особому контролю подвергались переговоры всех сотрудников «Общего дела», причем не только работников аппарата, но и водителей, банщиков, официантов и т. п. Контроль распространялся на всех людей, имевших контакты с политдвижением, и в первую очередь, на сотрудников газет, телевидения и радио. В компьютерную программу были заложены ключевые слова, обозначающие наркотики и связанные с ними понятия, в том числе и используемые при переработке наркотических средств химреактивы. Причем, фиксировались как официальные, так и жаргонные обозначения («шмаль», «черняшка», «султыга» и прочие).

Номер сотового телефона Лобанова оказался в числе контролируемых. Слово «наркомафия», неосторожно произнесенное Даниловым в разговоре с Петром Кирилловичем, вызвало соответствующую реакцию бездушной машины, и запись их телефонного разговора была выделена для более тщательного анализа.

Говоря Сергею, что досье спрятано за много километров от Москвы, Лобанов откровенно врал. Досье беспечно хранилось в ящике письменного стола в небольшой уютной квартире в районе метро «Чертановская». И хотя по расстоянию и по времени это было, что называется, рукой подать, в некотором метафизическом смысле досье находилось действительно очень далеко, потому, что то, что происходило в этой квартире, для Петра Кирилловича было связано с тайной, не менее страшной и жгучей, чем пресловутое досье. Дело в том, что в квартире проживал его Мальчик.

Петр Кириллович 26 лет состоял в браке и был вполне счастлив. Он искренне любил свою жену, которую похоронил три года назад. У него были взрослые дети, сын и дочь, и по выходным они навещали его вместе с жизнерадостными внуками, наполняя шумом и хлопотами его трехкомнатную квартиру на Таганке. Но всю свою жизнь, и даже когда жива еще была Надежда Васильевна, Лобанов предавался преступной страсти – у него то и дело возникали романы с молодыми мужчинами.

Нынешнее вполне либеральное отношение к этой стороне жизни ничуть не затронуло внутренний мир Лобанова. Он мучительно стыдился своей страсти, считал ее глубоко порочной и оберегал ото всех. Страшно было даже подумать, что будет, если дочь, сын, его уже школьного возраста внуки узнают… Но почему вдруг они должны узнать? До сих пор ведь удавалось ему все держать в тайне.

Правда, какую ужасную цену пришлось заплатить этому подлому, ничтожному палачу Чудовскому. Но, ничего, тем слаще месть. За все унижения, за страх. Пусть не сам он – Данилов покончит с этой гадиной… Может быть, было бы лучше отдать досье именно сегодня. Но нет, он не мог. Сегодня, надо же было такому случиться, у Мальчика день рождения, ему 15 лет. Лобанов пришел с цветами, шампанским, огромной коробкой конфет и особым маленьким подарком для Мальчика. Изящная золотая цепочка и такой же вязки браслет на щиколотку, Мальчик так давно этого ждал. Ну, не мог же Лобанов взять это проклятое досье и снова уйти, оставив растерянного Мальчика одного в такой день, даже ненадолго. Ничего, досье подождет до завтра.

Потом, покидая свое прибежище (Петр Кириллович никогда не оставался здесь на ночь), он постоял над заснувшим Мальчиком. От шампанского малыш так раскраснелся и был удивительно хорош во сне. Он увезет Мальчика, они уедут вдвоем, сначала в Европу, потом видно будет, у Лобанова есть сбережения, если жить скромно, им хватит на первое время…

Стоит ли брать с собой досье? Поколебавшись, он оставил папку в столе и поехал домой.

Дома его ожидала маленькая, совсем ничтожная неприятность. Оба лифта не работали и завтра не будут работать. Подумаешь! С завидной легкостью Петр Кириллович преодолел одиннадцать этажей, это в его-то возрасте.

Спать не хотелось. Он включил старый немодный проигрыватель, поставил пластинку Скарлатти. Когда в дверь позвонили, Лобанов как раз собирался откупорить бутылочку белого французского вина, подаренного ему кем-то уже и не вспомнить по какому случаю. Кто это может звонить? Он машинально взглянул на часы: полтретьего ночи. Ошиблись? В глазок отчетливо видно было удостоверение сотрудника МВД.

– Это ваша «Волга» 06–80?

– Да, а что?

– Пожалуйста, откройте!

До чего же завораживающе действует на людей его поколения картонное удостоверение милиционера! Потом уже, когда в квартиру вместе с этим сотрудником вошли еще трое, Лобанов с опозданием подумал, что не следовало открывать.

– Поступили данные, что ваш автомобиль был использован в преступных целях, – заявил «сотрудник», остальные молча ждали.

– Да это чепуха, быть не может! – попытался возразить Лобанов.

– Проедем, разберемся. Тут рядом.

– Куда ехать среди ночи?

– Документики с собой возьмите.

Боже мой! Один из них, с гладким серьезным лицом, Лобанов совершенно отчетливо его вспомнил, это подручный Чудовского. И даже имя его припомнилось: Санек, ну точно, Санек! Тот тоже узнал Петра Кирилловича, на лице промелькнула гаденькая ухмылка. Вот оно что! Ну, конечно. Автомобиль – это все выдумки. Чудовский уже все знает, вот оно что! Когда же он успел? Неужели взяли Данилова, этого растяпу? Впрочем, какая разница… Боже мой! Они вытянут, они вырвут у него этот адрес, где спрятано досье. Что будет с Мальчиком! Будь они все прокляты, будь проклят Чудовский, будь проклято это досье! Как жаль, что у него нет такой маленькой таблеточки или ампулы – тихо и достойно уйти. Боже мой, как огорчится Мальчик, когда узнает!

Лифт не работал. Спускаться вниз приходилось через открытые площадки, расположенные снаружи здания вдоль фасада. Впереди шел как раз этот гладкорожий, он открывал двери. С лестницы на этаж, через наружную площадку, снова на лестницу, вниз, еще один этаж…

Надо решаться. Седьмой этаж – никаких шансов остаться в живых. Только быстро, чтобы тот, что сзади не успел его перехватить. Не успеет. Они не ждут такой прыти от старика. Как расстроится Мальчик, когда по телевизору покажут его, Лобанова, останки на грязном асфальте. И именно сегодня, в день рождения Мальчика!

Интересно, что бы он делал, если бы лифт работал? Сейчас это уже неважно. Пора!

Сюжет про самоубийство Петра Кирилловича Лобанова был показан в утренней хронике, и поэтому Данилов не стал звонить ему по мобильному в 16–00, как было условлено.

Трубку покойного Петра Кирилловича прихватил с собой один из порученцев Чудовского, некто Калюжный. Будучи в квартире, он машинально сунул трубку в карман и позабыл о ней.

Примерно год назад Николай Калюжный был лейтенантом спецбатальона ГАИ. Он служил тогда в Оренбурге и, по правде говоря, на жизнь не жаловался. В ту ночь он был старшим наряда из трех человек на загородном посту ГАИ. Транспорта в это время суток почти нет, и от нечего делать Калюжный решил сменить лысоватое переднее колесо на своем «жигуле» на вполне еще приличную запаску. Он как раз заканчивал работу, когда его напарник, старший сержант, остановил следовавшую в город новую «девятку» с затемненными стеклами.