Евгения Арапова - Прости… Забудь

–Получается, что если бы она вам по-человечески не понравилась, вы бы не стали продолжать общение, несмотря на то, что это ваша родная дочь?

–Думаю, именно так и было бы.

–Вы говорите о решительности в вопросе ухода из семьи и готовности мужчины к этому шагу, а как же рассказы для «любимых» за пределами брака, о том, что «люблю тебя, но не могу от жены уйти, долг, обязанность, дети»?

–Ты правильно говоришь, рассказы. Это обязательная программа, без которой ничего не будет. Потому что, в основном, желание нового тела (много прекрасных девушек), новых впечатлений. Можно восхищаться каждой, которая в определенный момент твоей жизни была рядом, но не любить, на это сил не хватит. Я высказал свое мнение о причинах распада брака, и желание секса на стороне, возникающее у привлекательного, востребованного мужика, который не играет в верность никоим образом к ним не относится. А само желание возникает, когда жене не до тебя, или еще какие-нибудь проблемы. Но не нужно той, другой, думать, что она ценнее и важнее жены. Сам не знаю, как это устроено. Страх перемен, дети или все же оставшаяся любовь, но зачастую персона любовницы не играет большой роли и, естественно, мужчина никуда не уходит. Важно недопонимание с женой, которое и выступает на первый план, это с ним у мужчины диалог и отношения, а не с новой женщиной. Все то, что есть—это проблемы мужчины и его жены. Той, другой, как личности часто вообще нет.

–Алексей Владимирович, скажите, вам стало легче, когда история с Вавиловым закончилась?

–А ты уверенна, что она закончилась и что значит легче? Он остался в живых, а моя дочь умерла. У этого человека есть будущее, даже после отсидки, у Леры его нет. У Вавилова есть дети, у моей дочери их не было и не будет, я не стану дедушкой внуков, мамой которых была бы Лера. Я сделал, все, что мог, при этом, многое потеряв. Не знаю, правильно ли поступил, но не жалею. Я, как бы ни отстранялся от этого чувства, но ощущал себя перед ней виноватым. Своим поступком я решил некоторое количество проблем. Ты сама знаешь, что значат для нас наши дети, и на что мы способны ради них. Это особенно сильная боль. Я немного ее заглушил, хотя, понятно, дочь не вернуть, но отомстил за своего ребенка, объяснил «обмудку», что нельзя ломать жизнь другого человека, нельзя играть чужими чувствами. Я сделал то, что позволило мне перестать себя ненавидеть. Я спас память дочери и себя.

–Вам никогда не хотелось, чтобы Вавилов узнал, кто устроил ему настолько сладкую жизнь?

–Я проделал большую работу, потерял деньги, и время от времени у меня возникал подобный соблазн. Хотелось бы, чтобы он понял, из-за кого сидит, и охуевал от злости и бессилия, так же, как я, когда ее потерял. Я хотел, чтобы Вавилов чувствовал себя так, как моя дочь. Но знаешь, есть особое удовольствие и в тайном глумлении над «невинно осужденным». Сейчас мне нравится знать, что он мечется в своей клетке (в прямом смысле), пытаясь узнать, но, надеюсь, никогда не узнает, что, на самом деле, сидит за убийство. В этом есть некая ирония: сначала он не знал, до чего довел человека, теперь не знает, что платит за это. Я сейчас выгляжу как дед, ударившийся в излишнюю сентиментальность?

–Вы уехали потому, что боялись, что все еще может измениться?

–Я уехал потому, что устал. Всю жизнь вкалывал и заслужил спокойной, тихой жизни, теперь уже можно. Этот город отнял у меня дочь, здесь распались оба брака, и я, не зная, сколько осталось, хочу прожить следующие годы, по возможности, счастливо. Что касается страха, он был и остается. Я до последнего боялся, что моих «решал» перекупят заинтересованные люди и посадят меня. Боялся, что что-нибудь сорвется, Вавилова выпустят, а деньги, в виде доли не вернут, о риске рейдерского захвата я уже говорил. Эти мысли мешали мне жить и я решил, что в Испании безопаснее и спокойнее. Круг общения найти несложно, были бы деньги. А они, пусть и в небольшом количестве, есть. Нам хватает. Я превращаюсь в настоящего европейца. Автомобиль-скромный focus, в дом и обстановку вкладываемся. Продукты пусть дороже, но качественнее российских. Образование Каринке оплачиваю, это да, недешево. Она симпатичная девчушка, все, что нужно в этом возрасте, у нее есть, но без излишеств, я не повторю ошибок, допущенных с Настей. Здесь мне легче, с переменой места я о многом забыл.

