Елена Муравьева - Анни

Войцеховского она привлекла. Его она заинтересовала. И будем, совсем честны, он был сильный, в самом расцвете лет, энергичным. Он был мужчиной, который последние годы направил всю свою энергию на науку и бизнес и у которого рядом была уже начавшая увядать супруга. Его легко было понять. А его любимая Анни фон Махель оттолкнула его и всеми своими силами старалась быть как можно дальше в физическом плане! Она избегала встреч с ним, сама боясь не совладать со своими чувствами и провалиться в бездну всепоглощающей любви к нему.

Вечером этого же дня, Войцеховский направился в центральную гостиницу Будапешта, где его ждала роковая женщина «северной столицы» Российского государства! Он был заинтригован. И он упал в эту связь. Упал самым простым и бессовестным образом, отпустив свою законсервированную сексуальную энергию на волю случая! Каждая ночь в гостинице была проведена с русской, домой он заезжал только переодеться и принять нужных людей по бизнеу! Вернулась его разгульная молодость.

И, конечно же. Слух о необычной паре, арендовавшей номер стал распространятся от обслуживающего персонала гостиницы. Кто-то, как-то узнал в нем владельца завода в комитате Шольт и супруга графини фон Газейштарт. Хелен Полани подцепила эту новость спустя три недели его возвращения из России. А от Хелен узнала и Анни.

47. У Анни сразу пропало молоко. Ребенку пришлось искать кормилицу. Но для него, малыша, ничего страшного не произошло, ему было уже пол годика. Сдерживать слезы у Анни не хватило просто сил. Она поплакала у подруги на плече. И та, как могла ее утешила. Это было больно. Как всегда, в такие минуты, Анни захотелось спрятаться под одеялом от всего мира и если бы только можно было забыться сном! Только сон, выключение тебя самой из реальности бытия защищает от этой боли. А больше ни что. Но сон в такие моменты не приходит. Он наоборот, словно бежит от тебя. И ум со всем соглашался и все понимал. Это было так естественно и логично. Он совершенно свободный человек. Ни она ему, ни он ей был ни чем не обязан! А сердце не принимало! И вот как! Сердце оказывалось победителем в этой неравной схватке со здравым рассудком! А эту боль необходимо еще скрывать! И это тяжелее. Хелен сидела и проклинала все на свете и себя и свою глупость и свою поспешность. Она наивно думала, что занятая полностью работой и ребенком, подруга давно освободилась от бесплодных чувств, а поэтому и не могла предполагать, что это окажется настолько серьезно. Но новость была довольно интересна и потом, они знали того, о ком услышали, не могла она не поделится такой столичной сплетней. Увидев расширенные глаза от какого- то выпрыгнувшего словно из подворотни изумления, Хелен сконфузилась. Они смотрели на нее и в тих стояли слезы и выражение страха на пополам с отчаянием! Вскоре же уже сожалела о содеянном и лучше, иногда, для человека быть в неведении! Она вынуждена была из дома Анни уйти вечером с тяжелым грузом на плечах, так и не ушла бы, пусть подруга обопрется на ее плечи и поплачет у нее на груди, но домой вернулся граф фон Махель и что бы не вызвать подозрения, она покинула их дом.

Весь вечер Анни ходила тенью. Граф ясно увидел натянутость улыбки и встревожился ее спешным желанием остаться одной, а вечером она сказалась больной и не вышла к ужину. Тогда он сам пошел в ее комнату. Сцена оказалась для него удивительной. Анни сидела на полу, сама себя обхватив руками и раскачивалась взад и вперед, словно мучаясь от боли в животе. А на самом деле, она словно держала себя от яростных, дерзких, несуразных поступков. Ей то хотелось сразу бежать, бежать к Войцеховскому и посмотреть в его глаза и со всей силы, как можно сильнее ударить в лицо, так сильно, как только она могла бы! То ей хотелось набрать ванну воды и погорячее, что бы обжигающее тепло отвлекло ее от навязчивых мыслей. То ей просто все хотелось в безудержной истерике крошить и рушить! Но к ребенку в таком состоянии она подходить не могла! Раскачиваясь, и закрыв глаза, она тихо сквозь зубы повторяла – Возьми себя в руки! Возьми себя в руки! Возьми себя в руки! —

Граф подошел не слышно и в изумлении осторожно дотронулся до ее плеча. Она очнулась и в каком-то отупении посмотрела на него. – Анни, что- то случилось?

Тревожный взгляд смотрел участливо, и так от него становилось стыдно, хотя мы не властны над чувствами. И разглядев в его глазах не поддельный страх, ее словно током ударило. Она протянула к нему свои руки, разрыдалась и сама обхватила его за плечи руками, щекой прижалась к его щеке и он услышал ее быстрые, с надрывом слова.– Родной мой, как хорошо что ты у меня есть. Как хорошо! Ты самый хороший на свете! Нет тебя лучше. О, дева Мария, как хорошо что ты есть! Ты и Кристиан! И мне больше ничего не надо!

Он стал гладить ее по голове. Он был мудр. Он все понял. Ничего не зная, он все понял! И ему сейчас было радостно, что он ей просто дорог и нужен! И он гладил и гладил ее по волосам, и даже как маленькую девочку стал убаюкивать. Сейчас он для нее защита и опора и наставник и мать и отец и просто супруг. А как она ему была дорога, не каждый мужчина может дать женщине столько помощи и надежности. Не каждый. А он был этой надежностью!

48. Жизнь…. Все человечество с самого своего зарождения на этой планете, задается вопросом: «Что есть жизнь, да, почему она такая!» В ней так много боли! В ней так много горя и страдания! Господи, где ты и почему ты все это допускаешь для нас!?

И уж объять своим разумом не объятое, действительно, нельзя. Для графини, может быть, произошедшее все с Артуром Войцеховским и необходимо было?! Ведь она стала ходить к странному старцу, почти каждый день. Он, словно, загипнотизировал ее. И ей это начинало желаться как доза наркотика. Так же вела себя и еще одна знатная особа, у которой он и поселился на квартире в итоге, генеральша Лохтина… Графиня позже узнает, что та бросила все ради него и стала юродивой. Везде ходила за ним, слушалась его, яростно защищала от нападок аскетично настроенных людей и старалась всем угодить. Превратилась в служанку, которую некоторые говорили, он еще и поколачивал.

А графиня, узнав, что ее знакомая Серафима Гирчич отправилась в Будапешт, вслед за Войцеховским и узнала это с запозданием, случайно, так как мозг уже работал в нужном направлении только для Григория Распутина. И это известие чары его и рассеяло. Она, словно очнулась! Выпасть из жизни легко, тяжело в нее возвращаться. И графиня фон Газейштарт исчезла из Петербурга для всех неожиданно и впоследствии, вспоминая о таком периоде в своей жизни, сразу воздевала руки в молитве к Деве Марии. А иногда, и даже, сплевывала втихомолку. Так делали многие в России и она научилась! Так ко всему тому, она там чуть не спилась! Женщина, «голубых кровей», которую почтительно принимали во всех высших кругах Европы! Через несколько месяцев, после оставления России, она усердно будет желать забыть этот период в своей жизни, как легкое умопомешательство. Но кто знает? Пути Господни неисповедимы!