Дмитрий Ардшин - Слепая зона

Хрулев наморщив лоб, нерешительно покосился на пепельницу, усыпанную белыми клочками. Тяжело вздохнул. Выудил из кармана пиджака монету. Подбросил ее над столиком, и вслед за потертой, темной пятирублевкой подпрыгнуло сердце. Монета звякнула о столешницу. Прихлопнув монету потной ладонью, Хрулев медленно отвел руку. В ушах грохотало эхо кошмара…

Пропасть в телефоне шаркнула, щелчок, – и тонкий, нервный голос стал повизгивать, вплетаясь в восточный мотив, словно к пяткам заполошной певуньи прикладывали раскаленную сковородку. Внезапно мелодия оборвалась. И Хрулев услышал тихий, уставший голос. Ее голос… Затылок окаменел, легкие и сердце выжгло жаром. Он не поздно?

– А вы кто? – недовольно спросила она.

Хрулев назвался ее личным таксистом.

– Как ваши предсказания? – оживилась она.

Хрулев предложил погадать ей на кофейной гуще.

Молчание в ответ. В телефоне, на дне пропасти – шорохи, возня. Меняли декорации, готовили ловушку?

Марина молчала, молчала, молчала. Надо что-то сказать ей… Но мысли путались, стены сжимались, в ушах грохотало. Хрулев неотвратимо погружался в слепую зону.

– Не обязательно кофе. Я тоже его не очень… Можно что-то другое придумать, – запинаясь, беспомощно пробормотал он, как будто уговаривая самого себя.

– И что, например? – вдруг воскресла она.

– Ну, я не знаю, – Хрулев растерянно обвел глазами комнату, которая продолжала сжиматься вокруг него.– Например, в бильярд… шары погонять.

И вдруг бездна рассыпчато зазвенела осколками хрусталя – Марина захохотала. Оглушительно. Невыносимо. Хрулев вздрогнул и, швырнув телефон на красный диван, заметался по комнате.

– Идиот! – восклицал он, горестно мотая головой, хлопая себя по ляжкам, спотыкаясь о пуфик, который докучливо лез под ноги. – Старый идиот! О чем ты только думал?

Да. Это была ошибка – звонить к ней.

Но Марина вдруг перезвонила сама…

И вот все переменилось. Яркими кометами проносились дни. Город наполнился красками, светом, задышал простором огромного мегаполиса, благородным чужестранцем взглянул свысока. Дома – особенно в центре – вытянулись, царапая крышами небо; улицы запетляли, беспечно убегая в даль; в них можно было заблудиться. Хрулев словно оказался во сне.

Переменился и сам Хрулев. Он постоянно насвистывал или напевал себе под нос что-нибудь легкое, прилипчивое. Он стал замечать, что говорит и думает рифмами. Постоянно чесались нервы, тлел огонь под кожей, шумело в ушах. Вместо серых рубашек – яркие футболки, вместо сигарет – дешевые сигары. Каждый день машину загонял на мойку. Принимал душ утром и вечером; обливался дорогой туалетной водой. Подолгу топтался у зеркала в прихожей, выпячивая грудь, приглаживая серебристую шевелюру, с беспокойством и сожалением трогая плешь на темени. Ночью он ворочался с боку на бок, мечтая о Мадриде, Барселоне, Марине…

Он купил толстый путеводитель по Испании и читал его, как набожный человек – священное писание. Глянцевые страницы с мелким шрифтом и яркими, цветными картинками впечатывались в мозг, врастали в него. А после то, что прочитал, он пересказывал Марине, выдавая за свои впечатления; говорил восторженно, словно декламировал стихи.

Как-то вечером его окликнула полная женщина, – упрямое лицо, маленький, плоский нос. Он безучастно поговорил с бывшей женой. Она сказала, что он стал другим…

«С вами все в порядке? – спросил начальник, остановив Хрулева в коридоре.– Что вы так сияете?»

А сиял он оттого, что встречался с Мариной, пил с ней кофе, подвозил ее до подъезда. Он хотел, чтобы это продлилось как можно дольше. Ни на что другое Хрулев не рассчитывал.

Рядом с ней он на удивление легко и просто превращался в другого человека. Этот другой работал финансовым директором в крупной алкогольной компании. Ему опостылели постоянные и переменные расходы, дебет с кредитом, логистика, процент по прибыли, многомиллионные контракты. Он с удовольствием проведет с Мариной осень в Испании, когда спадет жара и цейтнот, – когда он не будет так занят… А еще он приобрел внедорожник. Но вот неудача: паркетник угодил в аварию, его рихтуют, а потому Хрулев пока мучается на древнем мерине.

Ночью, глядя в потолок, он представлял, как обнимает Марину, трогает, ласкает. И тогда комнатный сумрак наваливался на Хрулева, душил его, а тело плавилось воском. В следующий раз я обязательно это сделаю, думал Хрулев. Но при встрече с Мариной в тот момент, когда он уже готов был ее поцеловать, в его голове вдруг выстреливал голосок: «Где твое достоинство?», – и отдавался острым уколом в сердце. Только не сегодня, говорил Хрулев себе, боясь все испортить, спугнуть свою удачу. Он продолжал рассказывать Марине об Испании, а внедорожник все рихтовали и рихтовали.

Однажды Хрулев и Марина забрели в кафе, где стены были увешаны африканскими масками. Ноздри щекотал запах пряностей, музыка патокой вязла в ушах, за столиками – юные смуглянки с прямыми челками, закрывавшими лоб, и парни в мешковатых джинсах. Хрулева распирало от легкости. Ему казалось, что он остался без кожи, а так же без ног. Его наполнили веселящим газом, и вот-вот он оторвется от пола, взлетит. Хотелось все время шутить, говорить об Испании, которая непременно ждет его и Марину. Сегодня он точно ее поцелует. Может быть, даже сейчас. Потому что было только это мгновение. Главное, забудь, не думай, что в кафе, наполненном девочками и мальчиками, ты выглядишь нелепо.

На белом полотне экрана, который занимал всю стену у входа, тщедушный мужчина – усики и котелок набекрень – пытался очаровать слепую цветочницу. Хрулев вскользь заметил, что смотреть фильмы, где он и она идеально красивы, очень скучно. Ведь с первых кадров все понятно, остается только зевать. Но вот когда он неудачник и ему далеко до Брэда Питта, а она красавица и пышет счастьем, вот тогда возникает интрига, напряжение…

– Это еще дальше от жизни, – сказала Марина, задумчиво дергая золотой кулон на шее.

– Пусть так, но… – Хрулев смутился.

Подплыл полный щекастый парень в белой рубашке с коротким рукавом и, сопя, осторожно переставил с подноса на стол две крохотных чашки с кофе, а так же две больших квадратных тарелки, в одной – шарлотка, в другой – острый клин торта, облитый темной шоколадной глазурью. Бросив взгляд в свою чашку, Хрулев увидел мелкие белые крапинки, которые плавали на поверхности кофе. Хрулев, прищурившись, взглянул на парня.

– Что это такое там, в чашке? – насмешливо спросил Хрулев.

– Как что? – глаза парня заметались, парень стал нервно постукивать подносом по бедру. – Вы же кофе заказывали?

– А что там еще плавает кроме кофе? —

Парень, выпятив подбородок, заглянул в чашку.