После паузы Свирский продолжил:

–Оля, теперь ты единственная, кто знает, как и зачем я это сделал. Я не жду, что ты меня поймешь и не жду одобрения, оно мне не нужно. Но стало не знаю, может чуть легче, когда я об этом рассказал. Ведь, получается, поговорить об этом я мог только с тобой. Если в нашей жизни факты, которым вообще ни с кем не поделишься. Тем, например, что ты-гей, или еврей. Не принято о подобном сообщать, я про Россию. Нужно молчать и надеяться, что никто никогда не узнает. Самое уебищное в моей ситуации, что меня же еще и осудят. Понимаешь, осудят. За то, что я отомстил, лишил детей отца, лишил женщину мужа. Ну во-первых, не навсегда. Потерпит, переживет, работать пойдет или своими дырками поторгует, ей не привыкать. Моя дочь 6 лет жила в аду, не справилась, но она слабая. А все остальные сильные, вот и посмотрим, насколько хватит этих сил. Вся эта херня, про то, что мстить грешно, не по-христиански, так говорят и думают сраные терпилы, которые боятся, и у которых нет смелости или ресурса. Слава богу, у меня было и то, и другое. А что касается кармы, расплаты… я все потерял. Дочь, семью, чего мне еще бояться, что сдохну? В принципе, пожил уже, достаточно. Страшно, что посадят, вот подобного я бы действительно не хотел. Опасаюсь, и стараюсь сделать все, чтобы этого не случилось. Но опасаться не значит обосраться от страха. А те, кто осудит… Пусть потеряют любимого ребенка, пройдут тот же путь, и только тогда получат право открывать рот. У них появится право говорить, а у меня–интерес слушать. Прежде чем судить одного человека за то, что он сделал с другим, нужно четко осознавать, что тот конкретно натворил, тогда и ракурс поменяться может. И не нужно будет кудахтать, хотя… это каждый горазд. Каждый из нас должен платить за то, что сделал. Я не бог, чтобы определять степень и наказывать, но я отец, и в этой ситуации на многое имел право. Вот ты меня слушаешь, тебе жалко Вавилова?

–Я до конца не понимаю, что произошло между ним и Лерой. Но если вы так поступили, значит, на то были веские причины. Вы знаете, я достаточно цинична в силу профессии, и понимаю, что кроме закона существует еще и справедливость. Лерино сердце не выдержало, по закону Вавилов не при чем, чего бы вы добились? Как бы кто ни относился к вашему поступку, я понимаю, насколько сложно он вам дался, это решение сильного человека. Я видела достаточно людей, переживших беззаконие. Многие сдавались, не шли до конца из страха или из-за жуткой апатии, в которой находились. Притом, что им, в отличие от вас, терять, зачастую, было нечего. Единственное, что могли сделать, заткнуться, молчать и жить дальше. И молиться, чтобы последнее не отобрали. Они слабее и должны знать свое место, да в этой стране есть люди, с которыми ничего не случится, что бы они ни натворили. А что, этого кто-то не знает? Сейчас все так и если ты хочешь жить, принимаешь правила, можешь, конечно, попробовать «ссать против ветра», но результат предсказуем. Все мы варимся в этом дерьме, играем в игры, делаем вид, что все нормально, понимая, что дно пробито, и так быть не должно. Бывают одиночки, пытающиеся что-то изменить. Чем все это заканчивается, кроме того, что на них представители народа-богоносца, которым они же и помочь пытаются, первые накидываются? С увещеваниями на тему того, что нечего вмешиваться, нужно молчать и терпеть. Воистину, основная масса народа заслуживает того дерьма, в котором живет, жаль, что вместе с ними мучаются и те, кто хочет нормальной жизни и готов ее таковой делать. А одиноких борцов ждет профилактическое физическое насилие, уголовные дела, аресты, в самом неприятном случае, смерть. Никому из нас это не нужно. Живем в предлагаемых условиях.