Эмануил Бланк - Сочинения. Том 10. Антидепрессант

– Выбегалло, теперь, возится, со своими цветочками на даче, а проблема человеческого счастья, по-прежнему, так и не решена!, – вдруг, возмутился Шеф с таким выражением, будто именно я и был виноват во всех случившихся безобразиях

Затем директор продолжил свой спич уже более оптимистично

– Наконец-то, дождались! Кстати, и Ваше, молодой человек, нынешнее назначение будет непосредственно связано с сиим эпохальным событием, – голос Шефа загремел,

– Решением высшего совета и впервые в мировой практике, образован новый высокотехнологичный ПАДАЙ НИЦ, не имеющий никаких аналогов

Вместо персон, неудовлетворённых вообще или неудовлетворённых желудочно, коими занимался несравненный профессор Выбегалло, исследованиям подвергнутся личности, неудовлетворенные духовно. Моральные, так сказать, уроды

– А что с оборудованием?, – несмело поинтересовался я, – Как обстоят дела с современными приборами?

– Это определит честный, так сказать, тендер, то бишь, справедливый, кое в чем, конкурс, – зрачки-буравчики пожилого седовласого мудреца, вдруг, растерянно дернулись, а голос, оставаясь громким и уверенным, разок, но все же дрогнул

– Скажу откровенно, хотя все это и относится к государственной тайне, все процедуры подверглись антикоррупционному колдовству и специальному отпугивающему комплекту заклинаний. – Понизив голос, он торжественно перешёл к самой сути

– По программе импортозамещения, нашими великими учеными разработано самое передовое приборное оснащение, позволяющее мгновенно, за несколько месяцев до наступления, так называемого духовного голода и начинающегося маразма с распадом Личности, определить первые тревожные симптомы морального разложения, – при этом, он снова подозрительно взглянул на меня. Кое-что вспомнив, я и сам, вдруг, густо покраснел

– Далее, дело техники. Останется только подобрать соответствующие прививки и мощную дистанционную теле- и радиотерапию

– Последует серия точечных ударов по зловредным заграничным генмодифицированным информационным микробам и, опять же, супер точное замещение поражённых участков мозга экологически безопасными виртуальными имплантами, – Шеф довольно причмокнул

– Морально разложенные персоны, – он снова взглянул на меня, – спустя пятнадцать суток, так привычных для нашей страны и образа жизни, смогут свободно возвращаться, как в лоно собственной семьи, мозолистые руки родного коллектива, так и в крепкие объятия всего любящего народа

_____________

– Эмануил! Эмануил! Проснись, проснись же, наконец! – растолкали меня в родном двадцать втором автобусе. Ботсад Академии Наук. Конечная остановка. Опоздаешь. Пора выходить…

* – Термин «паллиативный» происходит от паллиатив (паллий, покрывало, греческий плащ, верхнее платье) – неисчерпывающее, временное решение, полумера, закрывающее саму проблему как «плащ» – отражает принцип паллиативной помощи – создание защиты от тягостных проявлений болезни, но не лечение самой болезни

Родился я в 1955 году. Явно счастливом. Если посмотреть на него даже как на обычный трамвайный билетик.

Любому понятно, что единица и девятка в левой половинке года равнялась сумме двух пятерок, примостившихся справа. Отсюда, уверен, и счастье, и удача.

Поэтому пятерки и десятки я боготворил. Сочинил себе, да простит меня Господь, настоящих цифровых кумиров. Кроме того, пятерки были наивысшим баллом при проставлении школьных, институтских и аспирантских оценок.

По пятым, десятым, даже по пятнадцатым и двадцать пятым числам месяца, я чувствовал себя прекрасно.

На бесконечных экзаменах и зачетах признавал только высшие оценки. Смешно, но перед началом испытаний я приходил в институтский корпус ранехонько с утра первым и вешал в гардеробе куртку, плащ и пальто только на пятый номер.

В крайнем случае, на пятьдесят пятый. Это немедленно приносило высшие баллы, повышенные стипендии а, в последствии, и блестящее поступление в аспирантуру и прочие серьезные учреждения.

Однако допрыгался.

У меня сломалась счастливая ручка. С того самого момента, все пошло наперекосяк. Конечно, сам виноват. Ведь говорила жена,

– Перестань все время теребить ручку. Особенно на переговорах. Сломаешь.

Однако по-другому никак не мог. Рука, подлая, сама инстинктивно тянулась, – чертовщина какая-то. Думал потом найти хоть какую-то замену.

Прочитал где-то о четках.

– Ты что? Мусульманин?, – спросил сосед из дома по-соседству, – Чего тогда спиртное употребляешь? Смотри, у нас в Израиле к чёткам отношение неравнодушное и подозрительное.

Заметив на себе ещё пару угрюмо-вопросительных взглядов на улице, я решительно засунул чётки в карман. И поглубже.

– Жалко, – подумалось с тоской, – удобная все же штукенция была. Вдобавок, пришлось тогда в Иерусалиме отстегнуть за неё целых пятьдесят шекелей.

Чётки были очень приятны на ощупь и сделаны из какого-то прозрачного голубоватого пластика, больше похожего на настоящий полудрагоценный камень.

Пальцы, будто сами по себе, автоматически и легко перебирали гладкий прохладный материал, громко щёлкая чётками одна о другую. И касания волшебны, и звук нравился, и руки пристроены.

– Надо же! Мусульманином посчитали. Еще и в подозрениях напряглись.

Достойной замены чёткам найти не удалось.

Пришлось возвращать к жизни старую добрую ручку. Склеивал и переламывал ее каждый раз, когда заканчивался очередной стержень. Выбрасывать ее не хотелось, никак.

Помню, как новой, эта ручка попала в наш тираспольский дом, впервые, ещё в советское время. Тогда она случайно завалялась на самом дне посылки от заграничных родственников.

Одновременно нам прислали и добротный шерстяной отрез. Из него тетушка Роза немедленно придумала пиджак для моего грядущего выпускного вечера.

– Материальчик-то, заграничный?, – закройщик дома быта, расположившегося на улице Карла Либкнехта, неподалёку от нашей одиннадцатой школы, подозрительно прищурился, – все с вами понятненько

Сняв мерку, он кинул в соседнее окошко бумагу с колонками цифр и крикнул,

– Валя, оформи их по полной! Материал – по наивысшей, цены – по самой дорогой категории. И все такое.

Увидев в итоговом счету « все такое», тетушка побледнела.

– Две пенсии только на пошивку отдать придётся, – помертвев прошептала она.

Мы решительно легли на обратный курс. Поравнявшись с дверью продуктового, Роза, вдруг, остановилась и решительно развернулась в обратную сторону

– Ничего! Пару месяцев на кефире поживу. Это даже полезно. Возвращаемся! Я обещала справить тебе пиджак к выпускному ещё тогда, когда ты в седьмой класс ходил.