Елена Муравьева - Анни

В зал неспешно вошло два человека, почти одинакового среднего роста. Только не надо было быть даже прозорливцем, что бы не узнать в одном из них Григория Распутина, простого мужика. Увидев их издали и окинув быстро фигуру этого гостя графиня даже разочаровалась, ей, почему то загадочная личность этого чудотворца представлялась гигантского масштаба. А он был худым, и даже изможденным. Рядом с ним епископ Феофан просто лоснился от комфортной жизни! Милица вела их представлять своей гостье и сестре и в выражении ее глаз Элизабет фон Газейштарт заметила ту же разочарованность и даже брезгливость. Украдкой бросив взгляд на княгиню Анастасию (Стану), она уловила то же самое! Дамам такого положения в обществе совершенно не свойственно было проявлять своих истинных чувств и эмоций, но ….. только выпитая наливка сделала их веселыми и раскрепощенными, диктуя более искреннее поведение.

Подойдя, Распутин медленно склонился в легком наклоне к ним, а Феофан поцеловал протянутые руки княгини и графини. Сам Феофан стал живо участвовать в услужении как дамам, так и нового гостя. Он усадил его в глубокое кресло и стал глазами искать то, что послужило бы и ему местом отдыха. Он взял стоявший неподалеку стул и поставил его рядом с креслом княгини Станы. Дамы в самые первые минуты оказались в легкой оторопи от незнакомца, уж слишком загадочен был и сам вид этого человека. Его возраст ну никак нельзя было определить. И мысли по этому поводу приходили уж слишком нереальные. В какой -то момент казалось, что ему лет 35 и что наводило на такие мысли, было не понятно, но потом в следующее мгновение они полностью заменялись цифрой- 50 лет и это так же было непонятно! А еще непонятнее было и то, что в сотую долю какого – то мгновения, ему можно было дать и все 60 лет. Обветренное лицо, странная, настолько странная, особенно для немецкой графини, его прическа, с пробором удлиненных волос по середине головы и как бы расправленная руками по бокам и борода, неухоженная, странной формы, как лопата. Он был в чистой одежде. Начищенных до блеска сапогах, но в совершенно лишенной суразности и стиля, хоть какого-то. И очень важно было сказать, что этот человек знал о произведенным собой на них впечатлении, но его это никоим образом не смущало, а еще самое важное, что он, простой мужик, находился в окружении самых, можно сказать «Сливок» высшего общества и ему от этого как изначально, так и теперь не было дискомфортно и его не смущало. Он был медлителен. Очень медлителен в своих движениях, но уверен. Просто уверен, но то ли в своем уме, то ли в своей силе, никто не знал! Лицо у него было простое, некрасивое, очень обычное для мужика, оно не могло зацепить даже ни за одну ниточку человеческого любопытства. И……..просто приковывало к себе невероятной силой и особенно в тот момент, когда он смотрел на тебя. Глубокие пронзительные глаза обладали мощнейшей силой и ты не знал, что лучше для тебя- бежать от этого взгляда подальше, прочь или приблизится к ним, как можно ближе и отдаться воле этой силы полностью, потеряв контроль над собой. Они были очень выразительные, но цвет глаз не определялся. После ты их пытаешься вспомнить, и они, только они одни заполняют все его лицо, а цвет ты вспомнить не можешь, и по яркости склоняешься всегда к карему цвету. А, ведь, на самом деле, они были очень светлые! Графиня чуть не ахнула, когда встретилась с ним взглядом. Машинально она поднесла даже руку к груди, и вся выпитая наливка с большой силой ударила в голову. Ей на мгновение показалось, что перед ней глаза ее супруга Войцеховского, но они были совершенно другие! Она потом вспоминая этот момент поняла, почему ей так показалось. Просто они у Артура такие же пронзительные и выразительные.

Видя замешательство дам, Феофан начал разговор первым. Он стал представлять Григорию принцесс. И назвал он их именно принцессами. Загадочный гость утвердительно кивал в ответ, но очень спокойно и уверенно оставался сидеть на месте. Тогда княгиня Милица предложила пройти в гостиную залу на ужин и Феофан предупредил ее беспокойством. – Дорогая принцесса, я должен просто предупредить, Григорий давно не ест ничего мясного и никаких сладостей! Ни под каким предлогом!

Обескураженная княгиня от неожиданности даже присела назад на кушетку, но в этой ситуации сам гость разрядил обстановку. – Я очень голоден. У вас капустка найдется? Картошка? Яблоки? – и лицо его смягчилось, в уголках полных губ показалась улыбка, и вот в данный момент все готовы были дать ему лет 40 от роду.

Они поднялись. Напряжение медленно стало уходить. И направились в гостиную на ужин. Княгиня все так же еле дотрагиваясь, взяла графиню под локоть.

Уже сидя за хлебосольным столом, княгиня Стана задала Григорию Распутину, мучавший ее вопрос – Зачем тот приехал в Санкт-Питербург в эти смутные времена и не приезжал до селе ранее?

Он устремил свой взгляд на нее и она почувствовала, как в районе солнечного сплетения у нее начинает закручиваться неизведанный ранее вихрь отзывающейся на его посыл энергии и она не отдавая себе отчета вжалась в спинку своего стула, что бы не сорваться от странно возникшего чувства прилива энергии и не начать бегать по залу. Все, все присутствующие, уже вышли из состояния сильного удивления и стали впадать в совершенно другое состояния, подпадать под мощное влияние этого человека и уже никто не сомневался в том, что в этом человеке ощущается неоспоримая, непонятная, могущественная сила, способная подчинять волю людей. Отношение брезгливости к нему заменялось почтительностью. Он подумал и стал медленно говорить – В столицу я отправился имея великую цель- попросить деньги на строительство церкви в Покровском: Сам я человек безграмотный, а главное, без средств, а храм уже в сердце перед очами стоит»

Соответственно графиня не поняла ни одного слова на русском языке и завороженная выпитой наливкой, решилась попросить кого-нибудь постоянно ей переводить его слова. Услужить немецкой знатной особе вызвался Феофан. Ну и после перевода, графиня не совсем ясно уяснила смысл ответа, не сумев представить себе: « Как храм может стоять в сердце?» Она потом все осознала, просто трудности восприятия возникли при отсутствия такой яркой образности во французском языке по сравнению с русским, а еще простонародным.

– А у кого вы собираетесь попросить эти деньги? – спросила Милица.

– Прямо ни у кого. Чье сердце само расположиться сделать угодное Богу дело, тому в ноги поклонюсь!» – ответил он.

– А сколько надо? – тогда спросила Милица.

Он задумался, но прямо не ответил. – Я не знаю. Будет столько, сколько Богу нужно. Кто сколько расположиться дать!

И это не поняла графиня. Немцы во всем все просчитывают и любят точность, такие абстрактные и безликие ответы ввергали ее в тихое недоумение.