Array Lu Bel - Сны Черубины

После полудня Чери встретилась с Николаем. Они отправились в близлежащий ресторан обедать. Во время трапезы Черубина в подробностях рассказала о своем визите к Альфреду. Николай между прочим заметил, что молодой ювелир вел себя очень сдержанно и благородно. Чери согласилась – ей тоже очень понравился новый знакомый и то, каким знанием своего дела он владеет.

Отобедав, молодые люди взяли легковой экипаж и поехали к графу N. Дом его располагался на набережной Екатерининского канала. Это был дворец классического архитектурного стиля, окруженный великолепной кованной решеткой, за которой виднелся большой сад. Ворота были широко открыты для подъезда экипажей.

В просторном вестибюле графского дома посетителей встретил швейцар. Николай подал ему свою визитную карточку и пояснил, что визит связан с делом, нетерпящим отлагательства. Спустя несколько минут Чери и Николай были приглашены в сад, где в беседке-ротонде граф – большой поклонник всего английского – пил традиционный «высокий» чай. На столике перед ним стояли чайник и чашка веджвудского фарфора со специальной перекладинкой, чтобы не намочить усов, тут же возвышалась стойка на три тарелки с жульеном в тарталетках и сладкими булочками к чаю.

Граф был весьма преклонного возраста, однако выглядел свежо и держался бодро. Поздоровавшись, Николай извинился за столь внезапный визит и представил графу свою спутницу. Хозяин вежливо пригласил гостей присесть и велел прислуге принести еще две чашки для чая. Николай и Чери, поблагодарив графа, расположились против него на небольшом диванчике.

С нескрываемым удовольствием граф смотрел на Черубину, на юное лицо с темными, цвета малахита, глазами, грациозную осанку, строгое, изысканного кроя платье и шляпу с дымчатым шарфом. Прикрыв глаза рукою, граф задумчиво произнес:

«…Царицей призрачного трона

меня поставила судьба…

Венчает гордый выгиб лба

червонных кос моих корона…»

Прислуга принесла ещё две фарфоровые чашки для гостей, и граф, желая выказать свою симпатию к прелестной юной особе, сам наполнил чашки.

– Вы наливаете молоко сначала, – подметила Черубина, принимая чашку из рук графа, – неужели не уверены в качестве фарфора? Хорошей чашке горячий чай не повредит, а молоко можно добавить и позже. Я, например, предпочитаю чай вовсе без молока.

– Но это не по-английски, – полушутя, полусерьезно возразил граф, – а я было подумал, что встретил родственную душу.

– О да, я тоже большая поклонница английского стиля, нет ничего лучше английского искусства устраивать жильё и сад.

Эта фраза из уст Чери прозвучала как пароль – граф был очарован девушкой окончательно.

– Чем же я могу служить Вам, господа, чем обязан Вашему визиту?

Николай изложил обстоятельства, побудившие нарушить покой графа, и выразил надежду на полное понимание и великодушное сочувствие его к пострадавшим при этих обстоятельствах.

Граф внимательно выслушал гостя, не выказывая ни удивления, ни огорчения, ни возмущения. Казалось, он размышляет о чем-то совершенно постороннем. Однако всё прояснилось, когда он начал говорить.

– Я многое повидал на своем веку и неплохо знаю природу человека с его помыслами и страстями. Ваш рассказ не стал для меня неожиданностью – я догадался о том, что серьги не принадлежат Алексею, сразу же. Однако и я грешен – едва мои руки коснулись этих великолепных серег, со мной произошло нечто невообразимое – я не смог от них оказаться! Я держал их в ладонях и будто слышал сладчайшую восточную мелодию и видел перед собой пленительную деву, её гибкий стан двигался в такт музыке, очи сияли на прекрасном лице как два черных солнца, улыбка на устах обещала неземное наслаждение… – Граф замолчал, но через минуту встал и твердым голосом сказал:

– Несомненно, серьги должны быть возвращены своему владельцу! Прошу Вас подождать меня здесь.

Черубина и Николай ещё были под впечатлением эмоционального рассказа и не могли поверить услышанному вердикту, как граф появился вновь, держа в руках сокровище. Он вручил серьги Суламифи Николаю, и, раскланявшись, простился с молодыми людьми. Его ждали не менее важные дела. Черубина, растроганная благородством графа, едва сдерживала слезы.

«Но осветят мой темный мрак

великой гордости рубины…

Я приняла наш древний знак —

святое имя Черубины…»,

– прошептала она, глядя в след удалявшемуся графу.

Спустя час молодые люди были в ювелирной мастерской. Николай передал Альфреду серьги Суламифи и, сославшись на неотложные дела, простился. Молодой ювелир, памятуя свою оплошность, приведшую к пропаже серег, тут же убрал их в несгораемый шкаф фабрики W.Moeller и высказал Черубине благодарность в самых искренних и трогательных выражениях, на какие был способен. Затем усадил гостью за стол и угостил крепким ароматным кофе с домашним ореховым печеньем. Посетителей в мастерской не было, и молодые люди могли общаться друг с другом без помех. Чери рассказала Альфреду в подробностях о визите к графу N. В ответ ювелир поделился своей историей, не менее невероятной и в своем роде исключительной.

Не так давно в мастерскую пришел весьма престарелый господин и принес на редкость крупный рубин насыщенного пурпурного цвета, или как его называют ювелиры – королевский пурпурный. Господин сказал, что хотел бы убедится в подлинности этого камня, подаренного некогда его предку императрицей Екатериной II. Он рассказал семейную легенду, связанную с прекрасным рубином: «Это древний талисман, он хранился в нашей семье с 1771 года, когда его подарила моему предку сама императрица Екатерина Великая в награду за подвиг – победу над Чумным бунтом в Москве. Тогда убито было около сотни бунтовщиков прежде, чем воцарился порядок, и эпидемия закончилась… Но история этого камня началась много раньше.

Своё первое имя этот камень получил тысячу лет назад в Багдаде. За невероятно большой размер его называли «гора» – «Джабал», слухи о нём разнеслись по всему Востоку и достигли Венеции. Скорее всего, венецианские купцы и вывезли «Джабал» из Багдада так же, как в свое время они выкрали мощи святого Марка из Александрии. Косвенно подтверждает эту версию тот факт, что много позже очень похожий камень принадлежал братству Святого Роха из Монпелье, известному успешной борьбой с эпидемиями чумы в Венеции.

О свойствах камня было известно многим: по-персидски он назывался «Самадж-Асмур», то есть «отражающий чуму». Где хранили его братья-священники, не знал никто, однако камень снова пропал… и вдруг оказался в шкатулке императрицы.

Более века прошло стой поры. К этой легенде нашего рода прибавились и другие, не менее значительные. Однако мне бы хотелось убедиться в подлинности камня Самадж-Асмур», поскольку он мог быть подменен…» – закончил свой рассказ престарелый господин.