Антон Кучевский - Доктрина спасения

– Ну вот – она здесь уже пару лет. И на хорошем счету у начальства тюрьмы – чуть ли не каждую декаду ей отдельные апартаменты, – хохотнула Чака.

– Серая, давай на крышу, – сказала сарра, оценивающе поглядывая на хрупкую деревянную конструкцию. – Подо мной эта драная лестница еще, чего доброго, развалится, а от Чаки там толку немного. Впрочем, как и везде.

Я проворчала, взбираясь по лестнице:

– Да тут вообще все сливки общества собрались. Сейчас окажется, что Игла из какого-то древнего королевского рода, а Раэ ходила добывать голову тарраска. В одиночку.

– Нет, – отрезала сарра, подавая мне едва ли не сноп желтых засушенных стеблей за раз. Ей и лестницы не нужно, в общем-то. Хлев низенький.

Ну… нет так нет. И вообще, я пошутила, но воительнице, кажется, объяснять бесполезно.

– Зато последняя узница – просто чудо, – заявила рыжая. – Магичка, как и ты, в этих красивых браслетах с рунами. Более того, не грайрувская, там, куда ни плюнь – попадешь в мага, а орогленнская. Она до тебя обреталась в нашей камере, если что.

Уже интереснее. Если удастся хотя бы словом перекинуться, сочту за удачу.

В отличие от широчайшей известности Коллегии Магистров в имперской столице и Академии при ней, магия в Орогленне считается чем-то таинственным, а кое-где и вовсе нарушением воли богов. Немногочисленные маги там и в соседней Маркевии чаще всего скрываются в глуши. Тем не менее, один из грайрувских коллегиальных Магистров родом именно оттуда. Как его нашли и уговорили вступить в совет, который условно должен заниматься поддержанием магического баланса во всем мире – дело темное.

Жаль, что не оказалась в той камере. Хотя, если бы дошло до дела, то наверняка оказалось бы, что та волшебница или немая, или полоумная. Или оба сразу. Не в моих привычках жаловаться, однако… я разве не говорила, что моя удача – капризная сука?

Нет, я вполне довольна нашим сотрудничеством. Нет, в первые веселые и беззаботные месяцы пиратства я никогда не возвращалась в порт с пустым трюмом, и, что самое главное – всегда живой. Более того, даже команду каким-то чудом ухитрялась сохранять. Без предателей, без убитых… до событий двухлетней давности. Затем рейды пошли реже, хотя и без того занятий хватало.

Но, как только речь заходит о какой-то важной мелочи, вроде поиска нового заклинания или общения с важным человеком, все тут же начинает рушиться. И нестройную какофонию разрушений, как правило, возглавляют мои воздушные замки.

Попыталась вспомнить, чем занималась в вечер перед похищением. Странно – память хоть и не безупречная, но крепкая. И до недавнего времени пребывала в полном порядке. Вылетело из головы – или выбили?

– Из самого Орогленна? – спросила я, подразумевая ту, вторую. Чака закивала:

– Ага. Ее раньше держали у нас, а незадолго до того, как появилась ты, перевели в северное крыло.

Грр.

– Видимо, посчитали, что две ведьмы даже в кандалах смогут наворожить что-то… страшное. Иначе бы перевели меня или Иглу.

– А просто впихнуть меня на свободное место? – удивленно спросила я. – Или закостенелые мозги на это не способны?

– Там Лутц. Которая тоже может знать пару волшебных трюков или чего похлеще. Хотя кандалы на ней самые обычные. Я не совсем понимаю, почему комендант тюрьмы так сделал, с переводом Метели, – призналась Чакьяни. – Вряд ли он настолько боится магии…

Я вздохнула:

– К сожалению, история волшебства очень редко пестрит подтверждениями народных суеверий. Магия, которая не исходит от обладателя Искры, обычно в чем-то заключена – амулеты, талисманы, прочие игрушки.

– А железо?

– Нет. Черный металл невозможно зачаровать. Чуть легче дело обстоит с золотом и серебром, но даже в него вложить хоть крупицу магии очень сложно. Это к слову о магах, которые, по молве, сотворяют себе горы золота.

Чака обиженно выпятила губу:

– Ну-у… я думала, маги все богаты. Иначе зачем обучаться столь трудному ремеслу?

– Знания ради знаний? – буркнула я себе под нос, поскольку в тот момент и сама не понимала, на кой мне сдались все горы перерытых книг, если в итоге я оказываюсь в рабстве при каком-то неведомом кауссе.

– Ради мощи, скорее, – фыркнула Раэ. Ее мышцы так и перекатываются по спине, когда она подает наверх целые снопы относительно чистой соломы. – Я видала магов, что уничтожали армии. Вернее, могли уничтожить – мощь боевых магов Ургахада не поддается описанию!

– Как и магов Грайрува, – холодно сказала я. Казалось бы, зачем до сих пор испытывать какие-то смутные чувства к месту, где ты родилась? Тем более, исходя из слов моей матери, родилась я на территории, которая и империей-то тогда не была. Ужасный Теджусс, родина плотоядных растений и мудрых йрваев, существ с феноменальной памятью и забавной внешностью.

– Их я не видела. А вот наших – не раз. Почему они до сих пор не уничтожат непокорные степные племена, для меня загадка, – твердо сказала воительница. В двух не слишком чистых тряпках, с голыми руками она смотрелась ничуть не менее опасно, чем солдат в полном вооружении.

Я отогнала мысли о возможном ночном удушении и, подхватив молоток, начала вколачивать ржавый и кое-как распрямленный гвоздь в тонкую доску, на которые мы укладывали солому плотными рядами. Язык снова меня подвел:

– У кентавров есть не менее могущественные шаманы. Думаю, если в битве схватятся все… таланты, имеющиеся в Ургахаде, вы просто разнесете страну в щепки.

– Ну, одноглазые-то отправятся прямиком в чертоги Корда. Вечная слава, доблесть и все такое прочее, – осклабившись, произнесла Чака. Сарра, напротив, нахмурилась, но проговорила ледяным голосом, даже меня дрожь пробрала:

– Не смей упоминать имя бога таким тоном!

– Каким? – притворно спросила Чакьяни, но, увидев выражение лица Раэ, осеклась. Всему есть предел.

– Религия? Здесь? – удивленно бросила я сверху. Свысока, можно сказать.

– Где, как не здесь, – покачала головой рыжая, махнув слипшимся хвостом. – Тут лишаешься последней надежды… особенно если пробудешь столько, сколько Сталь.

– Сталь?

Чака молча кивнула головой в сторону Раэ. Сталь. Подходит, что тут говорить…

– А тебя-то как зовут? На вашей арене?

– Она теперь и твоя, серая, – беззлобно сообщила она. – Если не убьют. А зовут меня… посуди сама, как эти шутники и затейники с мудями могут назвать однорукую квалииру?

– Эм… «Рука»? – усмехнулась я неверяще. Чака злобно сплюнула:

– Да, мать ее. Именно «Рука». Самая, мать ее, смешная шуточка за все годы существования этого боевого курятника. Более того, нас и титулом «квалиир» часто брезгуют называть. «Рабыни», «боевые задницы» – самое безобидное из того, что слышала.

Я фыркнула, опустив инструмент: