Тамара Фисенко - Я хочу жить! Даже в последний день стоит начать…

Произнося слово «отдыхать», она приставила указательный палец к своей морщинистой шее, чуть нажав на горло. Люди, стоявшие у кабинетов врачей, повернулись посмотреть на меня… Все подумали, что я – алкоголик! Но это было совсем не так! Когда-то давно (мне было 23 года), я для себя решила, что алкоголь мне вреден и полностью отказалась от него. Меня невозможно заставить или уговорить выпить, потому что я так решила! А эти все люди смотрели на меня и думали, наверное, «с виду неплохо одетая женщина, причёска, туфли, сумка… украшения… и так! пьёт, что даже врачи её гонят от кабинетов, как собаку…» Стало так обидно, я хотела что-то ответить, но вдруг почувствовала, что не могу говорить… Как будто в челюсти что-то замкнулось, а рот был набит кашей… «Меня приняли здесь за «алкашку»! -я отошла к открытому окну и не могла отдышаться… Всё-таки, вытерев слёзы и взяв себя в руки, я снова зашла в кабинет невропатолога (кстати, она была и заведующей поликлиники!) уже без очереди и сказала ей, что свои домыслы нужно держать при себе и я пришла сюда за помощью, а не за унижением и издевательствами, напомнив, что пришла во время своего отпуска! Говорить было тяжело, в затылке что-то неприятно щёлкало. Мне казалось, что мои челюсти перестали смыкаться, что я не в силах внятно выговаривать слова…

– Иди отсюда! – грубо произнесла заведующая, а потом громче, -освободите кабинет!

Выйдя, я снова подошла к окну. Воздуха! Воздуха! Ну почему так душно! Мне уже надоели собственные слёзы! Сколько можно течь?!

Ощутив вибрацию в сумке, достала телефон: «Да!»

Звонила одна из сестёр моей мамы, самая молодая моя тётушка, Любовь Фёдоровна. Спросив меня о самочувствии мамы и вообще о делах, заметила, что с моим голосом что-то не так. Я попыталась объяснить, что меня не хотят не только лечить, но даже выяснить причину происходящего со мной. На что она предложила мне прийти к ней прямо сейчас. Поскольку жила тётушка недалеко, я пошла…

Мы сели за стол пить чай. В гостях у тёти случайно оказалась её родственница по мужу Нина. Нина была медсестрой с большим медицинским стажем. Тётушка поинтересовалась подробностями моего недомогания, а ее гостья внимательно на меня смотрела и тоже слушала.

– Девочка моя! – обратилась ко мне Нина, когда я закончила, – У тебя со щитовидкой проблемы! Ты отекаешь, обижаешься даже на незначительные замечания, плачешь по поводу и без? Почему тебя не направили к эндокринологу?

Я не знала ответ на этот вопрос. Более того, я не знала кто такой эндокринолог! Тётушка, как всегда, собрала «подарочек от зайчика» моим, уже довольно взрослым, детям и проводила меня до такси.

На следующий день я решила начать бороться со своим состоянием! И, для начала, выпила таблеточку мочегонного… Ну, чтобы отёки согнать… А что? Многие женщины так поступают! И прилегла…

Звонок Любовь Фёдоровны разбудил меня именно в тот момент, когда я в лучах летнего яркого солнца, обдуваемая лёгким бризом, проходила вдоль кромки прибоя и чуть прохладная морская волна касалась своими пенными языками моих горячих ступней…

– Через полчаса. Кабинет номер (…) Врач… (ФИО). Быстро собирайся. Тебя ждёт врач.

– Тётечка Любочка! Я в ближайшие пару часов… нетранспортабельна…

– А вот это меня не интересует.

Когда голос в трубке стих, я поняла, что деваться некуда… Это был приказ. Возражения и оправдания не принимались. Мне пришлось быстро собираться, бегая каждые три минуты в туалет, вызывать такси и мчаться к врачу. У кабинета под номером (…) сидела довольно большая очередь. А у двери стояла средних лет женщина, по видимому, первая в очереди. Своей, скажем так, не маленькой грудью она закрывала вход в кабинет. Когда я подошла к двери, она, окинув меня с ног до головы совсем не добрым взглядом, не дожидаясь вопроса, ответила: «Приёма ещё нет. Занимайте очередь!» Я, конечно, попробовала ей сказать, что меня ждут, но речь опять меня подвела… В это время дверь открыли изнутри, и бедная женщина, чуть не улетев через порог, была поймана вышедшим врачом:

– Вы Фисенко? – спросила врач у опешившей женщины.

– Я Фисенко, – еле промямлила я и зашла в кабинет.

Оказывается, что врач- эндокринолог, по звонку и личной просьбе моей тёти, вышла из отпуска на этот час, чтобы принять меня, совершенно бесплатно в свободном на время кабинете. Я с трудом рассказывала свои проблемы. Опять на каком-то этапе речи потекли слёзы… Мне было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю… Доктор спокойно записывала что-то в мою медицинскую карту. Закончив писать и закрыв карту, она, наконец, сказала: «Сейчас Вы поедете домой, соберёте необходимые вещи и вернётесь обратно или завтра к семи утра. Я ложу Вас в стационар. Со щитовидкой шутки плохи! А дома Вы не сможете просто лежать, спать и ничего не делать. Женщина, обычно, дома не отдыхает: то стирка, то уборка, то занятия с детьми… А Вам сейчас нужен отдых и лечение.» Мне очень не хотелось в больницу, но и вот так существовать тоже не хотелось.

На следующий день к семи утра я уже была в приёмном покое городской больницы. Как я поняла, мне подгоняли дозу гормона щитовидной железы, которая «отказалась работать». Кололи, в основном, успокоительное, чтобы я больше спала и отдыхала. Отёки сошли в первую неделю. Речь восстановилась. Оказывается то, что мне мешало говорить, тоже было отёком шеи и лица. Постепенно я выходила из состояния «амёбы», перестала постоянно плакать. Через двадцать один день я выписывалась из больницы нормальным человеком. Я была очень благодарна всему медперсоналу больницы: все были такими добрыми, чуткими, внимательными.

Мне был прописан гормон щитовидной железы пожизненно… Однажды доктор уже в другой больнице, консультируя меня перед операцией (совсем по другому поводу), объяснит мою ситуацию:

– Что такое болезнь щитовидной железы? Как Вам объяснить? Вот, представьте, Вы падаете в пропасть! Очень быстро, с ускорением! Но, принимая препарат, Вы, в общем-то, так же продолжаете туда падать, но немного медленнее…

Впоследствии я, по примеру подруги, решу, что я уже много гормонов «съела», и на время перестану принимать лекарство. К чему приведут эти эксперименты со здоровьем, я, возможно, расскажу позже. Но, предупреждаю сразу, никогда не делайте как я!

Мне 45. Я работаю художником в интернате для детей-инвалидов. Рисую на стенах внутри здания: в классах, холлах, игровых комнатах. Рисую для детей сказки, чтобы хоть чуть-чуть разбавить их полусонный «бежевый мир». Новое начальство загружает всё больше работой: я уже не просто оформитель, но и строитель. Приходиться, по настоятельным просьбам руководства, иногда работать в выходные. Правда, директор после выполненных заданий даёт отгулы. Но, перенапряжение, всё же, присутствует.