Лариса Лактионова - Последний рейс

– Алисонька! Я зачем к тебе пришла? Ты же понимаешь, я у тебя, практически, ничего не принимала. Ты мне просто ключи передала от всего и всё. А сама ведь знаешь, сколько всякого барахла висит на старшей буфетчице. Что-то я не совсем могу разобраться. Особенно с той кладовой, где лежит барахло на списание. Интересно, сколько лет они его копили? Почему столько лет не списывали? Старпом сказал, чт если я со всем этим не разберусь, то он мне всё это впишет в атестат, как новое. Алиса! Это что же получается? Выходит, что я рейс отхожу зря? Пойми! Мы с мужем квартиру получили. Я почему на старости лет в море пошла? Мебель новую хотим купить.

Анна Ивановна заплакала. Алисе стало жалко женщину.

– Да успокойтесь Вы! Я завтра же Вам все акты на списание помогу оформить. Давайте ключи от кладовой. Не волнуйтесь. Время у нас ещё уйма до прихода. Всё сделаем тип-топ.

Анна Ивановна со слезами благодарности покинула каюту Алисы. Ну, даёт, подумала Алиса. Мало мне своей работы, делай ещё чужую. А ведь тётке надо помочь. Уж хитросделанный этот старпом Мазепин, так и хочется сказать, Мажопин. Обдурит бабушку. Пол парохода сопрёт, а на неё всё спишет. Нет! Не доставлю я ему такого удовольствия. Хам трамвайный! Проучу я тебя. Я им там наверху, поэтому и не нравлюсь. Слишком умная и много вижу. Ничего голубы. Я и отсюда не слепая. И все ваши фокусы вижу досконально. А последнее время, каждый сээртэшка, что-то очень долго стоит под бортом. Никогда раньше не видела, чтобы столько часов СРТ закачивало топливо. Ну, самое большое три часа качали. А сейчас, и пять, и шесть часов. Значит топливные танки сээртэшек закачивают под завязку. А зачем им столько? Продают топливо. Это точно. А откуда ящики фундадёра, пиво, дорогие фрукты, американские сигареты? Всякие там ананасы и прочее? Это всё между прочим денег стоит. А в каждой каюте комсостава ящиков море. И на каждое СРТ ящик с клыкачём исчезает. Я уже и со счёта сбилась, сколько перегрузили. И это только то, что я видела. А сколько не видела? Ведь я же ещё и сплю.

– Слушай, – сказала себе Алиса, – а нафик тебе это нужно? Тебе ведь ни холодно, ни жарко. А вот дудки! Зло берёт.

Что же они хапают, что ж они страну растаскивают? Неужели не понимают, что у них не десят жизней, а всего одна. Ведь в могилу всё награбленное с собой не утащат. Интересно, а куда же кэп смотрит? Как то не верится, что он с ними заодно. Лучший капитан флота! Да каждый, кто о нём слышал, старался попасть к нему на пароход. План всегда брал. Премии. Заходы в лучшие порты мира. Не повезло мужику, когда были выборы управляющего Флота. Во чудеса! Лучших отмели, а выбрали начальником Флота худшего из худших капитанов. Да я его ещё вторым помню. У него уже тогда морда жирная была. Штаны мешковатые, а сзади оттопыривались, как-будто он в них наложил. Ни одного путёвого корабля у него не было. Никогда с планом не пришёл. Никогда команда премии не получила. Сезонников сейчас на флоте пруд пруди. Понаехали хапуги со всей страны. Чуток хапнуть и смыться домой. Он этим сезонникам, на выборах, наобещал всем по машине разрешить привезти из европейских стран. Они и рады стараться. Профукает этот гусь Флот. Как пить дать. Слышала я, что его жена уже фирму в Португалии организовала, поэтому почти каждое судно заходит в Лисабон. А что мы знаем рядовые члены экипажа? А ничего. Неужели кэп от обиды тоже стал рвачём? Не думай ты ни о чём, сказала она себе. А о чём думать? О хорошем. Ведь было же что-то. Пусть эти пауки жрут друг друга. Ты здесь причём? Оно тебе надо чужое горе? Своего выше крыши. Наверное самые лучшие годы – это студенческие. Помнишь профессора Солнцева? Какая красивая фамилия. И сам он был для нас, как солнышко. Добрый, седой, красивый старик. На его экзаменах билеты не были раложены на столе. Ассистент подавал пакет и из него мы тянули билеты. И студенты часто передёргивали билеты. Ассистент возмущался, а профессор качал головой и осуждающе смотря на ассистента, говорил:

– Не мешайте, пожалуйста, раз студент ищет, значит что-то знает.

А помнишь, как сдали сопромат? И всей группой пошли отмечать в ресторан «Волхов». Сложились. Денег в обрез. Пили зелёный ликёрчик шартрез, а закусывали салатом оливье. Вся наша группа курила и только Вовка Ленин (сибиряк, у них там всё село Ленины, а жена у него Надежда. Мы её Крупской звали.) Ленин не курил. Студенческий билет и прочие документы положил в папку. Папку отдал мне, а сам вышел из ресторана на Литейный проспект подышать воздухом. Одев верхнее пальто мы толпой вышли из расторана. Вовки нигде не было.

– Наверное пошёл в общагу, – сказал Сашка «шкаф».

Прозвище «шкаф» Сашка получил ещё на первом курсе, так как рост у него был 2 метра и очень широк в плечах. Парень весёлый, добродушный и необидчивый. В общаге, от вахтёрши, узнали, что Ленин ещё не приходил. Да где же он? Я села на телефон и стала обзванивать все больницы. Ребята побежали на Литейный проспект. В больницах Ленина не было. Обзвонили все отделения милиции. И через два часа, наконец-то, дежурный какой-то ментуры, переспросил меня:

– Как говорите его фамилия?

– Ленин, – отвечаю.

– А имя? – заорали в трубку.

– Владимир.

– Где его документы? – спросил охрипший голос.

– У меня его папка, а в ней все документы.

– Говорите адрес. Сейчас привезём.

Мы всей нашей группой сгрудились около дверей общежития. Через 20 минут подъехал ментовоз. Из машины вышли два мента, с портфелем в руках и наш Вовчик, с распухшей мордой и подбитым глазом. Старший лейтенант проверил протянутый мною паспорт, студенческий билет. Поговорил с вахтёршей и полностью поверив, что это настоящий Ленин, вручил Вовке портфель и похлопав его по плечу, сказал:

– Извини, браток. Промашка вышла.

Всей толпой поднялись в комнату Володи. Он вытащил из портфеля три бутылки коньяка, палку сервилата, две банки чёрной икры. От Ленина мы услышали рассказ о его злоключениях. Выйдя из ресторана, Ленин распахнул пальто и полной грудью вдыхал свежий, морозный воздух. Рядом остановилась милицейская машина, из которой выскочили два сержанта, и не спрашивая ни о чём, заломили Володе руки за спину, и втолкнули его в ментовоз. В отделении сразу же провели в кабинет для допроса. За столом сидел старший лейтенант. Сержанты, толкнув задержаного к стулу, встали рядом с обеих сторон и в правой руке стали поигрывать резиновой дубинкой.

– Фамилия? – спросил офицер.

– Ленин, – ответил задержаный.

– Имя.

– Владимир.

Офицер поднял голову и взглядом очковой змеи, уставился на задержаного.

– Отчество.

– Иванович.

– Ты, что падла, издеваешься над вождём революции?

Старший лейтенант, выскочил из-за стола и кулаком, врезал допрашиваемого в глаз. Удар был такой силы, что Володя упал на пол вместе со стулом. Сержанты подняли стул вместе с задержаным.